Как секулярный Израиль стал таким религиозным

Любопытная статейка.
Пум

https://stmegi.com/upload/iblock/a0d...67c5f785a0.jpg Франсис Натаф
Как секулярный Израиль стал таким религиозным








https://stmegi.com/upload/iblock/558...b79f4c68e8.jpg
Празднование Мимуны в Ашкелоне Фото: Edi Israel/Flash90 Опрос за опросом, проводимые в Израиле, показывают, что термин «хилони», светский еврей, в основном утратил былое значение. Хотя большинство израильтян все еще используют этот термин для описания себя, он стал социологической характеристикой тех, кто отправляет своих детей в государственные школы и не голосует за одну из религиозных политических партий. Тем не менее, по данным фонда Guttman-Avi Chai, 80% евреев, проживающих в Израиле в 2012 году, верили в Бога, а 65% считали его автором Торы и ее заповедей.
Последнее число хорошо согласуется с результатами другого исследования. Проведенное примерно в то же время Национальным центром изучения общественного мнения (NORC) при Чикагском университете, оно показало, что более 65% израильтян не только верят в Бога, но и глубоко убеждены в его существовании. Для сравнения в Великобритании людей с такими взглядами насчитывается 17%, 41% в Италии и 60% в США. То, что религиозная вера и соблюдение религиозных обрядов стали в Израиле общепринятой практикой, еще более четко отражено в исследовании Pew 2016 года, которое демонстрирует, насколько религиознее второе поколение иммигрантов из бывшего СССР, чем их родители (вера в Бога возросла с 55% до 70%, а соблюдение кашрута в домах — более чем вдвое, с 24% до 50%). Так где же ошиблись светские пионеры Израиля?
Сегодня в основном признается, что группа, которая сделала больше всего для предотвращения секуляризации еврейского народа в Израиле, — это сефарды/мизрахи, прибывшие из Северной Африки и Ближнего Востока в первые годы существования государства. Как ни старался светский сионистский истеблишмент того времени, он был просто не в состоянии убедить этих иммигрантов принять преобладающую культурную норму.
Более того, те же самые иммигранты-сефарды/мизрахи перевернули ситуацию и превратились из населения, на которое якобы влияли общепринятые нормы, в тех, кто на них влиял. Ибо — в том, что ветеран журналистики Ари Шавит недавно назвал самым большим восстанием Израиля — сефарды, постепенно, но безошибочно, использовали свою преобладающую численность, чтобы изменить израильский «мейнстрим».
Однако дело не только в численности. Представителям других общин нравится в сефардском образе жизни укорененность, которая обеспечивает негласную связь со своим народом, возникающую при сохранении традиции, поэтому ее с охотой перенимают. Эта связь тянется через поколения, «вертикально», если хотите, а также «горизонтально» распространяется на все другие современные еврейские группы и общины. Эта связь заставляет сефардов тянуться — естественно и без идеологии — к другим израильтянам, как к семье.
Метафору корней можно развить дальше. Деревья, через свои корни, делят землю с другими деревьями и растениями. Хотя они иногда конкурируют за ресурсы, все они также связаны землей. Точно так же разные народы, имеющие корни, могут ссориться и враждовать друг с другом (как это бывает в семьях), но интуитивно они понимают, что в конечном итоге они связаны друг с другом. Трудно не заметить удивительную гармонию и даже теплоту в отношениях между еврейскими и арабскими работниками, например, на знаменитом иерусалимском рынке «Махане Иегуда».
На самом деле, укорененность идет еще дальше. Быть связанным с Землей означает быть связанным со всем сущим — с тем, что в конечном итоге обеспечивает условия для выживания и процветания Земли. В человеческом плане эта невысказанная и интуитивная связь проявляется в том, как традиционные люди всех вероисповеданий связываются с Богом. Правда, подобно тому, как некоторые люди считают невысказанную связь между членами семьи человеческой выдумкой, они будут думать то же самое о Боге. В этом смысле, это то, что нельзя утверждать, не испытав его в полной мере. И именно поэтому сефарды повлияли на других израильтян так, как не смог даже Хабад. Если последние — хотя бы частично — стремились убедить людей, то первые просто пережили то, чему нельзя научить.
Здесь мне вспоминается беседа с русским отцом одного из студентов много лет назад. Вдумчивый интеллектуал, он сказал мне нечто, что не должно иметь смысла. Он сказал, что, будучи воспитанным в Советском Союзе, он никогда не мог прийти к вере в Бога. Но он хотел, чтобы его дети верили. Я не думаю, что он хотел сказать, что он хотел, чтобы они имели практические преимущества, которые могут быть или не быть связаны с верой. Я понял его так, что, как и любое другое интуитивное чувство, это то, что нужно воспитывать и учить на собственном примере, в идеале — с раннего возраста. Упустив это в юности, ему было бы почти невозможно научиться этому впоследствии. Но это не значит, что его собственные дети не смогут этому научиться. Очевидно, он был не одинок.
Как и все постепенные изменения, трансформация израильского общества была отмечена не всеми. Многие элитные институты страны, играющие столь значительную роль в определении общественного мнения, еще не до конца смирились с этим. Но и это меняется. И когда это произойдет, уникальное сочетание старого и нового, (Ближнего) Востока и Запада, которым становится новый Израиль, послужит уникальной моделью, на которой, возможно, захотят поучиться многие другие страны. Я не знаю, что именно это имели в виду пророки, говоря о мессианской эре, но на каком-то уровне это кажется очень близким.
Times of Israel, перевод Ильи Амигуда