-
А.А Ширвиндт.
В нашем возрасте ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать.
Я столько раз бросал курить, но ни к чему хорошему это не привело. Возвращался обратно к этому пороку, пока сын, которого я очень слушаюсь и боюсь, не сказал: «Всё, хватит».
А потом меня навели на замечательного академика, предупредив, что он никого не принимает, но меня откуда-то знает и готов побеседовать.
Я собрал полное собрание сочинений анализов мочи и поехал куда-то в конец шоссе Энтузиастов.
Особняк, тишина, ходят милые кривоногие дамы в пластмассовых халатах. Ковры, огромный кабинет. По стенам благодарственные грамоты от Наполеона, от Петра I, от Навуходоносора… И сидит академик в золотых очках.
– Сколько вам лет? – говорит.– Да вот, – говорю, – четыреста будет.– Мы, значит, ровесники, я младше вас на год.
Когда он увидел мою папку анализов, взмахнул руками: «Умоляю, уберите». Мне это уже понравилось. Заглядывать в досье не стал.
«А что у вас?»
Я говорю:– Во-первых, коленки болят утром.
– А у меня, наоборот, вечером. Что еще?
– Одышка.
– Ну это нормально.
– Я стал быстро уставать.
– Правильно. Я тоже. В нашем возрасте так и должно быть.
И я успокоился. Раз уж академик медицины чувствует себя так же, как и я, то о чем тогда говорить? На прощание я сказал, что бросил курить.
Он посмотрел на меня через золотые очки:
– Дорогой мой, зачем? В нашем возрасте ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать. Доживаем как есть.
Я поцеловал его в грамоты и ушел.
Гений! А если бы он стал читать мою мочу…
©Александр Ширвиндт
-
Александр Ширвиндт и Наталья Белоусова - целая эпоха вместе
05.02.2020
Лена
https://mtdata.ru/u4/photo27BD/20407...pg#20407694629
В жизнь этой удивительной пары поместилась целая эпоха. Эпоха любви, взаимного уважения, бесконечной жизненной мудрости. Они такие разные - Александр и Наталья, Кис и Татка. Они такие одинаковые: влюбленные в жизнь, в творчество, друг в друга. Их жизни невозможно разделить на две части. Возможно потому, что история их любви началась настолько давно, что представить их друг без друга просто невозможно.
Александр
https://mtdata.ru/u4/photo760A/20630...pg#20630767478
Александр Ширвиндт
Будущий звездный актер родился и вырос в потрясающей творческой среде
Мама, Раиса Самойловна, в молодости была актрисой МХАТа, а затем редактором в Московской филармонии. Анатолий Густавович, скрипач Большого театра, позже – преподаватель музыки.
Саша, вопреки ожиданиям, в музыкальной школе не блистал. После пяти лет обучения эго практически выгнали, решив, что никаких музыкальных наклонностей у него нет. Занятия в школе бальных танцев при Доме ученых доставляли младшему Ширвиндту настоящее удовольствие. Особенно полонез и падеграс.
В семье царила неповторимая атмосфера. Семья дружила со многими знаменитыми актерами, которые бывали в доме Ширвиндтов. Неудивительно, что мальчик избрал для своего будущего именно театр. И для начала стал выступать в самодеятельном театре, постепенно приближаясь к своей заветной мечте стать актером.
Наталья
https://mtdata.ru/u4/photo34ED/20853...pg#20853840327
Наталья Белоусова в юности
Наталья оказалась настоящей столбовой дворянкой, как любит говорит о ней сам Ширвиндр. Корни ее генеалогического дерева ведут далеко в глубь веков, еще к Семенову-Тяньшаньскому. Дедушка Натальи был главным архитектором столицы. И Наталья мечтала когда-нибудь проектировать красивые и удобные здания, точно так же, как ее дед, дядя, брат.
На лето вся семья выезжала на дачу, в поселок НИЛ. Именно здесь больше всего любила бывать Наташа, с удовольствием проводя время в компании своих сверстников. Поселок был спроектирован и построен под руководством ее деда и предназначен для творческой интеллигенции: писателей, композиторов, архитекторов. Здесь в 1951 году она познакомилась с Сашей
https://mtdata.ru/u4/photoA453/20299...pg#20299986025
Класс, в котором училась Наташа Белоусова
В 1953 году в журнале «Огонек» опубликовали сочинение Наташи «О чем я мечтаю». И у нее до сих пор хранится целый альбом с письмами, которые ей писали тогда из всех уголков страны.
Первая любовь
https://mtdata.ru/u4/photo122F/20192...pg#20192277421
Снимок 50-х годов: Александр и Наталья
Ширвиндт влюбился один раз. Один, но сразу на всю жизнь. Они познакомились в дачном поселке под Москвой. Александр сразу заметил симпатичную соседку по даче. Наталья, очаровательная девчонка из семьи потомственных архитекторов, всегда была окружена вниманием мальчишек. Веселая, добрая, открытая, она просто не могла не нравиться. Но разве могла она устоять перед напором красавца, который постоянно стремился быть рядом, помочь, поддержать, удивить. Им было лет по 15 и в те целомудренные времена они просто дружили. Но день за днем становились все ближе друг другу.
Пролетело лето, казалось бы, детская симпатия быстро забудется, отступит. Но Саша и Наташа продолжили встречаться уже в Москве. Юность, любовь, романтика узнавания и понимания. Понимания, что вот это и есть то самое чувство, которое нужно сберечь.
Ширвиндт однажды не мог придумать ничего лучшего, чем встать перед возлюбленной на голову, чтобы удивить ее.
Любовь и жизнь в письмах
https://jenskiymir.com/uploads/posts...80858314_5.jpg
Письма./ Фото: из книги "Проходные дворы биографии"
Александр, как и хотел, поступил в Щукинское училище, Наталья - в архитектурный институт. Они волновались друг за друга во время сессий, а удачное их окончание праздновали непременно вместе. Им не всегда хватало времени на встречи, они стали писать друг другу письма. Милые, трогательные, наполненные нежной заботой. В них открывается огромный мир чувств и большой любви. Сдержанный экранный образ Ширвиндта-актера рушится. Глубокий, тонко чувствующий, любящий, романтичный.
Он описывает Наталье все свои переживания, творческие метания. И скучает. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Он волнуется, если на почте не получает письма. Он должен получать письма от Татки каждый день. Без них он чувствует себя одиноким. Он любит, он задыхается без ее глаз, слов, рук. Он пишет ей на лекциях, в поездах, в гостиницах.
https://jenskiymir.com/uploads/posts...80858314_6.jpg
Письмо Натальи./ Фото из книги "Проходные дворы биографии"
Казалось бы, в этих письмах двух влюбленных нет ничего особенного. Обычные признания, обычное описание событий вокруг. Но какая в них открывается бездна житейской мудрости, потрясающей ясности в видении их совместного будущего. Даже простое описание матраса или кровати из мебельного магазина становится своеобразной одой любви и счастью.
Счастье на двоих
Они были знакомы уже семь лет, когда Александр решил, что так жить больше нельзя. В январский морозный день он ввалился к Наталье со словами: «Пошли в загс». Кратко и очень ёмко. И с размаху поставил на стол невообразимо огромный бумажный сверток. Наталье пришлось снимать слой за слоем, чтобы увидеть его содержимое. Большой куст цветущей белоснежной сирени. В январе 1957 года, в Москве! Это было настоящее чудо. Оказывается, актер сумел очаровать служительниц Ботанического сада, что они прочувствовали особенность момента и необходимость в сиреневом волшебстве для любимой.
https://jenskiymir.com/uploads/posts...80858314_7.jpg
В коммуналке в Скатертном жила семья Ширвиндтов
Жили молодожены поначалу в огромной коммунальной квартире, где обитала семья Ширвиндтов. Наташа, привыкшая к просторной квартире, спроектированной ее дедом, абсолютно спокойно перенесла переезд в куда более скромные условия, искренне считая, что самое главное это быть рядом с любимым, а потом они смогут всего добиться сами.
Так и случилось. Через несколько лет, совершив несколько невероятных обменов, молодая семья Натальи и Александра уже окажется в элитном доме на Котельнической набережной в центре Москвы.
«Жить мы будем с тобой с большой буквы и с большими чувствами, без спекуляции и главное - без жертв!»
https://jenskiymir.com/uploads/posts...80858314_8.jpg
На даче у Ширвиндтов, 1970-е
Гастроли, репетиции, съемки у него, интересные проекты. Открытие новых объектов у нее. Между ними тысячи километров и тоненькие ниточки писем и телеграмм.
https://jenskiymir.com/uploads/posts...80858314_9.jpg
Наталья Белоусова с сыном
В 1958 году у них родился сын Миша. Гордость и надежда. Александр приехал в Москву с очередных гастролей и едва не сошел с ума, разыскивая жену во всех роддомах Москвы. Он злился на санитарку, которая не могла сказать, как себя чувствует его любимая Татка.
https://jenskiymir.com/uploads/posts...0858314_10.jpg
Записка в роддом./ Фото: из книги "Проходные дворы биографии"
Он переживал, что после перенесенной боли она перестанет его любить, он хотел видеть ее и сына. Наташа же, бесконечно счастливая, пыталась разглядеть на маленьком личике знакомые черты возлюбленного. Он снова писал ей, требовал появиться в окошечке хотя бы на секундочку. Они росли вместе, достигая тех вершин, о которых в юности только мечтали. И ставили себе все новые и новые цели.
Секрет счастья
https://jenskiymir.com/uploads/posts...0858314_11.jpg
Большая счастливая семья
Дни пролетали, как одно мгновение. За плечами Александра Анатольевича и Натальи Николаевны почти шестьдесят лет счастливого брака. Их миновали слухи и сплетни. Но не потому, что их не было. Просто потому, что они безмерно доверяли друг другу. Их любовь оказалась сильнее.
Сегодня они по-прежнему вместе и все так же счастливы, радуются жизни, успехам внуков и правнуков.
Секрет их оказался довольно прост. Они никогда не растворялись друг в друге. Им всегда было интересно вдвоем, потому что каждый – цельная личность, со своим характером, своими увлечениями. Они не мешали друг другу, а поддерживали в нужный момент. Александр Ширвиндт с удовольствием говорит о том, что он, к сожалению, оказался однолюбом. Наталья Николаевна подхватывает, что это – к её счастью.
https://jenskiymir.com/uploads/posts...0858314_12.jpg
На презентации книги
В 2013 году увидела свет книга Александра Ширвиндта «Проходные дворы биографии». В ней опубликована часть переписки Натальи Николаевны и Александра Анатольевича.
Трогательное свидетельство их бесконечной любви.
Источник
ЖЕНСКИЙ МИР
-
-
[«Мне бы больше хотелось иметь безвестность здоровым, чем славу в реанимации»[/COLOR]
Александр Ширвиндт в больнице. Лечится от коронавируса - как он говорит, от модной болезни. Телефон, взорвавшийся от звонков с момента госпитализации, выключил. Исключение сделал только для нас. Но предупредил, что всякие там «как себя чувствуете?» и пагубное влияние вируса на артистический организм не готов обсуждать.
Больница - самое подходящее место для философствования. Поэтому специально для «МК» Александр Анатольевич написал то, что волнует, о чем думает. «Раз вы уж меня нашли в больнице, так вы уж меня дослушайте». "К Новому году наш театр выпустит открытку. На ней - я в маске и текст арии Мистера Х. Актуально. Последний куплет, если помнишь, такой:
Устал я греться у чужого огня, Но где же сердце, что полюбит меня.[/COLOR]
Живу без ласки, боль свою затая… Всегда быть в маске - судьба моя.
Имре Кальман. Оперетта «Принцесса цирка». 1926 год.
В общем, в 1926 году Имре Кальман на всякий случай надел маску на мистера «Х».
Прошло, считай, 100 лет. Но что такое сто лет? Оказалось, что это - секунда. Тут как-то в связи с карантином я мельком по телевизору увидел, как какой-то энтузиаст создал музей-квартиру советского быта. Я увидел родной интерьер и подумал, что, наверное, с удовольствием нанялся бы посидеть там в виде экспоната в каком-нибудь мамином кресле около дефицитной книжной стенки и проигрывателя "Аккорд", и так далее... Кажется, это было всегда, а оказывается, очень давно. Хотя все-таки было.
Это сегодня уже ретро. Но что я тебе рассказываю? Ты - молодая красавица. Если помнишь, давно я повёз тебя в конец Дмитровского шоссе, в салон «Жигули», и при помощи моего лица и твоего комсомольского редакционного удостоверения из-под полы, под страшным секретом тебе продали дефицитнейшую машину «Ниву-Шевроле».
Сегодня это звучит анекдотически, а тогда я помню, как нас снисходительно приветствовал с сигарой у ладони и угощал «Хеннеси» вальяжный директор салона. А через пару месяцев он надолго сел, и мы с тобой пытались как-то вяло его отмазать, сказав, что он очень много сделал для интеллигенции. Достать "Жигули" - Боже мой!!!
Больница, конечно, самое подходящее место для старческих философствований.
Вот лежу с модным заболеванием под опекой врача от Бога Маши Лысенко. У нас все вокруг думают, что паника с вирусом - чья то провокация. Нет, это не так и, говоря нашим театральным шершавым языком, идёт генеральная репетиция апокалипсиса.
Боженька, устав от вселенской глупости, решил проверить человечков на прочность. Не получается. Призыв моего незабвенного друга Булата Шалвовича - «Возьмёмся за руки друзья, чтоб не пропасть по одиночке» - завис и растворился в воздухе.
Тогда стыдливо-победоносно стали ещё высчитывать, где, в какой стране померло народу больше. А жажда национальной принадлежности к куску горы Карабах вообще приводит нас к средневековой жути.
Страшно усилился падеж друзей. Мы сардонически восклицаем: «Ну что, се ля ви».
Да - се ля, да - ви, но от этого не легче. У меня всегда существовало ощущение, что такие титаны, как мои друзья Кобзон, Говорухин, Захаров, Виктюк, Джигарханян, Жванецкий не приспособлены к понятию «гроб». Но они ушли, и начинаешь думать, что...
Думаешь: «Раз ты с Пашей Гусевым, как мои многолетние друзья, пытаетесь мне дозвониться в койку, значит, мне придётся вам ответить». Что я и делаю.
Немного хочется поразмыслить.
Сегодня снаряды рвутся рядом, кончается эпоха моего поколения. Кто-то ещё держится.
На даче теплится под прикрытием уникальной ласки Олечки Остроумовой мой друг Валечка Гафт - человек, который на моих глазах одним пальцем поднимал десятикилограммовые гири. И стойкий, и великий «оловянный солдатик» Малого театра Юрочка Соломин, опершись на палку, получает на Поклонной горе на ветру очередного «Героя» от президента, совершенно не слыша уникального цыганского многоголосья во главе с солистом Колечкой Сличенко.
На ощупь руководит театром уникальная Яновская, а я сам умоляю давно отпустить меня на вольные хлеба, хотя мучного давно уже не дают. И так далее...
И даже театр «Шалом» закачался под многолетней рукой Алика Левенбука. Сначала завопили, что это волны антисемитизма. Потом успокоились и поняли, что это просто элементарная еврейская старость.
К чему это я? Нет, дорогие мои, раз вы уж меня нашли в больнице, так вы уж меня дослушайте.
Рынка (в кавычках) Захарова, Любимова, Волчек, Фоменко и т. д. сегодня нет. Есть вековые отстраненные структуры так называемого великого русского репертуарного театра, который судорожно кончается под ударами менеджеров и коммерсантов.
И все равно - убить этот театр невозможно. И никогда не надо стесняться почитать кого-нибудь из классиков. Например, ту же чеховскую «Чайку» и понять, что все всегда было - и все тоже самое. «Надо искать новые формы», - кричал Треплев, а Тригорин в моем исполнении, как писали критики, довольно приличном, в постановке Эфроса скептически мудро и вяло говорил: «Все было, было, было».
Все было. Только обыватели бухтят и грызутся, а гении уходят с посохами из дому. Лев Толстой на вопрос, по-моему, Суворина: «Как себя чувствуете, Лев Николаевич?» ответил: «Ничего, вот только старость никак не проходит».
И ещё, сидя на карантине и существуя в группе 65+, поневоле тупо смотришь в «ящик». В основном смотрю спорт, где армия опытных словоблудов под художественным руководством моего дружбана Димочки Губерниева клянет не добежавших, не дострелявших и не дозабивающих спортсменов - эту горсточку, случайно не пойманную на допинге.[/COLOR]
[COLOR=var(--primary-text)]Появилась новая интересная рубрика «Жизнь после спорта».
Великие спортсмены стыдливо рассказывают о том, какое счастье перестать бегать и прыгать, умирать от нагрузок и осесть в детской спортивной школе в Сызрани.
Милое, тихое враньё. Так можно нашинковать ещё рубрик - «жизнь после театра», «жизнь после балета», «жизнь после секса» и так далее...
Но, хороня сегодня ближайших друзей, я с каждым разом убеждаюсь в необходимости рубрики «жизнь после жизни».
В этой связи очень мне несимпатичны круглосуточные сериалы об ушедших звёздах. Говорю это не понаслышке, ибо со Стрельцовым и Ворониным дружил, будучи упорным болельщиком «Торпедо» с 70-летним стажем. С Людочкой Зыкиной жил в одном дворе, и наши машины стояли в гараже бок о бок. А с Люсенькой Гурченко прошла вся моя жизнь. И так далее....
Все эти сериалы - нищенские потуги, подделки, с псевдодокументальным ореолом.
Парадокс в том, что чем талантливее эти поиски и искреннее попытки, тем вторичнее результат.
Зачем безмерно и разнообразно талантливой Нонночке Гришаевой играть Гурченко? Ей надо играть Бовари или ибсеновскую Нору.
Зачем заклеивать великолепного Маковецкого гуммозом и картоном под Ивана Грозного? Ибо судьба этого талантливого артиста - Бунин и Куприн.
Хотя, честно говоря, Грозного я видел меньше, чем Галю Брежневу - не могу судить. Играть надо Бомарше, а не Смоктуновского. Смоктуновским надо становиться.
К чему это я?
Я не напрашивался - вы сами позвонили. И ты обещала не спрашивать, как я себя чувствую. Вот я тебе и не ответил. Но при этом ты ещё спросила меня, как я переживаю неожиданно нахлынувшую на меня популярность в связи с заболеванием.
Я тебе скажу, что мне бы больше хотелось иметь безвестность здоровым, чем славу в реанимации".[/COLOR]
[COLOR=var(--primary-text)]Марина Райкина)). «Московский комсомолец» 28428 от 30 ноября 2020г.[/COLOR]
-
Меня один хороший доктор успокоил. «Даты — это все бред. Возраст человека, — сказал он, — определяется не датами, а его существом». Иногда, очень недолго, мне бывает где-то в районе 20 лет. А иногда мне под 100.
Трусость — сестра паники. Смерти я не боюсь. Я боюсь за своих близких. Боюсь случайностей для друзей. Боюсь выглядеть старым. Боюсь умирания постепенного, когда придется хвататься за что-то и за кого-то… «Наше всё» написало очень правильно: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…» Будучи молодым, я считал, что это преамбула и не более. Сейчас понимаю, что это самое главное в романе.
Современный человек испытывает огромный дефицит любви и нежности и превращается в робота. Душа атрофирована — это ненужный орган. Обо мне лично говорить не приходится — все, что касается любви, ласки и нежности, я уже давно прошел.
Говорят, что в семье должно быть полное единение. А на самом деле, мне кажется, наоборот. Моя жена — архитектор, сейчас на пенсии, а раньше была довольно известна в своей области, много работала, у нее свои друзья… Она толком не знает, чем я занимаюсь, и это очень важно. Ну театр, премьеры… Жены, которые растворяются в своих мужьях, — наверное, это очень хорошо и большая помощь. Но, я думаю, в конце концов от этого можно сойти с ума — когда в тебе постоянно кто-то растворяется. А вот параллельное существование — это воздух: у нее свое творчество, у меня — свое. Получается, что не круглые сутки нос в нос. Так и набегает много лет…
Если без позы, для меня порядочность — чтобы не было стыдно перед самим собой в районе трех часов ночи.
Вкусно поесть для меня – это пюре, шпроты, гречневая каша со сметаной (с молоком едят холодную гречневую кашу, а горячую – со сметаной). Я обожаю сыр. Каменный, крепкий-крепкий, «Советский», похожий на «Пармезан». Еще люблю плавленые сырки «Дружба»… Я воспитан в спартанских условиях выпивки и посиделок на кухнях. В гараже, на капоте машины, раскладывалась газета, быстро нарезались ливерная колбаса, батон, огурец. Хрясь! И уже сразу хорошо. Когда сегодня я попадаю в фешенебельные рестораны… приносят толстые, в переплете из тисненой кожи меню… у меня сразу начинается изжога. Раньше и в ресторанах было проще: быстро мажешь хлеб горчицей, сверху – сальцо, солью посыпанное, махнешь под стакан – и уже «загрунтовался». Ну а потом заказываешь, что они могут добыть у себя в закромах.
Наше поколение давила цензура, но, если вдуматься, тогда существовала и огромная команда редакторов, эрудированных, потрясающе тонких людей, которые не допускали на выход ничего «ниже пояса» — и в прямом, и в переносном смысле. А сейчас лепи — что хочешь, если эфир купил. Конечно, есть таланты — тот же феноменальный Максим Галкин, или мой любимый Ванька Ургант, которого я с детства знаю, или Юра Гальцев, но и они работают без ценза, а, кроме того, обязаны заниматься производством юмора круглосуточно, отчего у них поневоле начинаются сбои вкуса. Они сами это понимают, но сейчас такая рейтинговая конкуренция, что полчаса не шутишь — могут забыть. Гонка за круглосуточностью приводит к бессмысленности.
Александр Ширвиндт
-
