Экспроприаторов экспроприируют, а ликвидаторов - ликвидируют...
- И что прикажешь со всем этим делать?
- Не знаю, товарищ подполковник,- честно ответил я, едва сдержавшись, чтобы не добавить: "Вообще-то это вы здесь приказываете".
Начотдела озадаченно глядел на разложенные перед ним на столе листочки.
- В ящик для обращений граждан на Лубянке сунули, значит... Молодцы, нечего сказать. Надо показать нашей Лилечке. Я ее уже вызвал, сейчас подойдет. Осторожный стук в дверь возвестил о прибытии нашего эксперта-аналитика. Лилечка Андросова... Тайная моя любовь...
Мне с трудом удалось сосредоточиться на том, что она говорит.
-... Почерк размашистый, уверенный. Скорее всего, писал мужчина. А вот рисунок... Арсений Геннадьевич, я пока не берусь сказать что-либо определенное. Нужно покопаться в наших архивах...
- Хорошо, спасибо, лейтенант. Идите. Бумажки пока останутся у меня. Вам их позже передадут.
Лилечка упорхнула. В кабинете повис запах ее чудесных духов...
- Понимаешь, Николай... Само существование нашего отдела - государственная тайна. А тут вдруг... Вот как ты это объясняешь, а?
Я протянул руку к листкам бумаги, о которых шла речь.
- Разрешите?
Сабуров кивнул. Я вгляделся повнимательнее в письмо, затем в рисунок. Всего несколько строк, а какого шороху навели среди нашего руководства...
"В самое ближайшее время весь личный состав отдела "Скорпион" будет уничтожен. Это акция возмездия за те бессудные расправы, что были учинены сотрудниками этой структуры. Да будут прокляты ваши души!"
Рисунок же на втором листе изображал птичью голову с хищным клювом. И текст, и рисунок были выполнены карандашом.
- По-моему, это провокация.
- Спасибо! - язвительно отреагировал начотдела. - А чья, не подскажешь? Американских наймитов, японских милитаристов, недобитых бандеровцев? Мне что наверх-то докладывать? Что охотники внезапно превратились в дичь?..
Отдел "Скорпион" при столичном управлении MГБ был создан сразу же после окончания войны. Мы получили небольшое здание на неприметной улочке, почти что в центре Москвы. Главной задачей отдела стало выявление и, при возможности, физическое устранение тех, кто представлял потенциальную угрозу для безопасности нашего государства. Сотрудники шепотом поговаривали, что, мол, подобных отделов несколько и что построены они по принципу слоеного пирога - над каждым надзирает следующий, и в случае измены внутри отдела его будут "зачищать" уже коллеги из верхнего слоя. Но было ли это правдой, и насколько простиралась вверх (или вниз?) такая вот "пирамида" - мы, разумеется, не знали.
Сабуров поднял трубку телефона.
- Носенко? Личные дела всех наших сотрудников - мне на стол! Да, прямо сейчас! Т-твою мать, я что, неясно выразился?!. Аллюр два креста!
...Несколько серых, унылых на вид папок. И в каждой - чья-то жизнь, чья-то судьба.
- Да, Бирюков! - ответил подполковник на мой немой вопрос.- И твоя папочка тут имеется. Вот она...
- Внутрь заглянуть, конечно, не разрешите?
- Ишь ты! Внутрь! Так, давай разбираться, кто тут у нас...
Сабуров принялся листать личные дела.
- Станислав Тимофеевич Володин, он же - "Ствол"... двенадцатого года рождения... член КПСС... это все понятно... Участвовал в семи боевых операциях. Представлен к награде... М-м-м... Пошли дальше. Воронцов Захар Захарович, псевдоним - "Ворон"... Уроженец деревни Тряпкино... хм... Тряпкино, надо же... Проявил личное мужество при выполнении... Ну, ясно. Трусам у нас делать нечего. Костанян Ашот Вазгенович... "Горец"... одиннадцатого года... участник взятия Берлина. Очень хорошо... Ты хоть понимаешь, Бирюков, что я сейчас делаю?
- Не совсем, товарищ начальник,- честно сознался я.
- Врага пытаюсь выявить, вот что. Ты думаешь, это чья-то глупая шутка - ну, с письмом? А я так не думаю. Это кто-то из наших, изнутри. Кто-то, кто проник к нам в отдел с одной лишь целью - отомстить.
- Извините, товарищ подполковник, но... Навряд ли такое возможно. Всех сотрудников проверяли и перепроверяли столько раз, что...
- Хватит! - внезапно сорвался Сабуров. И перешел на страшный, свистящий шепот: - Ты меня учить будешь, что возможно, а что нет?!. Да я такого насмотрелся за время моей работы - и на фронте, и в тылу... Мальчишка-партизан молчит на допросе в гестапо, а ему все суставы ломают, один за одним! Почки на хрен отбивают, на лице живого места нет - а он все молчит! А прославленный диверсант, орденоносец, любимчик бериевский - в плен попадает, и до жопы раскалывается, хотя его пальцем никто не трогает! Невозможно, скажешь? Нет, Бирюков, это - правда жизни! Снова сняв трубку, он отрывисто скомандовал:
- Носенко? С Костаняном соедини меня. Как нет на месте?! Вот ё!.. Ладно, я понял. Отбой! Слушай, Бирюков... Съездишь сейчас к Костаняну на квартиру, узнаешь, почему он сегодня не явился. И сразу же мне отзвонишься. Выполняй!
Ашота Костаняна я знал достаточно давно. Внешность у него была на редкость обманчивой - высокий, худой и нескладный, с черными, вечно всклокоченными волосами, огромным крючковатым носом и какой-то нелепой улыбкой, он один в один походил на чудаковатого учителя физики средних классов. Образ этот дополнялся еще и круглыми очками в металлической оправе.
Однако если б кому-то из посторонних довелось увидеть форменный китель майора госбезопасности, то этого "кого-то" ослепил бы блеск разнообразных медалей и орденов, полученных вовсе не за штабную работу, а за реальные боевые операции, каждая из которых вполне могла бы быть записана в учебники по подготовке диверсантов.
...Позвонив в дверь три раза и не получив никакого ответа, я насторожился (так нас учили) и сразу же достал свой ТТ. Дверь оказалась незапертой. Я вошел. Запах крови ...
Тревожные предчувствия меня, увы, не обманули. Мой коллега полусидел в одной нижней рубашке и кальсонах, привалившись спиною к стене, и невидящими глазами уставившись в потолок. В правой руке у него был зажат пистолет (который, очевидно, так и не выстрелил). А из груди торчал тонкий кинжал. Я бегло осмотрел комнату. Следов борьбы никаких... Значит, убийца был Костаняну знаком. Ни один посторонний, будь он даже отличный профессионал, не смог бы подобраться к нашему сотруднику незамеченным так близко.
Я достал носовой платок, аккуратно снял трубку телефона и концом авторучки накрутил на диске прямой номер Сабурова.
- Это Бирюков. Майор Костанян убит. Да, понял. Жду.
***
Настроение у всех было дрянное. Сабуров до неприличия долго помешивал ложечкой сахар в своем стакане с чаем. Володин, плечистый рыжий сибиряк, и так-то был неразговорчив, а тут вообще, похоже, замкнулся в себе и только постукивал время от времени ногтем по стеклу своих наручных часов.
Захар, он же - Ворон, нервно курил, стоя у окна. Жора Гомельский, самый молодой из нас, сидя на угловом кожаном диване, сосредоточенно изучал носки своих ботинок. Я стоял у стены, держа руки в карманах, и внимательно изучал лица товарищей по оружию... Неужели Сабуров прав? Неужели - кто-то из них?..
- Нет смысла спрашивать, кто из вас сегодня рано утром заходил к Ашоту. Все равно никто не признается, - весомо и жестко проговорил подполковник. - Ясно одно - среди нас враг. Он здесь, в этой комнате. Вопрос: почему он решил предупредить нас о своих действиях? Для большего психологического эффекта? Возможно, и так. Я уже прикинул по времени - все вы живете примерно в одном районе, и каждый из вас вполне мог навестить утром майора Костаняна. О случайном убийстве не может быть и речи - это продуманное преступление. Скорее всего, мотив - месть. Вот только кому? Похоже, что всему отделу в целом. Ваши соображения?
- Если убийца тут - как же мы можем вести дознание в его присутствии? - задал логичный вопрос Ворон.
- У нас нет иного выбора, - отрезал Сабуров. - Мы должны стараться быть друг у друга на глазах. Чтобы не дать преступнику возможности совершить новое убийство.
- Нужно доложить руководству и ждать их распоряжений, - подал голос Володин.
- Доложим, разумеется. Но время дорого. Ладно, товарищи, идите работать. Никому без особого разрешения не отлучаться! Бирюков, останься.
Когда мы остались вдвоем, Сабуров заговорил не сразу. Со стороны казалось, что он мучительно подбирает нужные слова.
- Николай... Я тебя знаю давно. Ты ведь уже пришел к каким-то выводам?
- Мало данных, Арсений Геннадьевич. Я вот что подумал... Ашот успел вытащить пистолет... По всей видимости, из своего тайника в стене - там есть такая хитрая панелька. Это же был не его табельный, а трофейный парабеллум. Оружие достал, но не выстрелил. А убийца его зарезал. О чем это говорит?
- Сам продолжай, коль уж начал, - тяжело вздохнул мой начальник.
- У меня просто картина не складывается. Ашот достает пистолет... Убийца подбегает к нему и наносит удар? Так, что ли? Если бы тот гад уже стоял вплотную, то не дал бы Ашоту шанса схватиться за оружие. А если далеко стоял, то тогда Ашот, скорее всего, успел бы остановить его выстрелом. Значит, что?..
- Ну да, да! Мы об одном и том же подумали, Бирюков. Метнул он этот кинжал... Скорее всего, от двери комнаты. Что нам это дает?
- Да практически ничего. На такое способны все наши. И я, и вы в том числе...
- Меня тоже в подозреваемые записал? - усмехнулся подполковник.
- Да нет, вы меня не так поняли...
- Ладно, продолжай.
- Далее - насчет кинжальчика... Я его осмотрел бегло, до приезда милиции. Руками, конечно же, не трогал. И что вы думаете?..
- Не тяни, Коля! - повысил голос Сабуров.
- Эсэсовский метательный стилет! Довольно редкая штука. Мне лично до этого доводилось такой видеть всего лишь один раз, на фронте, когда наша спецгруппа взяла "языка" - гауптштурмфюрера СС.
- Так его что же, эсэсовец, что ли, зарезал? Война закончилась восемь лет назад! Бред!
- Так-то оно так... В батальоне у нас старшина служил. Бывалый такой дядя, на КВЖД еще отличился. Потом - Испания, Халхин-Гол... Он рассказывал, что у эсэсовцев были такие диверсанты... Люди-тени. Они вроде как и людьми себя не считали.
- А кем же? - насмешливо спросил начотдела. - Животными, что ли?
- Именно. Каждый выбирал для себя зверя-покровителя и мысленно перевоплощался в него. В бою такие диверсанты были очень опасны и живыми, как правило, в плен не сдавались. У них на вооружении были подобные стилеты.
- Не сдавались? А как же тот ваш гауптштурмфюрер?
- А ему кинжал как раз случайно достался. На память, от погибшего приятеля. То ли он его в карты выиграл... Ей-Богу, не помню, Арсений Геннадьевич!
- Ты это брось... Я имею в виду, насчет Бога. А кстати... В животных перевоплощались, говоришь? А в птиц могли?.. Мы одновременно подумали о рисунке, присланном вместе с угрожающим письмом. Голова хищной птицы - скорее всего, орла или ястреба...
- Ну-ка, сходи к Володину, покажи ему еще раз листок... Он же сибиряк, охотник. Может, поточнее скажет, что это за пернатое...
Я постучал в дверь кабинета. Взялся за ручку и, повернув, шагнул внутрь... Вроде все как всегда. Стол, на нем стакан в подстаканнике, портрет Феликса Эдмундовича... Ствол сидел в своем кресле, как-то неестественно свесив голову набок... Я пригляделся. Стилет торчал у него из шеи. Ё...!
Я выбежал в коридор и помчался обратно к Сабурову.
- Та-ак..., - выражение лица начальника отдела целиком выдавало его настроение в данную минуту. - Нас убивают уже прямо у нас в кабинетах! Горец, затем - Ствол... Ребята, что с вами, а? Это мы - ликвидаторы! Мы подбираемся к врагу на расстояние смертельного удара, и затем... А не наоборот!
Все стояли в кабинете у Сабурова, подавленные и растерянные. Все понимали, что смерть ходит где-то совсем рядом...
- Кого Станислав подпустил к себе так близко? Кому разрешил зайти со спины?.. Да еще и зная про угрозу! Я вас спрашиваю!!.
Я решился.
- Товарищ подполковник... Арсений Геннадьевич... Это был кто-то, на кого ну совсем не подумаешь. Мы с вами отпадаем - мы тут беседовали, когда это случилось...
Сабуров покраснел.
- Я и сам знаю, что мы... отпадаем, Бирюков. Тогда кто?..
- Остаются Гомельский и Захар Ворон...,- чуть слышно произнес я.
- Ворон? - в глазах у начальника зажегся недобрый огонек. - Птичка... На рисунке. Ах, ты ж... Твою мать! Присутствующие уставились на Захара Воронцова.
- Ребята, да вы что! - под нашими сверлящими взглядами Захар невольно отступил на пару шагов назад. - Да я же с вами... Я присягу давал! Не раз под пулями...
- Погоди, погоди... Браток, - улыбнулся ему Сабуров. Обойдя свой стол, подполковник приблизился к Захару вплотную и положил ему руку на плечо. - Под пулями, говоришь? Верой и правдой, значит?..
Начотдела внезапно, почти без замаха, ударил Воронцова в живот и тут же взял его руку на болевой.
- Ребят, держи его! Карманы, карманы! Стилеты ищите, у него еще должны быть!
Мы с Гомельским в четыре руки сноровисто обыскали лежащего лицом в пол Воронцова. Никаких стилетов, конечно же, не нашли.
Сабуров разжал свою хватку, поднялся в рост. Махнул рукою с досады...
- Ч-черт! Идите все с глаз моих! Мне подумать надо...
Я вернулся к себе в кабинет. Сел за стол, обхватил голову руками... Тихий стук в дверь вывел меня из полудремотного состояния.
- Войдите!
Лилечка Андросова... Чудное виденье!
- Товарищ капитан, я вот тут... Чаю вам приготовила. С вареньем, как вы любите.
"Чаю? Мне?.."
- Ну, спасибо. Проходи. Присаживайся. Ты извини, у нас тут... такое.
- Да я понимаю. Ужас какой-то! Утром - Ащот, теперь вот - Стасик... Товарищ Сабуров весь на нервах.
Ну еще бы!.. Он уже, наверное, с погонами мысленно попрощался. А то и со свободой...
- А ты что обо всем этом думаешь, Лиль?.. Ты же наш аналитик, все-таки.
- Тут что-то личное... Глубоко личное притом. Кто-то так жаждет отомстить, что идет на смертельный риск.
Личное... Эсэсовские стилеты... Люди-тени... Птица... Чертовщина какая-то! Я прикрыл глаза и принялся массировать виски.
- Что с вами, товарищ Бирюков? - участливо спросила Лилечка. - Голова заболела? Так давайте я вам массаж сделаю. Я умею. Все как рукой снимет.
Как рукой...
Она зашла со спины, положила руки мне на затылок... Сигнал тревоги прозвенел в мозгу как раз вовремя. Я вспомнил пустой стакан на столе у Володина!.. Бросив обе руки назад, я железно обхватил Лилeчкины запястья. Выпрямился в рост мгновенно, как пружина, и ударил ее что есть силы по шее. Она ткнулась лицом в стол. А я тут же выудил из правого рукава ее платья тонкий эсэсовский стилет...
- Ах ты, б...дь!
Она слабо пошевелилась, и я рывком сбросил ее со стола на пол.
- Лежи, сучка!
Переступив через нее, я направился к двери... Но дойти не успел - в кабинете нарисовался Носенко, помощник Сабурова. И не с обычной своей угодливой улыбочкой, а со свирепым оскалом. И с пистолетом к тому же.
- Замри, Бирюков! Кинжальчик на пол брось!..
Я колебался.
- Бросай, кому говорят! Нам терять нечего.
За спиной моего врага, в проеме двери показалась худощавая фигура Жоры Гомельского. Оч-чень вовремя!..
- Привет! - улыбнулся я ему через плечо Носенко.
Помощник Сабурова на миг оторопел, стал поворачивать голову... Я моментально ушел с линии огня и полоснул его стилетом по запястью. Он нажал на курок... Второй мой удар пришелся в живот. Своей левой рукой я удерживал его правый локоть, пытаясь не дать ему прицелиться. Вторая и третья пули ударили в деревянный пол. Я что есть силы ткнул его стилетом в шею, и он, охнув, кулем повалился мне под ноги...
***
- История, конечно, скверная. И оргвыводы будут, и головы полетят..., - Сабуров ожесточенно помешивал в стакане несуществующий сахар. - А всё почему? Да потому что проглядели мы с вами врага! Под самым своим носом... Проглядели! Я проглядел... Ты помнишь, Бирюков, ту историю - ну, про попавшего в плен любимца Лаврентия Павловича? Который все гестаповцам выложил? Это наш Носенко и был. Моя группа его освободила в результате налета на немецкий штаб. Протоколы допроса к нам попали... Ну, разжаловали его. Под трибунал хотели... Я заступился. Дал, так сказать, второй шанс. Пожалел, думал, верный пёс у меня теперь будет... Как же! Когда эта дрянь... Когда эту Лилию сюда прислали со специальным заданием - уничтожить наш отдел - то она прямиком к Носенко и пошла. Окрутила, стала его любовницей. Он ей легенду сочинил - сгорели, мол, ее документы во время войны, и так далее... За ручку привел к нам в отдел! А тогда действительно во многих горуправлениях НКВД перед приходом немцев жгли персональные дела сотрудников - особенно тех, кто оставался для подпольной работы. У Лилии был личный мотив: отдел "Скорпион" в сорок девятом году провел ликвидацию злейшего врага Советской власти, пособника гитлеровцев графа Яна Шатоцкого-Струве. Ну ты помнишь, Бирюков, вы тогда в Марсель выезжали вместе с Костаняном.
Я кивнул - помню, мол.
- Этот граф чертов - ее родной отец! Она - урожденная графиня Лилия Шатоцкая-Струве. А задание свое получила от подпольного "Союза борьбы" - это такая ячейка в Европе, которой заправляет недобитая белоэмигрантская сволочь. Носенко стал ей помогать, боясь разоблачения - мне-то он верил, но она грозилась предать ту старую историю его пленения широкой огласке, написав донос в центральный аппарат.
- Простите... Откуда она про это знала? - спросил Гомельский.
- Откуда-откуда... Ты думаешь, против нас дураки действуют? Носенко мне тогда рассказывал, что его допрашивал, в числе других, какой-то тип, говоривший по-русски без акцента. По описанию - это и был граф Шатоцкий-Струве. Незадолго до нашего налета на штаб немцев он уехал, забрав с собою копии протоколов. В сорок пятом наши включили его имя в список военных преступников, но тогда его взяли под свое крыло американцы. Он и возглавлял потом этот "Союз борьбы", вплоть до своей смерти. Скорее всего, лично дал задание своей дочери. Ну и девка... Сколько лет ждала, выбирала удобный момент. Сейчас-то как раз, после смерти Вождя, неразбериха у нас... Bы даже не представляете, что наши орлы с нею проделывали, прежде чем она раскололась!
- Так, значит, и Костаняна - она, и Володина - тоже? - спросил Захар Ворон.
- Она, конечно. Спецагент высокого класса... Проникла в квартиру к Костаняну и метнула этот свой... стилет. Он только парабеллум достать успел, а больше ничего. А с Володиным схема другая была ... Чайком она его угостить решила. Добавила туда травку какую-то... Ну, у Стаса сразу же голова заболела. А она и говорит - давай, мол, лечебный массаж сделаю. Со спины зашла и... Ты, Бирюков, тоже на этот же трюк едва не попался. Носенко страховал ее... Тут уж Жорику нашему, Гомельскому, спасибо...
- Да...,- Гомельский покраснел. - Я, как сообразил, что на рисунке - кречет, а никакой не ворон, побежал сразу же с Николаем Денисовичем советоваться. Ну, и...
- Кречет, мать его так! - Сабуров стукнул кулаком по столу. - Фамильный герб рода Шатоцких-Струве! Письмо и рисунок, кстати - идея Носенко. Страху он на нас нагнать решил перед смертью. Сам в свое время натерпелся в плену...
- А кинжалы-то у ней откуда? Ну эти, эсэсовские? И зачем они ей нужны были? - спросил Захар.
- Для пущей таинственности. У отца ее коллекция таких стилетов была. Он принимал участие в подготовке особых диверсантов из СС, воинов-теней. Так ему лично Гиммлер вручил этот набор...
"Ох, Лиля, Лиля!" - с горечью подумал я. Но так и не решился спросить у Сабурова о дальнейшей судьбе незадачливой графини-убийцы...
