Пyмяyx**
01.11.2020, 21:36
Бней-Брак: взгляд изнутри.
Израиль — необычное государство… Его территория состоит как будто из отдельных миров. Перешел невидимую границу — и оказался в совершенно другом сообществе. Еще и столиц несколько: Иерусалим — столица государства, Тель-Авив — светская и культурная столица, Бней-Брак — столица ультраортодоксального мира… Вот эту самую "столицу" мне и довелось посмотреть как бы изнутри.
Израильские ультраортодоксы глазами детского реабилитолога, неоднократно бывавшей в их домах.
Коротко об авторе - в одном абзаце: бывшая киевлянка, сорок два года, счастливая обладательница одного мужа, двоих детей, одного (правда, очень толстого) кота и двух улиток. В свободное время отдыхает от всего вышеперечисленного, если ей удаётся.
Я работала в Бней-Браке (лечила деток), восемь лет в Кирьят-Гате общалась с гурскими хасидами, лет пять трудилась в ультраортодоксальных ясельках в Нетивоте, и сейчас работаю в Офакиме, в том числе и с ультраортодоксами.
Главный вывод из многолетнего общения (вопреки мнению читателей, далеких от религиозной жизни): они все разные — и эти общины между собой, и люди внутри общин.
Начнём, пожалуй, с Бней-Брака.
Самое сильное и самое первое моё впечатление: "Майн Готт, кажется, я попала в Матрицу!"
Люди здесь ОДИНАКОВЫЕ, практически, неотличимые на мой ненамётанный глаз. Ладно мужчины — все в одинаковой одежде, шляпах, при бородах и пейсах, но ведь и женщины! Женщины носят практически одинаковые парики (каштановое каре) и одеты в настолько похожей манере и цветовой гамме, что в какой-то момент мне стало реально жутковато. Такое чувство, что это бесконечное множество одной и той же женщины в разных её возрастах.
Такая однородность объясняется крайне узкими рамками того, что считается принятым носить на каждый день — какие украшения (обычно серьги — гвоздики или крохотные колечки, и маленький кулончик определённой длины), какой длины, цвета и фасона юбки, вплоть до того, какие полосы позволительны на свитере, а какие — уже вопиющее желание выделиться. Даже фасон и цвет сумочек строго регламентированы!
Девочки носят школьную форму (обычно, голубая рубашка и тёмно-синяя юбка до середины голени), и балетки. Взрослые женщины носят те же балетки — открытые пальцы на ногах являются верхом неприличия — и плотные чулки телесного цвета, да, и в +42 нашим чудесным израильским летом тоже.
Женщины носят сумочки, девочки — рюкзаки, но только на одном плече — рюкзак на обоих плечах непозволительно выделяет грудь! Почти все там — ашкеназы (светловолосые и светлоглазые), львиная доля населения носит очки.
Пугающая однородность населения поначалу угнетала меня до состояния "заберите-меня-отсюда". Это уже потом я научилась приглядываться и видеть то одну осветлённую прядку в парике, то чулки иного оттенка, то кокетливую оправу очков.
В домах женщины носят нечто похожее на халатик со змейкой спереди и нечто похожее на закрученное полотенце на голове. Но чулки носят и дома.
Что ещё бросается в глаза на улицах — огромная скученность населения, а особенно количество маленьких детей без присмотра. Вернее, под присмотрам друг друга — ведущие в ясельки трёхлетних братьев шестилетние сёстры — норма. Дети лет 7-8, ждущие на пешеходном переходе, пока все соберутся , чтобы не переходить по одному.
Что ещё — количество велосипедов. Велики есть у всех, наверное, от карапузиков и до седобородых старцев. Это вполне себе средство передвижения, практически на всех взрослых велосипедах — спереди и сзади детские креслица с пристёжками: развозить деток по садикам. И спереди — непременно ящик для покупок.
При этом велосипеды только у мужчин — женщинам езда на велосипеде запрещена в силу принципа "а вдруг кто что увидит?!". С пяти лет девочке неприлично ездить на велосипеде — подол задирается.
Мужчины ходят, низко наклонив голову и глядя куда угодно, только не в лицо. "Иначе ненароком можно соблазниться чужой женщиной", — так я думала, но мне объяснили, что не совсем так. Смотреть в лицо женщине — это оскорбительно для женщины (как у нас пялиться в упор на её грудь или попу), поэтому, желая оказать уважение, религиозный мужчина будет смотреть в сторону или куда-то вниз. Заговорить с незнакомым мужчиной для порядочной женщины немыслимо! До такой степени, что мне и в голову не приходило спросить дорогу у мужчины — ибо рванёт прочь, будто за ним гонятся все демоны ада.
Бней-Брак — невероятно скученный, и за счёт огромной плотности населения создается общее впечатление муравейника.
Внутреннее убранство квартир спартански скромное. О спальнях не скажу — ходить мне туда было нечего, так что не знаю. В салоне доминирует стенка с серебряной ритуальной утварью (ханукальные и шаббатние светильники, блюдо на Песах, хрусталь — все это напомнило мне СССР, наших бабушек с их горочками) и огромным количеством книг и это исключительно святые книги — никакой другой литературы нет и быть не может. Есть пособия для рукоделья для женщин и всё. Никакой, Б-же упаси, художественной литературы. При отсутствии телевидения и Интернета люди просто могут не знать самые важные новости, например, не говоря уже о каких-то вроде бы общеизвестных фактах. То есть, они не то, что не знают, кто такой Микки Маус — они не знают, кто такой Альберт Эйнштейн. Не все, конечно. Но многие из тех, кого знала лично я. При этом они знают огромнейшее количество раббаним, каких-то светочей мысли и великих деятелей, чьи имена даже мне, интересующейся традициями, не говорят абсолютно ни о чём. Скажем так — наши знания лежат в параллельных, практически не пересекающихся областях. Не стоит считать ультраортодоксов неучами — это абсолютно не так, просто их образование с нашим не пересекается.
К слову, дети прекрасно считают в уме — множат, делят, складывают большие цифры, и очень быстро. Я не знаю, почему и зачем им это умение, но это факт.
Итак, кроме стенки с серебром и книгами (книги есть всегда — вот кушать может быть мало, но книги будут, и самые лучшие, дорогие) в салоне доминирует массивный обеденный стол. Обед в семье это не как у нас, светских, — каждый похватал, что хочет, а то и уволок к себе в комнату. Обед — это когда все чинно сидят за столом, это даже не обед, а трапеза, действо. Омывают руки, благословляют пищу, отец задаёт вопросы, дети отвечают. На праздничных трапезах не была, не знаю, но пару раз меня кормили ужином, несмотря на всю неловкость, отказывать дальше было просто невозможно — искренне обижались. На то, что я веду себя "не по регламенту" (всех благословений я не знаю), смотрели сквозь пальцы, проявляя искреннее гостеприимство.
Отцы обедают в своих учебных заведениях (из знакомых мне пап не работает практически никто, только изучают святые книги, работающий отец очень понижает статус семейства, в такую семью могут не выдать дочь, запретить ребёнку играть с детьми, у которых родитель работает продавцом или клерком). Исключение делается для преподавателей (имеет свой хлеб с Книги, т.е. зарабатывает обучением премудростям Торы — как с гордостью сказала мне одна женщина о своём муже) и для тех, кто трудится в разного рода ритуальных услугах -шохатами, например, или надзирателями за кошерностью.
Дети находятся в своих учебных заведениях очень долго по сравнению со светскими детьми — старшие часов до 5-6 вечера, малыши до 4-х минимум, а юноши и в 8 вечера могут прийти, поэтому там их и кормят. В итоге дома, получается, есть одна большая общая трапеза — ужин. Завтрака как такового нет — некогда, кормят только малышей.
Ложатся очень рано — в принципе, к девяти все расходятся по комнатам и выходят только в туалет, включая подростков. Малыши нередко спят уже в семь-полвосьмого.
Встают тоже очень рано — мама может встать и до пяти, дети в шесть — шесть с половиной, потому что в семь с небольшим у многих уже развозки по учебным заведениям. Успевают попить шоко и взять с собой бутербродик для первого завтрака.
Для шаббата всё готовится и закупается заранее— потому что в шаббат вся семья дома, а готовить нельзя. Нередко приезжают гости.
Когда я говорю "семья", речь идет о количестве детей не меньше 6-7, лично знаю две семьи с шестнадцатью детьми и слышала о семье, где 21 ребёнок — да, от одной матери.
Игрушки — такого количества игр и игрушек, как у светских детей, здесь нет. Считается, что нечего сидеть дома, берите свои велики и идите играть во двор, с друзьями. Учитывая такое количество детей, кажется, понятно, почему. С ужасом думаю, как они справляются сейчас на изоляции — даже в просторной четырёхкомнатной квартире с двенадцатью детьми — это дурдом. Из игрушек много лего и конструкторов. Напольных игр мало, фломастеры есть, красок обычно нет (ну, оно и понятно), пластилин (зачастую самодельный — слоёное тесто). Огромное количество всяких ролевых игр с большим количеством участников, а также подвижных игр с беготнёй.
В детских очень пусто на наш взгляд — кровать, которая раздвигается на ночь от стенки до стенки, или несколько двухэтажных кроватей. Очень чисто, прямо стерильно — пол моется каждый день, сантехника сияет, одежда в шкафах, игрушки там же. Убираются в своих комнатах сами дети, плюс у всех есть свои обязанности по дому — шестилетка, которого посылают в супер за хлебом и молоком — норма.
Картин и прочего украшательства стен нет. Может висеть портрет рабби — обычно не фотография, а именно картина или с кем-нибудь из великих.
На праздники принято одеваться очень хорошо, включая фамильные украшения и какой-нибудь общий стиль для всей семьи: например, все мальчики в клетчатых костюмчиках, все девочки — в бордовых сарафанчиках и белых рубашечках. А праздники в Израиле часто, плюс есть же масса семейных праздников — всякие помолвки, свадьбы, обрезания, бар-мицвы у всей многочисленной родни.
Одеться бедно — позор. Поэтому все женщины, кого я знала в Бней-Браке, умели шить, и шили так, что я бы у них заказывала, не будь одежда столь специфична. Шили на всю семью — платья, костюмчики для детей, рубашки. Перешивали и перелицовывали просто виртуозно. Ну и непременно перед торжеством нужно пойти всей нарядной семьёй в ателье и сделать семейные фотографии.
Невообразимый для светских уровень взаимопомощи между женщинами: от предложений посидеть с детьми до идеи организовать из ничего праздник для небогатой обручённой невесты.
Бросается в глаза непререкаемый авторитет матери. Никаких споров с детьми, никакого неповиновения я не видела: один раз мальчик лет тринадцати заикнулся было, что он очень хочет куда-то там пойти, мама спросила :"Мне что, отцу об этом сказать?" — и на этом инцидент был исчерпан. При этом видно, что отношения в семьях тёплые между матерью и детьми, а особенно между детьми — нежнейшая братская любовь. Дети заботятся друг о друге, младшие очень слушаются старших.
Мама что-то вроде менеджера высшего звена — решает серьёзные дела, с мелочами дети решают между собой — например, в школу старшие собирают младших, включая одежду, бутерброды и т.п. Если болеют серьёзно, этим занимается уже мама.
Дети очень самостоятельны. Все всех знают: можно отловить во дворе ребёнка, спросить: "Где живут Розенблюмы? — и он отведёт за три двора к этим самым Розенблюмам, попутно рассказав, что это не те, у которых недавно выдали замуж дочь, или у которых вся родня в Иерусалиме, а те, у которых брат жены держит булочную.
У подобного общежития, кроме взаимопомощи, есть, разумеется, и огромные минусы — именно это вот "все у всех на виду" и "все всё о всех знают". Поэтому, вполне вероятно, картинка "на люди" и реальное положение дел может сильно отличаться. По крайней мере, когда меня как-то пытались лапать в лифте, было именно в Бней-Браке — причём в единственном доме с лифтом, который я там нашла. Было не страшно — при первом же моём "Рруки убрал!" мои несостоявшиеся насильники бледнели, хватались за сердце и давали такого дёру, что лапсердаки за спиной хлопали. Ибо если кто узнает, жизни в этом городе у них не будет.
В силу того, что многие отцы не работают, очень часто на них ложится обязанность развезти и забрать детей из учебных заведений или отвести больного ребёнка в поликлинику. Отцы не только очень любят своих детей, но и по-настоящему вовлечены в заботу о них, нередко зная и умея вещи, которые разрывающаяся на тысячу лохматых кусков мама не ведает.
Почему мамы рвутся на тысячу лохматых кусков? Потому что нередко эти матери 9-11 детей еще и работают. Обычно — воспитательницами, нянечками, реже учительницами и т.п. Потом они ещё готовят, шьют и т.п., и да, в процессе постоянно беременны или кормят младенцев.
Почему-то принято думать, что в многодетных семьях дети обделены родительским теплом — это крайне индивидуально: я видела семьи с двенадцатью детьми, утопающими в родительской любви, и семью с тремя, где дети были не только не обласканы, но даже местами и немыты.
И ещё о еде — никаких "хватанул булочку, бамбу, конфетку, колу и т.п." я не видела. Есть строго ограниченные трапезы. Еда простая, но здоровая и свежая, много супов (дешевле), мясо не каждый день, рыба — по праздникам и не каждую субботу. Из курочки сначала варится бульон, грудка отдельно превращается в шницели, шейка-лапки-крылышки — в рагу, вываренное в бульоне мясо перекручивается на блинчики — безотходное производство. Лишние деньги откладываются на книги и на будущее детям — на свадьбы и приданое. В отпуска за границу никто не ездит, разве что из моих знакомых та семья, у которой вся родня была в Лондоне — они ездили к родным, и те покупали им билеты.
Постоянно висят объявления о каких-то благотворительных лотереях и распродажах: в местных магазинах всё гораздо дешевле, чем в соседнем светском Рамат-Гане: и продукты, и одежда, и кухонная утварь.
Наверное, в Бней-Браке есть и состоятельные люди, но мне они не встречались.
И ещё пару слов об отношениях между супругами — я глубоко не лезла, но из того, что видела: отношения между супругами строго регламентированы, в святых книгах прописаны буквально все аспекты, они на этом вырастают и то, что нам кажется дикостью и пережитками, для них — естественно и органично. Например, для многих супружеские отношения доставляют огромную радость и удовольствие. А некоторым — нет, и они рады, когда беременнеют и можно наконец уже мужу отказать. Что мифы о плотских удовольствиях через простыню с дырочкой — это мифы. Что шлом-байс, мир в доме — одна из наивысших ценностей иудаизма, и что муж обязан радовать жену на брачном ложе, а если ей не в кайф, она может пожаловаться раву, и он повлияет на мужа. Что жена должна быть привлекательна в глазах мужа и поэтому перед шаббатом можно пользоваться косметикой, чтобы быть красивой, и что если муж сказал носить парик, а ты хотела скромный платочек — то носи парик и не выпендривайся. Что муж обязан трижды в год дарить своей жене золотые украшения, и что же делать, если в доме совсем нет денег, а муж так переживает — вот и муж Фейги и муж Двойре подарил, и поэтому придётся снять из фонда на книги, чтобы его жена ходила не хуже других жён, а ей самой это золото нафиг не нужно…
Иной мир. Совершенно иной мир, безумно интересный.
Как пишет рабби Моше Кордоверо, — все удовольствия, которые мужчина получает в этом мире, должны быть лишь ради его жены.
Это то, как должно быть: любовь соединяет мужчину и женщину. Женитьба обеспечивает женщине надежность, которая ей необходима. И любовь далее побуждает мужчину и женщину обеспечивать нужды друг друга".
Либби ИЯР
Израиль — необычное государство… Его территория состоит как будто из отдельных миров. Перешел невидимую границу — и оказался в совершенно другом сообществе. Еще и столиц несколько: Иерусалим — столица государства, Тель-Авив — светская и культурная столица, Бней-Брак — столица ультраортодоксального мира… Вот эту самую "столицу" мне и довелось посмотреть как бы изнутри.
Израильские ультраортодоксы глазами детского реабилитолога, неоднократно бывавшей в их домах.
Коротко об авторе - в одном абзаце: бывшая киевлянка, сорок два года, счастливая обладательница одного мужа, двоих детей, одного (правда, очень толстого) кота и двух улиток. В свободное время отдыхает от всего вышеперечисленного, если ей удаётся.
Я работала в Бней-Браке (лечила деток), восемь лет в Кирьят-Гате общалась с гурскими хасидами, лет пять трудилась в ультраортодоксальных ясельках в Нетивоте, и сейчас работаю в Офакиме, в том числе и с ультраортодоксами.
Главный вывод из многолетнего общения (вопреки мнению читателей, далеких от религиозной жизни): они все разные — и эти общины между собой, и люди внутри общин.
Начнём, пожалуй, с Бней-Брака.
Самое сильное и самое первое моё впечатление: "Майн Готт, кажется, я попала в Матрицу!"
Люди здесь ОДИНАКОВЫЕ, практически, неотличимые на мой ненамётанный глаз. Ладно мужчины — все в одинаковой одежде, шляпах, при бородах и пейсах, но ведь и женщины! Женщины носят практически одинаковые парики (каштановое каре) и одеты в настолько похожей манере и цветовой гамме, что в какой-то момент мне стало реально жутковато. Такое чувство, что это бесконечное множество одной и той же женщины в разных её возрастах.
Такая однородность объясняется крайне узкими рамками того, что считается принятым носить на каждый день — какие украшения (обычно серьги — гвоздики или крохотные колечки, и маленький кулончик определённой длины), какой длины, цвета и фасона юбки, вплоть до того, какие полосы позволительны на свитере, а какие — уже вопиющее желание выделиться. Даже фасон и цвет сумочек строго регламентированы!
Девочки носят школьную форму (обычно, голубая рубашка и тёмно-синяя юбка до середины голени), и балетки. Взрослые женщины носят те же балетки — открытые пальцы на ногах являются верхом неприличия — и плотные чулки телесного цвета, да, и в +42 нашим чудесным израильским летом тоже.
Женщины носят сумочки, девочки — рюкзаки, но только на одном плече — рюкзак на обоих плечах непозволительно выделяет грудь! Почти все там — ашкеназы (светловолосые и светлоглазые), львиная доля населения носит очки.
Пугающая однородность населения поначалу угнетала меня до состояния "заберите-меня-отсюда". Это уже потом я научилась приглядываться и видеть то одну осветлённую прядку в парике, то чулки иного оттенка, то кокетливую оправу очков.
В домах женщины носят нечто похожее на халатик со змейкой спереди и нечто похожее на закрученное полотенце на голове. Но чулки носят и дома.
Что ещё бросается в глаза на улицах — огромная скученность населения, а особенно количество маленьких детей без присмотра. Вернее, под присмотрам друг друга — ведущие в ясельки трёхлетних братьев шестилетние сёстры — норма. Дети лет 7-8, ждущие на пешеходном переходе, пока все соберутся , чтобы не переходить по одному.
Что ещё — количество велосипедов. Велики есть у всех, наверное, от карапузиков и до седобородых старцев. Это вполне себе средство передвижения, практически на всех взрослых велосипедах — спереди и сзади детские креслица с пристёжками: развозить деток по садикам. И спереди — непременно ящик для покупок.
При этом велосипеды только у мужчин — женщинам езда на велосипеде запрещена в силу принципа "а вдруг кто что увидит?!". С пяти лет девочке неприлично ездить на велосипеде — подол задирается.
Мужчины ходят, низко наклонив голову и глядя куда угодно, только не в лицо. "Иначе ненароком можно соблазниться чужой женщиной", — так я думала, но мне объяснили, что не совсем так. Смотреть в лицо женщине — это оскорбительно для женщины (как у нас пялиться в упор на её грудь или попу), поэтому, желая оказать уважение, религиозный мужчина будет смотреть в сторону или куда-то вниз. Заговорить с незнакомым мужчиной для порядочной женщины немыслимо! До такой степени, что мне и в голову не приходило спросить дорогу у мужчины — ибо рванёт прочь, будто за ним гонятся все демоны ада.
Бней-Брак — невероятно скученный, и за счёт огромной плотности населения создается общее впечатление муравейника.
Внутреннее убранство квартир спартански скромное. О спальнях не скажу — ходить мне туда было нечего, так что не знаю. В салоне доминирует стенка с серебряной ритуальной утварью (ханукальные и шаббатние светильники, блюдо на Песах, хрусталь — все это напомнило мне СССР, наших бабушек с их горочками) и огромным количеством книг и это исключительно святые книги — никакой другой литературы нет и быть не может. Есть пособия для рукоделья для женщин и всё. Никакой, Б-же упаси, художественной литературы. При отсутствии телевидения и Интернета люди просто могут не знать самые важные новости, например, не говоря уже о каких-то вроде бы общеизвестных фактах. То есть, они не то, что не знают, кто такой Микки Маус — они не знают, кто такой Альберт Эйнштейн. Не все, конечно. Но многие из тех, кого знала лично я. При этом они знают огромнейшее количество раббаним, каких-то светочей мысли и великих деятелей, чьи имена даже мне, интересующейся традициями, не говорят абсолютно ни о чём. Скажем так — наши знания лежат в параллельных, практически не пересекающихся областях. Не стоит считать ультраортодоксов неучами — это абсолютно не так, просто их образование с нашим не пересекается.
К слову, дети прекрасно считают в уме — множат, делят, складывают большие цифры, и очень быстро. Я не знаю, почему и зачем им это умение, но это факт.
Итак, кроме стенки с серебром и книгами (книги есть всегда — вот кушать может быть мало, но книги будут, и самые лучшие, дорогие) в салоне доминирует массивный обеденный стол. Обед в семье это не как у нас, светских, — каждый похватал, что хочет, а то и уволок к себе в комнату. Обед — это когда все чинно сидят за столом, это даже не обед, а трапеза, действо. Омывают руки, благословляют пищу, отец задаёт вопросы, дети отвечают. На праздничных трапезах не была, не знаю, но пару раз меня кормили ужином, несмотря на всю неловкость, отказывать дальше было просто невозможно — искренне обижались. На то, что я веду себя "не по регламенту" (всех благословений я не знаю), смотрели сквозь пальцы, проявляя искреннее гостеприимство.
Отцы обедают в своих учебных заведениях (из знакомых мне пап не работает практически никто, только изучают святые книги, работающий отец очень понижает статус семейства, в такую семью могут не выдать дочь, запретить ребёнку играть с детьми, у которых родитель работает продавцом или клерком). Исключение делается для преподавателей (имеет свой хлеб с Книги, т.е. зарабатывает обучением премудростям Торы — как с гордостью сказала мне одна женщина о своём муже) и для тех, кто трудится в разного рода ритуальных услугах -шохатами, например, или надзирателями за кошерностью.
Дети находятся в своих учебных заведениях очень долго по сравнению со светскими детьми — старшие часов до 5-6 вечера, малыши до 4-х минимум, а юноши и в 8 вечера могут прийти, поэтому там их и кормят. В итоге дома, получается, есть одна большая общая трапеза — ужин. Завтрака как такового нет — некогда, кормят только малышей.
Ложатся очень рано — в принципе, к девяти все расходятся по комнатам и выходят только в туалет, включая подростков. Малыши нередко спят уже в семь-полвосьмого.
Встают тоже очень рано — мама может встать и до пяти, дети в шесть — шесть с половиной, потому что в семь с небольшим у многих уже развозки по учебным заведениям. Успевают попить шоко и взять с собой бутербродик для первого завтрака.
Для шаббата всё готовится и закупается заранее— потому что в шаббат вся семья дома, а готовить нельзя. Нередко приезжают гости.
Когда я говорю "семья", речь идет о количестве детей не меньше 6-7, лично знаю две семьи с шестнадцатью детьми и слышала о семье, где 21 ребёнок — да, от одной матери.
Игрушки — такого количества игр и игрушек, как у светских детей, здесь нет. Считается, что нечего сидеть дома, берите свои велики и идите играть во двор, с друзьями. Учитывая такое количество детей, кажется, понятно, почему. С ужасом думаю, как они справляются сейчас на изоляции — даже в просторной четырёхкомнатной квартире с двенадцатью детьми — это дурдом. Из игрушек много лего и конструкторов. Напольных игр мало, фломастеры есть, красок обычно нет (ну, оно и понятно), пластилин (зачастую самодельный — слоёное тесто). Огромное количество всяких ролевых игр с большим количеством участников, а также подвижных игр с беготнёй.
В детских очень пусто на наш взгляд — кровать, которая раздвигается на ночь от стенки до стенки, или несколько двухэтажных кроватей. Очень чисто, прямо стерильно — пол моется каждый день, сантехника сияет, одежда в шкафах, игрушки там же. Убираются в своих комнатах сами дети, плюс у всех есть свои обязанности по дому — шестилетка, которого посылают в супер за хлебом и молоком — норма.
Картин и прочего украшательства стен нет. Может висеть портрет рабби — обычно не фотография, а именно картина или с кем-нибудь из великих.
На праздники принято одеваться очень хорошо, включая фамильные украшения и какой-нибудь общий стиль для всей семьи: например, все мальчики в клетчатых костюмчиках, все девочки — в бордовых сарафанчиках и белых рубашечках. А праздники в Израиле часто, плюс есть же масса семейных праздников — всякие помолвки, свадьбы, обрезания, бар-мицвы у всей многочисленной родни.
Одеться бедно — позор. Поэтому все женщины, кого я знала в Бней-Браке, умели шить, и шили так, что я бы у них заказывала, не будь одежда столь специфична. Шили на всю семью — платья, костюмчики для детей, рубашки. Перешивали и перелицовывали просто виртуозно. Ну и непременно перед торжеством нужно пойти всей нарядной семьёй в ателье и сделать семейные фотографии.
Невообразимый для светских уровень взаимопомощи между женщинами: от предложений посидеть с детьми до идеи организовать из ничего праздник для небогатой обручённой невесты.
Бросается в глаза непререкаемый авторитет матери. Никаких споров с детьми, никакого неповиновения я не видела: один раз мальчик лет тринадцати заикнулся было, что он очень хочет куда-то там пойти, мама спросила :"Мне что, отцу об этом сказать?" — и на этом инцидент был исчерпан. При этом видно, что отношения в семьях тёплые между матерью и детьми, а особенно между детьми — нежнейшая братская любовь. Дети заботятся друг о друге, младшие очень слушаются старших.
Мама что-то вроде менеджера высшего звена — решает серьёзные дела, с мелочами дети решают между собой — например, в школу старшие собирают младших, включая одежду, бутерброды и т.п. Если болеют серьёзно, этим занимается уже мама.
Дети очень самостоятельны. Все всех знают: можно отловить во дворе ребёнка, спросить: "Где живут Розенблюмы? — и он отведёт за три двора к этим самым Розенблюмам, попутно рассказав, что это не те, у которых недавно выдали замуж дочь, или у которых вся родня в Иерусалиме, а те, у которых брат жены держит булочную.
У подобного общежития, кроме взаимопомощи, есть, разумеется, и огромные минусы — именно это вот "все у всех на виду" и "все всё о всех знают". Поэтому, вполне вероятно, картинка "на люди" и реальное положение дел может сильно отличаться. По крайней мере, когда меня как-то пытались лапать в лифте, было именно в Бней-Браке — причём в единственном доме с лифтом, который я там нашла. Было не страшно — при первом же моём "Рруки убрал!" мои несостоявшиеся насильники бледнели, хватались за сердце и давали такого дёру, что лапсердаки за спиной хлопали. Ибо если кто узнает, жизни в этом городе у них не будет.
В силу того, что многие отцы не работают, очень часто на них ложится обязанность развезти и забрать детей из учебных заведений или отвести больного ребёнка в поликлинику. Отцы не только очень любят своих детей, но и по-настоящему вовлечены в заботу о них, нередко зная и умея вещи, которые разрывающаяся на тысячу лохматых кусков мама не ведает.
Почему мамы рвутся на тысячу лохматых кусков? Потому что нередко эти матери 9-11 детей еще и работают. Обычно — воспитательницами, нянечками, реже учительницами и т.п. Потом они ещё готовят, шьют и т.п., и да, в процессе постоянно беременны или кормят младенцев.
Почему-то принято думать, что в многодетных семьях дети обделены родительским теплом — это крайне индивидуально: я видела семьи с двенадцатью детьми, утопающими в родительской любви, и семью с тремя, где дети были не только не обласканы, но даже местами и немыты.
И ещё о еде — никаких "хватанул булочку, бамбу, конфетку, колу и т.п." я не видела. Есть строго ограниченные трапезы. Еда простая, но здоровая и свежая, много супов (дешевле), мясо не каждый день, рыба — по праздникам и не каждую субботу. Из курочки сначала варится бульон, грудка отдельно превращается в шницели, шейка-лапки-крылышки — в рагу, вываренное в бульоне мясо перекручивается на блинчики — безотходное производство. Лишние деньги откладываются на книги и на будущее детям — на свадьбы и приданое. В отпуска за границу никто не ездит, разве что из моих знакомых та семья, у которой вся родня была в Лондоне — они ездили к родным, и те покупали им билеты.
Постоянно висят объявления о каких-то благотворительных лотереях и распродажах: в местных магазинах всё гораздо дешевле, чем в соседнем светском Рамат-Гане: и продукты, и одежда, и кухонная утварь.
Наверное, в Бней-Браке есть и состоятельные люди, но мне они не встречались.
И ещё пару слов об отношениях между супругами — я глубоко не лезла, но из того, что видела: отношения между супругами строго регламентированы, в святых книгах прописаны буквально все аспекты, они на этом вырастают и то, что нам кажется дикостью и пережитками, для них — естественно и органично. Например, для многих супружеские отношения доставляют огромную радость и удовольствие. А некоторым — нет, и они рады, когда беременнеют и можно наконец уже мужу отказать. Что мифы о плотских удовольствиях через простыню с дырочкой — это мифы. Что шлом-байс, мир в доме — одна из наивысших ценностей иудаизма, и что муж обязан радовать жену на брачном ложе, а если ей не в кайф, она может пожаловаться раву, и он повлияет на мужа. Что жена должна быть привлекательна в глазах мужа и поэтому перед шаббатом можно пользоваться косметикой, чтобы быть красивой, и что если муж сказал носить парик, а ты хотела скромный платочек — то носи парик и не выпендривайся. Что муж обязан трижды в год дарить своей жене золотые украшения, и что же делать, если в доме совсем нет денег, а муж так переживает — вот и муж Фейги и муж Двойре подарил, и поэтому придётся снять из фонда на книги, чтобы его жена ходила не хуже других жён, а ей самой это золото нафиг не нужно…
Иной мир. Совершенно иной мир, безумно интересный.
Как пишет рабби Моше Кордоверо, — все удовольствия, которые мужчина получает в этом мире, должны быть лишь ради его жены.
Это то, как должно быть: любовь соединяет мужчину и женщину. Женитьба обеспечивает женщине надежность, которая ей необходима. И любовь далее побуждает мужчину и женщину обеспечивать нужды друг друга".
Либби ИЯР