Вид для печати
Как ты живёшь, любимая,
в счастье, иль в горе плачешь?
Радость моя незримая,
как же ты много значишь...
Манит народом улица -
вдруг доведётся встретиться?
Где ж ты, родная, умница?
Звёздочкой счастье светится.
Ночь опустилась тихая.
Бродит весна за окнами.
Ходики грустно тикают.
...Жизнь моя одинокая.
В.Долина
Моя Любовь печальная,
Моя Любовь запретная!
Она вполне реальная,
Живая и конкретная.
Моя Любовь семейная,
Бог весть какая сложная.
И есть - и тем не менее
Ужасно невозможная.
И мне в исход не верится,
Я тоже обручённая.
Любовь моя, ты смертница!
Прости нас, обречённая.
Ну хочешь, я погибну вновь -
Не в том дурное самое.
Живи со мной, моя Любовь,
Внебрачное дитя моё.
Я, вероятно, грешница.
Так что ж со мною станется?
Со мною он утешится,
А с тою - не расстанется.
Где ж станция конечная?
Где музыка победная?
Ах, женщина ты, женщина,
С огнём играешь, бедная!
А.Ахматова
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти,-
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части.
И дружба здесь бессильна, и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.
Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие - поражены тоскою...
Теперь Ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под Твоей рукою...
А.Ахматова
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ
Вы ушли, как говорится, в мир иной.
Пустота... Летите, в звёзды врезываясь.
Ни тебе аванса, ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин, это не насмешка.
В горле горе комом - не смешок.
Вижу - врезанной рукой помешкав,
собственных костей качаете мешок.
- Прекратите! Бросьте! Вы в своём уме ли?
Дать, чтоб щёки заливал смертельный мел?!
вы ж такое загибать умели,
что другой на свете не умел.
Почему? Зачем? Недоуменье смяло.
Критики бормочут: - Этому вина
то... да сё... а главное, что смычки мало,
в результате много пива и вина. -
Дескать, заменить бы вам богему классом,
класс влиял на вас, и не было бы драк.
Ну, а класс-то жажду заливает квасом?
Класс - он тоже выпить не дурак.
Дескать, к вам приставить бы кого из напост/ов -
стали б содержанием премного одарённей.
вы бы в день писали строк по ст/о,
утомительно и длинно, как Доронин.
А по-моему, осуществись такая бредь,
на себя бы раньше наложили руки.
Лучше уж от водки умереть,
чем от скуки!
Не откроют нам причин потери
ни петля, ни ножик перечинный.
Может, окажись чернила в "Англет/ере",
вены резать не было б причины.
Подражатели обрадовались: бис!
Над собою чуть не взвод расправу учинил.
Почему же увеличивать число самоубийств?
Лучше увеличь изготовление чернил!
Навсегда теперь язык в зубах затворится.
Тяжело и неуместно разводить мистерии.
У народа, у языкотворца,
умер звонкий забулдыга подмастерье.
И несут стихов заупокойный лом,
с прошлых с похорон не переделавши почти.
В холм тупые рифмы загонять колом -
разве так поэта надо бы почтить?
Вам и памятник ещё не слит,
- где он, бронзы звон или гранита грань? -
а к решёткам памяти уже понанесли
посвящений и воспоминаний дрянь.
Ваше имя в платочки рассоплено,
ваше слово слюнявит Собинов
и выводит под берёзкой дохлой -
"Ни слова, о дру-уг мой, ни вздо-о-о-о-ха".
Эх, поговорить бы /иначе
с эти самым с Леонидом Леонгринычем!
Встать бы здесь гремящим скандалистом:
- Не позволю мямлить стих и мять! -
Оглушить бы их трёхпалым свистом
в бабушку и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась бездарнейшая п/огань,
раздувая темь пиджачных парусов,
чтобы врассыпную разбежался Коган,
встречных увеча пиками усов.
Дрянь пока что мало поредела.
дела много - только поспевать.
Надо жизнь сначала переделать,
переделав - можно воспевать.
Это время - трудновато для пера,
но скажите вы, калеки и калекши,
где, когда, какой великий выбирал
путь, чтобы протоптанней и легше?
Слово - полководец человечьей силы.
Марш! Чтобы время сзади ядрами рвалось.
К старым дням чтоб ветром относило
только путаницу волос.
Для веселия планета наша мало оборудована.
Надо вырвать радость у грядущих дней.
В это жизни помереть не трудно.
Сделать жизнь значительно трудней.
В.Маяковский
ПОСЛУШАЙТЕ!
Послушайте!
Ведь если звёзды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плев/очки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях пол/уденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянётся -
не перенесёт эту беззвёздную м/уку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь если звёзды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
В.Маяковский
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочёл я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
В.Маяковский
ЛИЛИЧКА!
Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
26 мая 1916, Петроград
В.Маяковский
В.Набоков
В хрустальный шар заключены мы были,
И мимо звезд летели мы с Тобой,
Стремительно, безмолвно мы скользили
Из блеска в блеск блаженно-голубой.
И не было ни прошлого, ни цели;
Нас вечности восторг соединил;
По небесам, обнявшись мы летели,
Ослеплены улыбками светил.
Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,
Остановил наш огненный порыв
И поцелуй прервал наш безначальный,
И в пленный мир нас бросил, разлучив.
И на земле мы многое забыли:
Лишь изредка воспомнится во сне
И трепет наш, и трепет звездной пыли,
И чудный гул, дрожавший в вышине.
Хоть мы грустим и радуемся розно,
Твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
Могу узнать по этой пыли звездной,
Оставшейся на кончиках ресниц...
В.Набоков
Будь со мной прозрачнее и проще:
У меня осталась ты одна.
Дом сожжен и вырублены рощи,
Где моя туманилась весна,
Где березы грезили, и дятел
По стволу постукивал... В бою
Безысходном друга я утратил,
А потом и родину мою.
И во сне я с призраками реял,
Наяву с блудницами блуждал;
И в горах я вымыслы развеял,
И морями песни растерял.
А теперь о прошлом суждено мне
Тосковать у твоего огня.
Будь нежней, будь искреннее. Помни,
Ты одна осталась у меня.