Однажды в автобусе

В это воскресное утро автобус Гаврилово-Александровск,отъезжающий с центральной автостанции,был забит,как всегда,до отказа. Мужики с мешками и рюкзаками, бабы с корзинами, девицы с парнями, дети кричащие и плачущие, всё смешалось в один единый организм. Весь автобус заполнял аромат состоящий из запаха пота, лука, косметики, обувного крема и сивушного перегара.
- Двери закрываются, автобус отправляется! – прогудел в динамиках голос водителя.
- Я тебе закрою, сволочь! – резанул по ушам визгливый, гундосый до неузнаваемости мужской крик
Толпа заржала, и автобус выехал с територии автостанции с торчащим из створок дверей мужским, крупным носом.
- Граждане, не забывайте компостировать талоны! – голос водителя из динамиков был невозмутим, - Стоячие места один талон, сидячие, - два талона!
- А висячие?! – дисконтом пропищал старушечьий голос.
Толпа развеселилась.
- Девушка, - ителлигентный мужчина умоляюще взглянул на рядом стоящую попутчицу, плотно прижатую к нему, - будьте добры, сойдите с моей ноги вашим каблуком.
- Мужчина, - лицо попутчицы выражало страдание, - после Вашего зонтика я уже пять минут, как не девушка...
- Эй, рыжая, - раскатистый баритон прозвучал, откуда-то, снизу, - прокомпостируй талончик!
- Я не рыжая! – ответил возмущённо женский голос.
- А мне-то снизу виднее!... – со смехом выдавил баритон.
Толпа взорвалась от хохота. Водитель, упав грудью на руль, давился в икоте. Автобус занесло.
- Крепче за баранку держись, шофёр! – крепко ухватившись за свой мешок, скрипучим голосом прокричал какой-то дедок.
- Эй вы, бабы! – раздался пьяный, икающий голос, - Кто впереди меня, - все дуры, кто позади, - все бляди....
- Как я могу быть блядью, если ещё ни разу с мужчиной не была?! – девичий голосок кипел от возмущения.
- Тогда иди вперёд, нефиг за мной стоять! – рявкнула пьяная физиономия.
Раздался громкий звук пощёчины, успокоившей, по-видимому, этого «координатора пассажирских мест».
У окна, согнувшись буквой «Г», стоял парень. Одной рукой оперевшись в стекло автобуса, он другой пытался безуспешно вставить свой, только что расправленный между пальцами из скомканного состояния, талон в щель компостера. Продолжающий икать водитель, всё ещё трясся от хохота, вытирая обильные слёзы рукавами своей униформы. Автобус, время от времени теряя железную хватку водителя, вилял по дороге в унисон взмахов рукавов униформы, как бы разделяя весёлость своего хозяина. Толпа под воздействием этих пируэтов бланшировалась, превращаясь в некое подобие прессервов.

.
Парень с талоном, не прекращая своё, не дающее результатов, занятие, стоял покачиваясь в той же позе, накинув полы своего пиджака на голову сидящей женщины. Раздвинув в который раз полы пиджака, она высунула из под них мокрую от пота голову, и взглянув злыми глазами на парня, заорала:
-Молодой человек! Вы на мне уже пол-часа лежите и никак не можете всунуть!..
Парень взглянул взглядом полным отчаяния на неё, и страдальческим голосом закричал:
- А что я могу сделать, если он у меня помятый?!
В автобусе будто взорвалась бомба. Гоготали мужики, хрипели старики, визжали старухи, пищали девицы. Водитель автобуса, извиваясь в конвульсиях, упал на руль и автобус, потеряв управление, сошёл с трассы в бок и покатил по грунтовой дороге прилегающей к лесопосадке.
- Водилу на мыло!! – заверещала страшным голосом бабуля в платочке, завязанном на голове кончиками вверх.
- На мыло!!! – подхватили её клич несколько басовитых голосов.
Подняв к зеркалу обзора салона лицо мокрое от слёз и соплей, водитель взглянул в него очумелыми глазами и тряся головой, как бы отгоняя наваждение, вывел автобус вновь на трассу.
- Аркашка, ты меня любишь? – проворковала девушка и просунув руку между людьми, ущипнула парня за жопу.
- Конечно люблю, милая! – последовал немедленный ответ.
Процесс признания в любви, сопровождающийся щипками за мужской зад, продолжался несколько минут. Водитель, вдруг, вспомнив что-то смешное, зашёлся в диком хохоте, и автобус рвануло в сторону, создав резонанс колебания в салоне. На месте влюблённого парня оказался мужчина кавказской национальности.

.
- Аркашка, ты меня любишь? – не унималась девушка, щипая зад не принадлежащего ей мужчины. Кавказец просунул, между плотно прижатыми друг к другу телами, голову и страшно вращая глазами, громко зашипел на девушку:
- Слюшай, дэвушка, я нэ Аркашька, я армяшька и моя жёпа нэ ромашька, што ты щипаешь и гадаешь «любишь – нэ любишь»!
Возглас испуга и смущения девушки потонул в новой волне хохота, среди которого выделялись завывания водителя снова распластавшегося на руле.
- Водила, не спи,- замёрзнешь! – заорал заросший щетиной пьяный дядька.
Водитель приподнял голову и набычившись из-под лоба, повёл автобус глядя на дорогу, повизгивая, как побитый пёс.
Сухощавая, пожилая женщина стояла покачиваясь и держась за верхний поручень обеими руками, в одной из которых она держала узелок. Снизу узелка висели капли жидкости. Заросший щетиной, пьяный дядька, подхватив пальцами капли на узелке и отправив их в рот, зачмокал губами и обратился к женщине:
- Что, хозяюшка, огурчики солёные на базар везёшь? А?
- Да нет, касатик, щенков на продажу..
Дядька выпучил глаза, и звук рвущегося наружу содержимого его желудка, утонул во взрыве хохота. Водитель автобуса уже не скулил. Он бился головой об рулевое колесо издавая нечленораздельные звуки и, вдруг, упал со своего сидения на пол. Автобус, потерявший управление, понесло по трассе.
- Эх, прокачу!!! – завопил мужик в берете и с обвисшими щеками, стоящий рядом с кабиной водителя. Одним прыжком он оказался на месте водителя, и автобус, ведомый его крепкой рукой, помчался вдаль по трассе.
Здание Александровской автостанции возникло из-за поворота. Заехав на её територию, автобус остановился. Двери открылись. Люди из автобуса выползали накарачках, трясясь и давясь от хохота. Водитель посиневший, с пеной у рта, лежал на обочине вынесенный из кабины мужиком с обвисшими щеками. «Скорая помощь» не заставила себя ждать, вызванная сердобольными свидетелями этого представления. Все были целы и здоровы. Помощь потребовалась только водителю автобуса.