Жизнь и любовь Великой Босоножки
http://www.proza.ru/pics/2012/05/26/1563.jpg Жизнь и любовь Великой Босоножки
Алёна Кучерова
«Тело танцора — это просто светящееся проявление его души». (Айседора Дункан)
Зачем человеку дано тело? Казалось бы, странный вопрос, не правда ли? Можно ответить просто: чтобы дышать-есть-двигаться. И это правильно. Можно ответить иначе: тело – это сосуд для нашей бессмертной души. И это тоже будет правдой. А еще мне кажется, что тело дано нам – чтобы чувствовать. Радость и боль, тепло и холод, любовь и нелюбовь. Чтобы ярче, ощутимее и полнее была картина жизни. Всё, что происходит в нашей жизни, всё, что задевает, не оставляет равнодушной нашу душу – всем этим хочется поделиться. Поделиться с близкими, и не очень, просто заявить миру: «Да вот же я! Смотрите, слушайте, поймите меня!» Поэтому и пишутся картины, создается музыка, рождаются стихи, песни, и – танцы. Движение – это изначально показатель жизни. Ведь даже в слове «замереть» слышится какое-то угасание, что-то неживое и поэтому тревожное. Жизнь – в движении, эта, казалось бы, расхожая фраза очень верна и точна. Мы начинаем двигаться с первых минут зарождения жизни, в утробе матери, и – до самой смерти. Даже во сне человек не остается недвижим: дышит, поворачивается. Что может быть органичнее движения? И – красивее его? Первые, неуклюжие шаги малыша и слабая, беспомощно-осторожная поступь старика. Всё это - танец Жизни. Разве можно станцевать жизнь, судьбу, чувства? Можно. Об этом сегодня и будет наш разговор.
Айседора Дункан. Или, как она любила, чтобы её называли – Изадора. Сведения о ней похожи на разбитое на тысячи осколков зеркало: все они отражают вроде бы одно, но так по-разному…Кто же она? И почему, спустя столько лет, не угасает интерес к ней самой, к её судьбе, к её жизни и творчеству?
Для многих из нас имя Айседоры Дункан неразрывно связано с именем Сергея Есенина. Поэт и танцовщица. Недолгая, непростая и полная любви, страсти и трагизма их жизнь. И их смерти. Такие похожие и такие страшные…Но сначала – о жизни. О Её жизни. Которую Айседора танцевала для себя. И для нас.
Айседо;ра Дунка;н ( Isadora Duncan, урождённая Дора Энджела Дункан, англ. Dora Angela Duncan) родилась 27 мая 1877, в Сан-Франциско в семье, которой к её появлению уже не было. Её родители развелись, и мать была вынуждена давать частные уроки музыки, чтобы прокормить и вырастить четверых детей. А Дора, будучи предоставлена сама себе, целыми днями бродила по берегу моря, и у него, наверное, подглядела, переняла свой будущий стиль свободного, как стихия, танца. Танца, который с самого раннего детства стал смыслом её жизни. «…Характер ребенка определен уже в утробе матери. Перед моим рождением мать переживала трагедию. Она ничего не могла есть, кроме устриц, которые запивала ледяным шампанским. Если меня спрашивают, когда я начала танцевать, я отвечаю – в утробе матери. Возможно, из-за устриц и шампанского», – писала Айседора в воспоминаниях. Уже в тринадцать лет Айседора поняла, что единственным спасением, утешением и смыслом жизни есть работа. Для неё это был танец. Она бросила школу и принялась танцевать. Где только могла. И – как могла. Как спустя много лет написал известный философ и публицист В. Розанов: «…Дункан и показала эти первые танцы, ранние, как утро, «первые», как еда и питье, «не приобретенные»… а – начавшиеся сами собою, из физиологии человека, из самоощущений человека!.. Дункан путем счастливой мысли, счастливой догадки и затем путем кропотливых и, очевидно, многолетних изучений – наконец, путем настойчивых упражнений «в английском характере» вынесла на свет божий до некоторой степени «фокус» античной жизни, этот её танец, в котором ведь в самом деле отражается человек, живет вся цивилизация, её пластика, её музыка…- её всё! Показала – и невозможно не восхититься…Ничего мутного – всё так прозрачно! Ничего грешного – всё так невинно!»
Говорят, что нет ничего прекраснее скачущей лошади, плывущего корабля и танцующей женщины. Айседора танцевала. Танцевала и покоряла публику, которая и молилась на неё, и проклинала, но никогда не была равнодушной. Это неравнодушие зрителей, ценителей, почитателей или недругов и есть главный отличительный признак настоящего таланта. Да, она танцевала вопреки классическим канонам. Дункан включала в свой танец и элементы бега на полупальцах, легкие прыжки, выразительные жесты. Позже даже элементы из системы ритмической гимнастики, которая была разработана Франсуа Дельсартом. Дункан всегда танцевала то, чем была переполнена ее душа. В её душе, а значит, и танцах была свобода, неукротимая мощь свободной стихии моря и огня. Именно огонь способствовал возникновению нового имиджа «Босоножки», как прозвала её американская публика. В 1898 году в гостинице в Нью-Йорке случился пожар, и сгорели все сценические наряды танцовщицы. Айседора вышла на сцену танцевать почти обнаженной. Увидев, какую реакцию её появление вызвало у публики, впоследствии Айседора стала танцевать в хитонах. И всегда босиком. Босая и свободная. А разве могла она быть другой, если свобода для неё - это и была сама жизнь? С самых ранних лет Айседора знала о себе главное: она сама «будет делать свою жизнь». Сама решала, что и как ей танцевать, и сама решала, как и с кем ей жить. Будучи натурой творческой, а значит страстной, Айседора очень рано влюбилась. Её избранник, 45-летний поляк Иван Мироцкий, был беден и несвободен. Но юную танцовщицу это не остановило. Вспыхнул роман, красивый и бурный. Но…он изначально был обречен, и так ожег ей душу, что Айседора, чтобы забыть его и забыться самой сбежала в Лондон. Там она бродила по музеям, изучала древнегреческую пластику и совершенствовала своё мастерство, выступая перед многочисленной и такой разной публикой. Пришла известность, и люди хотели видеть не только талант и искусство танцовщицы, но и знать всё, что происходит в её жизни. А происходило многое. Айседора сама выбирала мужчин, но счастлива при этом не была. Или это было такое горькое счастье? Многие мужчины увлекались Айседорой, влюблялись, любили, но никто не смог сделать её счастливой. Роман с театральным постановщиком Гордоном Крэгом закончился рождением дочери Дирдрэ, что в переводе с кельтского означает "печаль". Через два года танцовщицу полюбил сын миллионера – Парис Зингер. Вместе они прожили семь лет, и Айседора родила сына Патрика.
Её дети – её главная награда и достижение в жизни, составляли счастье и гордость признанной и великой танцовщицы. Она была невероятно нежной, заботливой и любящей матерью. Дети росли, карьера танцовщицы складывалась не просто хорошо – отлично! Но…судьба оказалась к ней невероятно жестока. Чувствуя угнетенность духа, тревогу за детей, Айседора при внешнем благополучии, металась в бессоннице и кошмарах, которые оказались провидческими. Чтобы успокоиться самой и порадовать детей встречей с Зингером, она приехала в Версаль. Казалось бы, что может угрожать детям в благополучной Франции? Но, случилось то, о чем потом, в своих воспоминаниях писала Дункан: «…часто, выбрав противоположную дорогу, чтобы избежать несчастья, мы идем напрямик к нему, как это случилось с несчастным Эдипом. Если бы я не поехала в Версаль, чтобы скрыться от пророческого видения нависшей надо мной смерти, дети три дня спустя не нашли бы свою смерть на той же дороге». В январе 1913 года оба ребёнка Айседоры вместе с няней ехали на машине из Парижа в Версаль. На дороге мотор внезапно заглох, шофёр заглянул под капот, что-то подёргал. Автомобиль, сбив с ног водителя, рванулся с места и вместе с пассажирами упал в Сену. От этой утраты она не оправилась никогда. Уезжала в Албанию, возвращалась, ездила по Европе, но не могла уехать, убежать от страшного горя и воспоминаний. Однажды, будучи в итальянском маленьком городке, Айседора получила телеграмму от Элеоноры Дузе, которая смогла сопереживанием и трогательным участием в её судьбе, уговорить Айседору жить. И – танцевать. Первое, что тогда станцевала Айседора – адажио из Патетической сонаты Бетховена. Потом было создание школы танца, преподавание ученицам.
Наступил 1914 год. Началась мировая война. В эти дни Айседора родила сына, зачатого от молодого итальянца, случайного её любовника. Ей казалось, что в этом ребенке она вновь обретет своих потерянных детей. Но…через несколько часов после рождения младенец умер. Айседора долго болела, душой и телом. И, однажды, совершая короткую, на сколько хватало сил, прогулку у моря, она попыталась навсегда покончить со своей жизнью, с невыносимым горем, от которого не могла найти облегчения ни в искусстве, ни в рождении нового ребенка. Море не приняло её. Айседора выжила и стала пытаться жить дальше. Шла война, Айседора ездила по разным странам и танцевала, чтобы заработать деньги на содержание и развитие своей школы. Однажды ей пришлось танцевать в Гаване, в затрапезном кабаке перед морфинистами, курильщиками опиума и алкоголиками. Но ей это было неважно. Пока она танцевала – она чувствовала себя живой. Движение…Только движение, её танцы, её жизнь, проживаемая теперь только на подмостках, спасали её. И перемена мест. Бег из настоящего, в будущее, в попытках забыть прошлое. Наверное, поэтому, получив весной 1921 года телеграмму из России, от наркома Луначарского, с приглашением приехать в Москву и создать там школу танцев, - она согласилась. Не раздумывая, ни взвешивая. А может быть, её вела судьба. К новой жизни, к новой любви, ставшей для неё и счастьем, и мукой.
Ей уже было за сорок, а ему еще не было тридцати. Они встретились. Поэт и Танцовщица. «Захваченная коммунистической идеологией, Айседора Дункан приехала в Москву. Малинововолосая, беспутная и печальная, чистая в мыслях, великодушная сердцем, осмеянная и загрязненная кутилами всех частей света и прозванная «Дунькой», в Москве она открыла школу пластики для пролетарских детей», – так напишет о ней художник Юрий Анненков. Есенин был еще не так знаменит, но уже признан и любим ценителями поэзии. Их потянуло друг к другу с неистовой, какой-то отчаянно-обреченной силой. Вопреки разнице в возрасте, социальному положению, менталитету, языковому барьеру ( они общались через переводчика) и самому пониманию возникшего чувства. Есенину льстило, что он – муж « той самой» Великой Айседоры Дункан. А она любила его пылкой и самоотверженной, почти материнской любовью, находя в нем сходство со своим погибшим сыном Патриком. Он ревновал ее к мировой славе, которая была у Дункан, но не было у него, Сергея Есенина.
Они часто ссорились. «Ты сука!» – кричал Есенин. «А ты – собака!» – парировала Дункан и горько плакала. «От тебя ничего не останется после смерти, а от меня останутся стихи!» – «Красота не умирай!» – возражала Айседора на ломаном русском. Страдала, переживала, мучилась, но выходила танцевать свою Боль, свою Любовь, и Красоту.
Он писал о ней похабные стихи, напивался до полусмерти и буянил, он унижал ее, крича друзьям: «Эх, вы хоть замените меня!»
Она очень долго прощала его, вероятно, не понимая и половины того, что он говорил ей. Но, любя всем сердцем, знала и понимала его лучше, чем он себя. По рассказам очевидцев, как-то раз, Дункан показала на грудь Есенину и сказала: «Здесь у тебя Христос!» А потом показала на лоб и добавила: «А здесь у тебя дьявол!» Наверное, именно дьявол толкнул Есенина на то, что стало причиной их разрыва. Однажды, вернувшись ночью в особняк на Пречистенке, где они жили тогда, Есенин, пьяно куражась, выхватил из рук заплаканной Айседоры альбом с фотографиями её детей и швырнул в огонь камина. Этого простить она уже не смогла.
Странная это была любовь… Любовь, где обид и боли было больше, чем радостей.
Они расстались. Она уехала и продолжала танцевать. Он остался, и продолжал пить и писать стихи… Весть о самоубийстве Есенина Айседора встретила уже за границей. И, сбежавшимся на запах предполагаемого скандала журналистам, она заявила с печальным достоинством: «Между мной и Есениным никогда не было ссор! Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием».
Сентябрьским днем 1927 года, в Ницце, Айседора Дункан села в автомобиль. Было прохладно, однако она отказалась накинуть пальто, повязав на шею длинный шарф. Машина рванула с места, но не проехала и ста метров. Конец алого шарфа порывом ветра затянуло в спицы колеса... Голова танцовщицы резко упала, ткнувшись лицом в автомобильную дверцу. Всё закончилось. Путь к славе, бегство от боли, и сама жизнь.
Плохо ли, хорошо ли, не нам судить, как прекрасная «Босоножка» станцевала свою пылкую душу, свою любовь, свою судьбу на подмостках театра, имя которому – Жизнь.
