Белые розы..

Поднимаю голову – синее небо. Ветви деревьев вверху сплелись так, что образовали некий купол. Среди темных силуэтов деревьев – бесконечное множество людей.
Открываю рот, чтоб вздохнуть, - белое облако пара. Глаза слезятся от сильного ветра.
Вот уже дошла до подъезда. Прохожу мимо лифта, поднимаюсь на второй этаж, чтобы проверить почту. Счета за квартиру, рекламный листок, газета объявлений… - ничего важного. Вызываю лифт. Медленно еду на свой восьмой этаж.
Достаю ключи, - кучи брелков. У двери взгляд вправо:
- Замерзла? – спрашивает он.
- ??
- На улице ведь… холодно.
- Давно ты тут??
Не ответил.
- Отец умер.
Я спустилась к нему, прижала к себе крепко-крепко. Да, он плачет, плачет как маленький беспомощный ребенок…. И самое страшное, что я ничем не могу ему помочь, совсем ничем….
Слезы – это дождь нашей души. Слезы соленые. Особенно слезы на родном лице.
Мы так и просидели на площадке, обнявшись. У меня звонил телефон – мама. Я подняла, сказала, что занята и положила трубку. Он следил за каждым моим движением, а потом взял, и поцеловал.
Мы целовались на холодных ступеньках, в холодном подъезде, оба мокрые от слез….
Эту ночь мы провели вместе.
В половине четвертого мне захотелось пить. Он спал. Проходя мимо кровати, я увидела в нем сильного мужчину с заплаканным лицом. Мне вдруг стало его ужасно жалко, - не знаю, сколько я сидела на балконе, но за это время выкурила больше половины пачки. Тишина давила на уши.
- Простудишься.
- Плевать.
- Я сяду?
На секунду стало теплее. Он обнял меня, мы закурили последнюю сигарету.
Проснулась я оттого, что он весь был как лед.
- Тебя трясет. Ты замерз.
- Нет, это не от хо-ло-да. – Он еле говорил.
- Пойдем в комнату.
- Ты побудешь со мной? Не уйдешь?
- Нет.
Он снова заплакал. До утра мы проговорили. Он вспоминал отца, а я грела его руки, нос, губы…. Мне хотелось помочь ему. Но я не могла. Не могла!
- Я не пойду… на похороны.
- Не нужно. Они сами все сделают.
- Без меня?
- Да.
- Но… я ведь должен… попрощаться с от-цом…. – Он метался от одного к другому, не знал, что ему делать, как быть…. А я не знала никого несчастней.

2
Он пробыл у меня два дня. Почти все это время спал: не было сил. Однажды ночью он проснулся, а я лежала на спине и плакала, глядя в потолок. Он стал целовать мне глаза, вытирать слезы, но я не могла остановиться. Он сказал, что отца уже не вернешь. Он прожил столько, сколько должен был прожить. А я ответила, что плачу не из-за отца. Мне больно смотреть на него.
На третий день в обед он ушел.

3
Спустя месяц, возвратившись из института, мы снова переспали. Он снова ждал меня у двери.

4
Он сидел напротив меня, обнимая коленки руками. Я курила, а он наблюдал за мной. Иногда щурился от дыма. Мы разговаривали об отце.
- Он был болен. Мама знала, и жила с этим. Она долго не могла смириться. Жизнь – пустяк, стоит раз ошибиться, - и все идет наперекосяк.
У его отца был СПИД. Он жил и радовался до последних дней, а потом за два дня исчез. Он не различал голосов, не помнил имен, лишь изредка кашлял. Его глаза были в слезах, он часто дышал и много пил воды.
Он заболел еще в молодости. И был зол за это на весь мир. Грубил всем подряд, срывался дома, бросал работу, плохо питался. Он боролся с болезнью.
- Они с матерью решили развестись, когда мне было пятнадцать. К тому времени отец уже шесть лет не жил с нами. Он жил с тем парнем, что помогал ему.
- С тем самым?
- Да. Но отец также любил маму, а мама – его. Они просто не могли жить вместе. Я не понимал, почему отец живет не с нами. Не знаю, спал ли он с тем парнем…. Отец был голубой.

5
Мы встречались все чаще. Я предложила ему пожить у меня. Он переехал. Мы спали вместе, вместе ели, а потом я уходила в институт. Он читал книги о войне. Никто не вмешивался в нашу жизнь. Потихоньку он успокаивался, но по-прежнему просыпался по ночам от кошмаров.
- Знаешь, я боюсь, что умру.
- Когда-нибудь мы все умрем.
- Нет, я боюсь, что умру раньше….
- Раньше меня??
- Да. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна. Чтобы плакала по ночам в подушку. Чтобы с тобой рядом спал другой.
- Я не смогу…. Я не смогу тебя забыть.
- “Все забывается. И страшная война, и судьбы людей, в которых ничего не исправишь. Это уже далекое прошлое. Повседневность засасывает, и многие важные вещи, события уходят из памяти, отдаляются, как холодные звезды. Слишком о многом приходится думать каждый день, слишком много новой информации надо усваивать. Новый стиль жизни, новые знания, новая техника, новые слова…. Но в то же время, сколько бы ни прошло времени, что бы ни случилось, есть что-то такое, о чем не забудешь никогда. Нестираемая память то, что засело в человеке намертво“.* Это я для отца учил….

6
На часах 7:20 утра. Вспоминаю, что вчера не могла уснуть. Он ушел днем и не вернулся. Снова звонок. Думаю, он меня разбудил. Звонят в дверь. В пижаме и тапочках открываю. Он.
Круги под глазами – не спал всю ночь так же, как и я. Волосы взлохмачены. Куртка застегнута, рубашка выправлена, синие джинсы. Он обнял меня. А потом сказал, что я ему очень нужна.
У него СПИД. Все это время он мучался, боялся, что заболел от отца.
Мне тоже нужно было провериться, ведь в ту ночь, когда он пришел ко мне, мы не предохранялись.

7
- Я боюсь.
- Я с тобой.
- Я боюсь потерять тебя.
- Когда я умру, заведи кота.
- Кота?
- Когда отец съехал к тому парню, он завел кота.
- А сейчас этот кот….
- …ушел. Коты не выносят смерти хозяина. Они уходят, гуляют, гуляют, а потом прыгают под колеса автомобиля. У них душа добрая, но слишком мала….
- Хорошо, я заведу кота. И он будет только мой.

8
Он нашел работу, я научилась готовить его любимый кофе. В квартире всегда было тепло, уютно и пахло дождем. Вечером мы открывали настежь балкон и подолгу сидели рядом. Я не курила, - от дыма у него слезились глаза. По утрам я училась, брала работу на дом. Денег хватало на еду, квартиру и одежду. Нам было хорошо вместе и больше ничего не требовалось. Мы жили каждый день, как последний.
Он написал список того, о чем мечтал. А я написала список, о чем мечтала я.
- Мечты имеют свойство сбываться. – Говорил он.
В конце весны мы целовались в небе. Прыгать с парашютом – необыкновенная сила. Когда-нибудь мы все будем на небе, но не все сможем вернуться на землю.
После моей сессии мы уехали к морю. Он хотел заплыть далеко и махнуть мне рукой. Но вместо этого крикнул: “Люблю тебя!”
Мы дурачились, прыгали, бегали по пляжу, как дети. Ночевали на лавочках. Купались в волнах, и пили вино из бутылки.
Он был счастлив. Его улыбка была мне дороже всего.

9
Начался новый учебный год. Мы купили большой фикус и смотрели, как он растет. Мы радовались каждому новому утру, любой погоде и настроению. Жили, как в последний раз.
Говорят, счастье у всех одинаковое, каждый человек несчастен по-своему. Но у нас было свое понятие счастья. Проснуться в новом дне, что-то сделать для себя и друг друга… было счастьем.
Но любая история обязательно закладывает резкий вираж.
Я задержалась в институте и домой шла уже, когда было темно. В подъезде не было света, и я долго искала рукой кнопку лифта. Когда двери открылись, я, не посмотрев вперед, шагнула в кабину. Там не было дна, и, я упала в шахту лифта. Мне повезло – это был всего первый этаж.
В больнице дежурила лишь медсестра. Мы взяли такси и поехали в травмпункт. Там сказали, что у меня сломана нога и вывих левой кисти.
Следующий месяц я сидела дома, а он приходил раньше с работы, чтобы помочь мне. Он готовил, убирал, зарабатывал деньги, а я была ему обузой. По ночам, когда он засыпал без сил, - я плакала. Плакала оттого, что моя сломанная нога не шла ни в какое сравнение с его болезнью. Я считала себя полным ничтожеством, человеком ненужным этому миру. Я готова была умереть с ним, вместо него, но так было нельзя.
- Ты нужна этому миру. А я уйду.
- Но, ведь ты тоже нужен этому миру…!
- Рано или поздно мы все уходим….
- … ты нужен мне.
В жизни бывают моменты, когда назад хода нет. А случается, правда, гораздо реже, что и вперед шага не сделаешь.
Пока он был на работе, я стала сама вставать, убирать квартиру, готовить. Собиралась с мыслями и делала все это сквозь слезы. Я нужна была ему. Я хотела, чтоб он улыбался. Но когда человек чего-то очень сильно хочет, ничего не получается. А когда пытается избежать чего-то, это обязательно происходит.* В больнице сказали, что в костях произошли изменения, и я не смогу больше нормально ходить.
Это означало и то, что не будет ни парашютов, ни бега по пляжу, ни купания в море. Я теперь не смогу сделать его жизнь счастливой.
Но он не унывал. В нем появилось столько энергии, - он просто носил меня на руках. Ему нравилось ухаживать за мной, разговаривать, помогать подняться с кровати. Он видел в этом какой-то смысл.
- Я счастлив, что могу сделать для тебя хоть что-то. Ты мне подарила самое лучшее время в моей жизни. Я никогда не буду жалеть, что остаток своего существования проведу рядом с тобой, помогая тебе вставать с постели.
Он говорил это искренне, с большой любовью ко мне. А я, дура, не верила.

10
В конце осени мы ездили к его маме, - она держалась хорошо. Сначала ни слова не говорила об отце, лишь сказала, что рада видеть рядом с сыном меня.
Каждая мать знает о своем ребенке даже то, что он от нее тщательно скрывает. Материнское чувство не подводит. Но он уже совсем взрослый. Ему не нужно говорить, у кого он ночует, с кем живет и чем болен. Его мама сама все знает.
- Когда мы остались вдвоем, я не знала, как жить дальше. Мы общались, он делал с тобой уроки, оставался у нас ночевать. Я всегда хотела вернуть его, доказать, что он не такой…. Но он жил с тем парнем, спал с ним. – Рассказывала его мама. – Спустя два года, когда тебе было почти двенадцать, мы решили попробовать все заново. И переспали.
- Отец тогда уже был болен?
- Да, но он ничего об этом не знал. Мы тогда вместе в кабинете врача узнали о приговоре. Отец сказал, что Бог наказал его за то, что не такой как все.
- А тебя, тебя за что??
- За компанию….
Я тоже была больна. И мы все это прекрасно знали. Никто из нас не знал лишь одного: сколько осталось до конца. Смерть находится не на противоположном конце жизни, а лишь затаилась в ней.*
Зимой была годовщина смерти его отца. Мы открыли бутылку вина, и выпили по бокалу, не чокаясь. Он ни сказал ничего об отце. Ничего и не надо было, все и так давно сказано.
Жизнь продолжалась, повседневность, действительно, засасывает. Мы ничем не отличались от других людей, только тем, что наша жизнь уже нам не принадлежала совсем. Людям не нравятся те, кто на них не похож.** Кроме моих родителей никто не знал о нас. Им, наверное, ужасно больно осознавать, что их дочь больна.
Люди боятся СПИДа, а сами спят с кем попало, используют одни и те же иглы в поликлиниках, распространяют болезнь другим. Все имеет свою цену, и мы не исключение. Мы боремся с болезнью, живем ради жизни, а все эти прохожие, боящиеся СПИДа, не имеют никакой цели своего существования. Им не понять, каково быть не таким, как все.
Когда ты кашляешь в аптеке – тебя боится пенсионер, да, и рядом мамочка с ребенком отходит на два метра. Это всего грипп, простуда. А если люди будут знать, что у тебя что-то большее, СПИД, они вообще не зайдут с тобой в одно помещение.
Но ВИЧ - не грипп, и так просто им не заразиться.
Теперь я понимала, как ему было тяжело. Я тогда не пыталась отгородиться от него, уйти, не общаться…. Я знала, что заразилась.

11
Мы не сможем дать жизнь ни одному маленькому существу. Мы умрем раньше, чем он закончит школу. Да, и куда ребенку мать, которая с трудом ходит…??!
Я бросила учебу, - она мне теперь мало пригодится. А какие планы были после окончания школы! Хотела поступать в два ВУЗа сразу. Хотелось знать не меньше трех языков, научиться играть на флейте, а выйти замуж за самого умного и красивого парня института.
И вместо этого никакого высшего образования, пожизненное смещение костей в ноге и любимый человек, заразивший меня СПИДом. Нет, я его не виню, он и сам не виноват. В этом, вообще, никто не виноват.

Мой девятнадцатый День Рождения был особенный. С утра я не обнаружила рядом его. Он даже не помог мне подняться с кровати. На двери спальни висел листок с надписью: “Ни о чем не думай, просто иди”. За дверью никого не оказалось, лишь очередная записка на спинке стула: “Если ты сама дошла сюда, значит, ты стала на год взрослее”. На кухне пахло его любимым кофе: на столе два бутерброда, чашка и остывший чайник. Я села и стала его ждать.
На пороге кухни стоял он с белыми розами. Я не люблю цветы, но белые розы – признак духовной близости. Это был мой первый День Рождения без шумной компании, кучи подарков и сюрпризов. Был лишь он. Он заменил мне всех.

12
В ноябре он попал под дождь и заболел. Врач прописал уйму лекарств, которые нужно было пить по несколько раз в день. Почти все дни он спал. А я сидела и гладила его волосы на затылке. К Новому году ему стало совсем лучше. Мы поставили елку, зажгли свечи и пили шампанское. Он светился от радости.
В наступившем году он прожил почти две недели. И исчез очень быстро, как его отец. Ушел, не простившись с матерью.


13
Ему было всего двадцать два. Еще совсем мальчишка.
А мне жить дальше. Без него.
Лепестки белых роз на полу. Я не верю, что его больше нет. Он больше не вытирает мне слезы, не думает обо мне. Его глаза больше не слезятся от дыма, а руки не обнимают меня. Он в могиле. А в могиле вряд ли можно думать. Не думаешь – значит, ни в чем не сомневаешься.*
Какой бы ни была истина, невозможно восполнить потерю любимого человека. Никакая искренность, никакая сила, никакая доброта не могут восполнить ее. Нам остается лишь пережить это горе и чему-нибудь научиться….*
Я научилась готовить его любимый кофе, научилась любить цветы – на моем подоконнике всегда свежие белые розы. Научилась смеяться и радоваться каждому дню, как последнему. Но я не могу научиться жить без него…. Мне тошно в квартире одной, по ночам, когда не хватает воздуха, я открываю настежь балкон. Подолгу смотрю на небо и улыбаюсь ему. Он знает, что я держусь, держусь за жизнь двумя руками.

Он боялся оставить меня одну, а я сама встаю с кровати. Со мной рядом нет другого – хромая девятнадцатилетняя девушка, больная СПИДом, не нужна никому.

* - из книг современного японского писателя
Харуки Мураками, р. 1949 г.
** - из книги Бенджамина Леберта “Crazy”.