Розосвинка

На клумбе среди изящных розовых кустов расцвела однажды румяная толстощекая Розосвинка. Расщуря свои маленькие лукавые глазенки, потянулась и пролепетала своим лепестковым ротиком:
- Ням-ням!
- Ни фига се! – охнул селекционер Пионеркин, увидев это чудо.
Розосвинка похлопала розовыми веками и плотоядно улыбнулась Пионеркину :
- Папочка! Корми!
- Ни фига се! – только и смог повторить селекционер, озадаченно почесывая в затылке, - Вот и покупай после этого семена в интернете!
На месте Розосвинки должна была красоваться элитная «Герцеговина Мальбурская Лейборн», особа королевских кровей. Огорченный селекционер задумался - что ж делать с этим «сюрпризом»? Погода стояла прекрасная, и опыляющие насекомые резво мчались к благоухающим бутонам в его розарий. Этак и переопыление произойти может!
Представив стадо розопоросят в своем розарии, селекционер покрылся от ужаса испариной. Розосвинку из его сада надо было срочно ликвидировать! Он снова критически глянул на беспечно радовавшееся жизни молодое растение. Губить юную жизнь ему было жаль, а еще жальче – выброшенных на ветер денег.
И тут Пионеркин заметил проходящего мимо сада соседа - Художника. Иногда он приглашал его писать портреты коронованных особ своего розария, сказать по правде, слишком занижая оплату. При виде меланхолично бредущего мимо Художника в голове селекционера созрел план. Пионеркин достал лопату и цветочный горшок и принялся выкапывать Розосвинку со своей клумбы.
Через несколько минут Пионеркин уже стучал в калитку Художника. Художник был рад нежданному подарку, но несколько обескуражен. Пионеркин вначале сообщил, что желает так отблагодарить Художника «за многолетний добросовестный труд» в его розарии. Что очень ценит талант соседа, и потому приглашает именно его живописать свои цветы. И потому решил презентовать ему вот такую розочку «очень редкого ценного сорта». Художник был польщен похвалой, но подарок брать не решался:
– Розочка прекрасна, но я не умею цветы выращивать, - отнекивался Художник, но все же не отводил от подарка загоревшихся восхищением глаз.
- Бери, не сомневайся – теперь у тебя своя «натура» будет! А в уходе за цветком ничего такого особенного нет.
И селекционер стал рассказывать, как ухаживать за розой. Все это время Художник рассеянно кивал, восхищенно поглядывая на розовую красавицу.
- …И учитывая, что у тебя всего одна роза, а не огромный розарий, никакой мороки тебе не будет! – заключил Пионеркин свои пояснения по уходу за цветком. – Названия удобрения, дозы и цены я тебе запишу вот тут на листочке.
- Так дороговато ведь выйдет! – досадливо крякнул Художник, оценив расходы по содержанию цветка.
- Ну что ты, сосед, - похлопал селекционер панибратски Художника по плечу. – Придешь, напишешь у меня пару портретов роз – и я тебе все это отдам за пол-цены! Зато у тебя всегда будет под рукой своя натура!
- Ну, если так, тогда можно, – сказал наконец Художник, убежденный последним аргументом. Он вновь с восхищением взглянул на молоденькую Розосвинку.
- Чего уставился? Корми! – капризно сказала та, обиженно хрюкнув. Она еще не могла отойти от предательства своего «папочки».
Пионеркин выдал Художнику последние инструкции и поспешил удалиться, оставив его наедине с подаренным цветком.
Художник был беден и ленив. Сад его весь зарос сорняками, но и в лучшие времена лишь неприхотливые нарциссы да тюльпаны расцветали здесь по весне. Живописец вначале писал с них этюды, а потом ваял все, что расцветало вокруг: анютины глазки, ромашки, васильки и даже всякие сорняки, красиво расположив их в каких-нибудь бутылках. Чего-чего, а бутылок в саду Художника хватало: как и многая из творческой братии, он не прочь был скрасить выпивкой одинокие вечера. Свои работы он потом продавал на местом «Арбате». Картинки его покупали в основном бедные интеллигентные барышни и старушки, умиленные их неброской простотой. Навару большого с этой публики конечно, не сделаешь! Так что заказы селекционера Пионеркина были для Художника спасением, когда прохудились последние ботинки или требовала ремонта старая одежонка. Но теперь у живописца появилась своя натура - юная Роза! А в том, что она походила на милого поросеночка, ему виделся не изъян, а особый шарм!
В обществе шикарного цветка Художник чувствовал себя поначалу неловко. Он хотел было начать портрет красавицы, но та заявила, что не желает стоят на «в этом диком бурьяне». Пришлось Художнику вначале взяться за лопату и разбить клумбу для своей красавицы. Наконец та, брезгливо поморщив свой носик, позволила опустить свои ножки в свежевскопанную землю. Переселенка оглядывала бедный сад Художника, который разительно отличался от великолепного розария Пионеркина, и картина эта ее удручала. Ни шикарных клумб, ни поливальных систем, ни красивых изгородей здесь и близко не наблюдалось. Да и сам её новый хозяин имел вид бомжеватый. Но вовсей этой убогости витал какой-то дух богемной красоты – в сложенных под навесом резных рамах для картин, в развешанных на гвоздях тряпицах – драпировках. И даже запыленные бутылки на стеллажах стояли не просто так, а в ожидании того звездного часа, когда они станут натурой для натюрморта.
С другой стороны, в этом диком местечке, среди сорняков и отцветших нарциссов, она была вне конкуренции, тогда как в розарии Пионеркина среди сонма пышных красавиц ее вообще могли не заметить. Кроме того, коронованные особы из сада Пионеркина в конце концов срезались на рассвете и отправлялись в магазины цветов, а Розосвинку все же пересадили в землю. Подумав обо всем этом, розочка милостливо согласилась позировать Художнику.

Так в творчестве Художника наступил «розовый период». Он писал свою Розосвинку почти ежедневно и в самых разных видах: в горшочке, с вуалью, на фоне всяких занавесок и даже в сюжетных картинках.
В ходе работы Розосвинка то и дело давала критические замечания:
- Сделай щечки порозовее! И глаза у меня больше! Реснички подлиннее! Ярче, ярче рисуй – ты что, красок на меня жалеешь?!
Художник злился бывало, но переспорить хоть раз упрямую Розосвинку было тяжелее, чем уступить, даже вопреки его своему вкусу.
Покупатель его сменился: вместо интеллигентных тетушек и скромных андеграундных девушек картинки разбирали теперь мещаночки и «светские львицы» местного розлива. Впервые это произошло так: одна из расфуфыренных туристок остановилась у портрета Розосвинки и одобрительно заулыбалась. Узнав у Художник цену работы, она усмехнувшись, вложила ему в руку новую хрустящую купюру. Художник смущенно пробормотал:
- Мне нечем Вам сдать, к сожалению…
Но заезжая красотка, унося его картину, небрежно бросила:
- Сдачу на чай!
Художнику стало жить повеселее, но много расходов шло и на содержание этого Розопоросенка. Она требовала комфорта и ухода, а Художник ни в чем не мог отказать своей розочке. Если Розосвинке становилось скучно, она начинала отвлекать от работы его своими жалобами:
- Прикрой меня от солнца – я сгораю!
- Поставь заслонку справа – на меня дует!
- Убери от меня этого страшного жука!!!
Кроме того, капризная натурщица требовала, чтобы Художник ее развлекал.
Пообщаться в его саду было решительно не с кем. Лопухи и чертополох, лютики и ромашки – не в счет: с ними ни сплетен послушать, ни интриг завести! От Художника она ждала комплиментов – но тот, увы, не был речист.
Вначале Художник попытался читать своей любимой натурщице стихи. Но чтец из него оказался неважнецкий, и его слушательница то хмурилась, то фыркала от смеха, чем напрочь отбила у последнего желание совершенствоваться в этом искусстве. Он взялся было рассказывать ей сказки, но та слушала их без особого увлечения. Как-то случайно Художник принес с «Арбата» городскую газетенку. Тут и выяснилось, что колонку городских сплетен и рубрику «Из жизни звезд» его красавица готова не только слушать, но и подробно обсудить!
По прошествии некоторого времени стало заметно, что излишне щедрая подкормка, которую требовала роза, не идет ей на пользу. Цвет бутона утратил розовую нежность, появились грязноватые оттенки, и сам бутон стал напоминать обрюзгшие щеки жены местного мясника. Но Розосвинка продолжала выпрашивать подкормку пожирнее.
- Я приношу тебе бешеные деньги, а ты во всем на мне экономишь! – скандалила она, доходя при этом порой до поросячьего визга.
Чем больше заботил о ней Художник, тем меньше она это ценила.
- Где ты, недотепа, был сейчас со своими нищенскими этюдами ромашек, если б не я!
А Художник по-прежнему рисовал ее тонкой и свежей, но однажды сильно разозлился и изобразил ее черты корявыми коричневыми линиями с бутоном, сморщенным, как кора дуба.
Увидев такой портрет, Розосвинка от ярости побагровела и сразу потеряла несколько лепестков, а потом дня три не разговаривала с Художником. От злой скуки она даже несколько подвяла за эти три дня. Художник запаниковал и вызвал селекционера. Пионеркин посмотрел на цветок, осторожно потыкав в его рыхлый потемневший бутон, грустно покачал головой и сказал:
- Перекормил ты! Поливай одной чистой водой с неделю …
В первый же день диеты Розосвинка возопила, трагически подняв к небу бутон:
- Ну вот, теперь я умру от истощения!
Но диета подействовала положительно и в самом деле освежила раздобревшую не в меру Розосвинку. На какое-то время она стала смотреться лучше, бодрее, а Художник снова изображал ее молоденькой и свежей, как в первый день.
Эта история отучила Розосвинку от излишне жирной пищи, но мир воцарился ненадолго. Розе стало казаться, что ей не хватает солнца, что ветер слишком резок для ее хрупкого стебля. И вот однажды поутру она увидела, что за ночь на землю упало несколько ее лепестков. Она испугалась, что может вновь лишиться молодости.
От этого страха она и вправду начала хиреть и сохнуть. Она придиралась к своему меню уже не потому, что «мало», а якобы из-за того, что многое «вредно» для нее. Статьи о правильном питании стали занимать Розосвинку больше, чем самые смачные городские сплетни. Она становилась все более мнительной. Единственный упавший лепесток, пожухший листок, какое-то еле заметное пятнышко в окраске становились поводом для истерики. А затем ее страхи постепенно стали сбываться. Розосвинка начала хиреть и стариться.
Художник изображал ее по-прежнему свежей и юной, пытался говорить ей комплименты. Но Розосвинка не верила им: ведь коричневые лепестки ее все чаще и чаще облетали на землю. Наконец, она отказалась ему позировать вовсе. Художник, почувствовав себя потерянным и будто в чем-то виновным, стал искать утешенья в бутылке. И когда его роза начала засыхать, он заперся в своем домике и пил до беспамятства.

Потом он срезал ее, уже засохшую, принес в свою бедную комнату и поставил в пустую бутыль. Художник долго смотрел на нее, пытаясь отыскать хоть что-то знакомое, что осталось от прежней ее живой натуры. Перед ним был словно совсем чужой цветок с засохшим и почерневшим бутоном. Теперь ее лукавый изъян отбракованного селекционером живого цветка совсем исчез. Но с помертвением ее черты обрели благородство и изысканность, свойственную этой королевской породе цветов.
Наконец, Художник взял в руки кисть и черную тушь, чтобы на белом листе в последний раз запечатлеть траурное очарование засохшей розы.