Сексуальное насилие в годы Второй мировой войны

[Пyмяyx**]

Фильма не видел. Возможно, он тенденциозен и лжив. Тогда это совсем другой рзговор. Но ты тоже судишь о фильме зарнее. Только по тематике.

[Clarissa]

Но ты тоже судишь о фильме зарнее. Только по тематике.

Нет, Дим...я обратила внимание на то, куда фильм в первую очередь пошел в прокат..Мне всегда интересен заказчик фильма, тема которого заведомо скандальна. Поэтому и высказала свои предположения..

[Egor2008]

Я на реплики в свой адрес отвечать не буду. Тем более, что они кое-кого лихо "переобули"... Точно, как то было задумано в пятидесятые годы, в аккурат к началу холодной войны против Советского Союза.
Первые публикации о так называемых зверствах Красной Армии в Германии стали появляться, как то ни странно, в США.
Но, пока не об этом речь.
Приведу ряд статей и документов.
Нервных и впечатлительных просим не читать.

Миф об «изнасилованной Германии»
Ругать советское военное руководство уже давно стало признаком хорошего тона в либеральной публицистике. Дескать, оно было бездарно, а победил Советский Союз исключительно благодаря простому солдату. Враги, однако, придерживались несколько иной точки зрения. Руководство рейха вынуждено было признать, что в лице советских военачальников оно встретилось с талантливым противником, не идущим ни в какое сравнение с европейскими и американскими военными. 15 марта 1945 года Геббельс записал в своем дневнике: «Ни одна из наших военных операций, как бы она ни была хорошо подготовлена, не привела в последнее время к успеху. Сталин имеет все основания чествовать, прямо как кинозвезд, советских маршалов, которые проявили выдающиеся военные способности».
Конечно, руководитель нацистской пропагандистской машины не стал широко обнародовать этот нерадостный для Германии вывод, зато гитлеровские мастера психологической войны, накануне полного разгрома Третьего Рейха, активно поработали над тиражированием мифа об агрессивной сексуальности наступающих советских солдат и повальных изнасилованиях немок на занятых советскими войсками территориях. Этот геббельсовский миф в последнее время развил и разбавил многочисленными подробностями английский историк Энтони Бивор.
Суть мифа отлично передают слова самого Геббельса: «В лице советских солдат мы имеем дело со степными подонками... В отдельных деревнях и городах бесчисленным изнасилованиям подверглись все женщины от 10 до 70 лет. Кажется, что это делается по приказу сверху, так как в поведении советской солдатни можно усмотреть явную систему».
Извращенная фантазия доктора Геббельса остановилась перед вопросом, какие санкции были применены к тем, кто по тем или иным причинам не смог выполнить «приказ об изнасилованиях»... Наверное, зверская большевистская система отказ выполнять этот «приказ» карала расстрелом, за исключением случаев, когда попытка изнасилования все же имела место, а солдат мог предоставить справку от военврача, что он, в силу объективных причин, не имеет физической возможности выполнить сталинский приказ. В этом случае счастливчику «светил» только ГУЛАГ...
Главный авторитет по советским изнасилованиям, Бивор не отстает от Геббельса в красочных, временами даже художественных описаниях. «Образ солдат с горящими факелами над лицами женщин, укрывшихся в бункере, выбирающих себе жертвы, характерен для всех советских армий, действовавших в Берлинской операции». Напомним: общая численность советских войск, участвовавших в берлинской операции, составила более 2,5 млн. человек. Не много ли «солдат с горящими факелами»? Нет, отвечает Бивор, в самый раз!
«Берлинцы помнят пронзительные крики по ночам, раздававшиеся в домах с выбитыми окнами. По оценкам двух главных берлинских госпиталей, число жертв изнасилованных советскими солдатами колеблется от 95 до 130 тысяч человек. Один доктор сделал вывод, что только в Берлине было изнасиловано примерно 100 тысяч женщин. Причем около 10 тысяч из них погибло, в основном в результате самоубийства. Число смертей по всей Восточной Германии, видимо, намного больше, если принимать во внимание 1 миллион 400 тысяч изнасилованных в Восточной Пруссии, Померании и Силезии. Представляется, что всего было изнасиловано порядка 2 миллионов немецких женщин, многие из которых (если не большинство) перенесли это унижение по нескольку раз».
Вряд ли стоит отрицать, что случаи изнасилований на оккупированной немецкой территории имели место, но попытка, вслед за Геббельсом, представить Красную армию «монгольской ордой насильников» не соответствует исторической действительности и кощунственна по отношению к памяти воинов-освободителей.
Обратим внимание: историк Бивор при оценке количества изнасилованных, вопреки всем научным требованиям, не дает ссылки на источник. Что это за «два главных берлинских госпиталя»? У кого в разрушенном и голодающем городе, заполненном сотнями тысяч убитых и раненых гражданских и военных людей, нашлось желание и возможность скрупулезно подсчитывать количество изнасилованных немок? Прикрываясь авторитетом науки, Бивор не захотел отвечать на эти вопросы. Равно неясно, как было «вычислено» общее количество «изнасилованных» в Германии.
Командир артвзвода во время войны Исаак Кобылянский вспоминает: «Вскоре после вступления в Восточную Пруссию нас ознакомили с приказом, осуждавшим насилие в отношении гражданского населения, особенно женщин, и мародёрство. В приказе говорилось о строгих наказаниях, которым будут подвергнуты нарушители. Я не припомню заседаний трибунала, арестов или разжалований в нашей дивизии. Но приказ сам по себе был сильным сдерживающим средством. В моём непосредственном окружении, а это две-три сотни человек, приказ не нарушался. Среди нас не было отъявленных насильников. Было бы наивно утверждать, что никто и нигде не нарушал этот приказ. Но, подчёркиваю, открытых нарушений приказа, массового насилия над немецкими женщинами не было».
Действительно, со вступлением Красной Армии на территорию Германии и ее союзников были приняты чрезвычайные меры против бесчинств и мести по отношению к мирному населению. 19 января 1945 г. Сталин подписал приказ, который требовал не допускать грубого отношения к местному населению. Он был доведён до каждого солдата. В развитие приказа Верховного Главнокомандующего последовали приказы Военных Советов фронтов, командующих армиями, командиров дивизии и других соединений. Например, приказ Военного Совета 2-го Белорусского фронта, подписанный маршалом Рокоссовским, предписывал мародёров и насильников расстреливать на месте.
Оценивая поведение советских солдат, военный историк Олег Ржешевский пишет: «Страна за четыре года войны и оккупации потеряла более 26 млн. человек убитыми на фронтах, расстрелянными и замученными в плену, отравленными в газовых камерах, погибшими в результате бомбардировок, артобстрелов, непосильных работ и террора на временно оккупированной территории страны, не говоря уже о косвенных потерях. Десятки миллионов остались без крова. Трагедия, ужас пришли в каждую советскую семью, и ярости солдат и офицеров, вступивших с боями на вражескую землю, не было предела. Лавина мести могла захлестнуть Германию, однако этого не произошло. Бесчинства над местным населением — убийства, грабежи, насилия над женщинами, совершаемые военнослужащими Красной Армии и других союзных армий, в том числе США и Великобритании, приняли весной 1945 г. тревожные масштабы. Но большинство солдат и офицеров советской и других союзных армий проявили гуманное отношение к мирным жителям. В различных районах, куда вступала Красная Армия, её отношения с населением складывались неоднозначно. Предотвратить насилие не удалось, но его сумели сдержать, а затем и свести до минимума».
Сама же шумная пропагандистская кампания по поводу миллионов изнасилованных советскими солдатами немок объясняется очень просто. Обвинить советские войска в массовых убийствах мирных немцев на оккупированной территории — идея заведомо проигрышная, ибо после убийства остается вещественное доказательство — труп. А после массовых убийств — массовые захоронения, такие, например, как Бабий Яр под Киевом (даже поднаторевшие в уничтожении людей нацисты не смогли полностью скрыть следы своих бесчисленных злодеяний). Но подобных захоронений в Германии нет!
Однако выполнять политический заказ по очернению памяти советских воинов как-то надо. Раскрутка темы изнасилований в этом плане — особенно удачна. Определить сам факт такого преступления невозможно уже через короткий промежуток времени. А уж по прошествии 60-ти лет легко можно сослаться на некоего безымянного доктора, через которого прошло «100 тысяч жертв женского пола». И пусть кто-нибудь попробует доказать обратное...
Следует сказать и о том, что, отвечая на эти лживые обвинения, не следует перегибать палку и занимать ханжескую позицию. Большое количество связей между немецкими женщинами и воинами Красной Армии — факт признаваемый почти всеми непосредственными участниками освобождения Германии. Но в подавляющем большинстве случаев эти связи не носили насильственного характера! И, как шутя заметил кто-то, в том, что немцы в последние 60 лет ведут себя достаточно тихо, вполне вероятно сказывается миролюбивый славянский генофонд.
Муссирование темы «изнасилованной Советами Германии» необходимо еще и для того, чтобы прикрыть вполне реальные военные преступления других участников антигитлеровской коалиции против гражданского населения Германии в годы войны. Достаточно вспомнить англо-американскую бомбардировку Дрездена 13 февраля 1945 года, в результате которой этот город был практически полностью разрушен.
Уничтожение Дрездена, как теперь признается большинством исследователей, не было продиктовано какой-либо военной необходимостью, а стало актом ничем не оправданного террора, массового уничтожения его жителей и огромных масс беженцев. В результате этой чудовищной по своему масштабу акции погибло 135 тыс. человек. И подобного рода воздушный террор в отношении именно гражданского населения Германии и Японии был не исключением, а скорее правилом при ведении боевых действий союзниками.
Так есть ли у кого-то моральное право бросить камнем ненависти и лжи в советских солдат — от рядового до маршала, — сокрушивших германский фашизм?

http://www.rosbalt.ru/2005/05/11/207912.html

[Egor2008]

Кларисса - умница!
Эта тема однако по инету обсуждается во всю и давно. И истинная цель муссирования лжесвидетельств и подтасовок - это информационная война против России.
Думаю, что не получится у них.

Вот немного о том, какие инструкции имелись в фашистских войсках.

О военной подсудности в районе "Барбаросса".

Этот немецкий директивный документ как-то обходится вниманием историков. Раньше о нем еще встречались упоминания, но как-то все без его цитирования. Современные же российские демократические историки очень старательно его замалчивают. А между тем он полностью расставляет точки над i, относительно поведения немецких военнослужащих в отношении гражданского населения на оккупированной территории Советского Союза.
В двух словах - Во-первых, этот документ передавал всю судебную власть в отношении всего местного населения в руки любого немецкого офицера, который единолично решал помиловать человека, заподозренного (только заподозренного!) во враждебности или расстрелять. Более того, командир батальона и выше мог применять массовые репрессии в отношении всего населения целого населенного пункта.
Во-вторых, немецкий военнослужащий любого звания, да в вообще любой немец, входящий в состав войск не нес никакой дисциплинарной или уголовной отвественности за преступления против местного населения.
Не верите? Читайте сами. Вот полный текст этого документа. Его оригинал на немецком языке вы сможете найти в ЦГАОР РФ. Фонд 7445, опись 2, ед. хранения 166. И обратите внимание на дату этого документа. Война еще не началась, а беспощадность к советским гражданам уже предписана.
Ставка Верховного Главнокомандующего

Совершенно секретно

13 мая 1941г.

Подсудность военным судам служит в первую очередь сохранению воинской дисциплины.
Расширение района военных действий на Востоке, формы, которые вследствие этого примут боевые действия, а также особенности противника делают необходимым, чтобы военные суды ставили перед собой только те задачи, которые при их незначительном штате для них посильны во время хода боевых действий и до замирения покоренных областей, то есть ограничили бы свою подсудность рамками, необходимыми для выполнения своей основной задачи.
Это, однако, будет возможно лишь в том случае, если войска сами беспощадно будут себя ограждать от всякого рода угроз со стороны гражданского населения. Соответственно этому для района "Барбаросса" (район военных действий, тыл армии и район политического управления) устанавливаются следующие правила:
I
1. Преступления враждебных гражданских лиц впредь до дальнейших распоряжений изымаются из подсудности военных и военно-полевых судов.
2. Партизаны должны беспощадно уничтожаться войсками в бою и при преследовании.
3. Всякие иные нападения враждебных гражданских лиц на вооруженные силы, входящих в их состав лиц и обслуживающий войска персонал также должны подавляться войсками на месте с применением самых крайних мер для уничтожения нападающего.
4. Там, где будет пропущено время для подобных мероприятий или они сразу были невозможны, заподозренные элементы должны быть немедленно доставлены к офицеру. Последний решает, должны ли они быть расстреляны.
В отношении населенных пунктов, в которых вооруженные силы подверглись коварному или предательскому нападению, должны быть немедленно применены распоряжением офицера, занимающего должность не ниже командира батальона, массовые насильственные меры, если обстоятельства не позволяют быстро установить конкретных виновников.
5. Категорически воспрещается сохранять заподозренных для предания их суду после введения этих судов для местного населения.
6. В местностях, достаточно усмиренных, командующие группами армий вправе по согласованию с соответствующими командующими военно-морскими и военно-воздушными силами устанавливать подсудность гражданских лиц военным судам. Для районов политического управления распоряжение об этом отдается начальником штаба верховного главнокомандования вооруженных сил.
II
Отношение к преступлениям, совершенным военнослужащими и обслуживающим персоналом по отношению к местному населению
1. Возбуждение преследования за действия, совершенные военнослужащими и обслуживающим персоналом по отношению к враждебным гражданским лицам, не является обязательным даже в тех случаях, когда эти действия одновременно составляют воинское преступление или проступок.
2. При обсуждении подобных действий необходимо в каждой стадии процесса учитывать, что поражение Германии в 1918 г., последовавший за ним период страданий германского народа, а также борьба против национал-социализма, потребовавшая бесчисленных кровавых жертв, являлись результатом большевистского влияния, чего ни один немец не забыл.
3. Поэтому судебный начальник должен тщательно разобраться, необходимо ли в подобных случаях возбуждение дисциплинарного или судебного преследования. Судебный начальник предписывает судебное рассмотрение дела лишь в том случае, если это требуется по соображениям поддержания воинской дисциплины и обеспечения безопасности войск. Это относится к тяжелым проступкам, связанным с половой распущенностью, с проявлением преступных наклонностей, или к проступкам, могущим привести к разложению войск. Не подлежат, как правило, смягчению приговоры за бессмысленное уничтожение помещений и запасов или друугих трофеев во вред собственным войскам.
Предложение о привлечении к уголовной ответственности в каждом случае должно исходить за подписью судебного начальника.
4.При осуждении предлагается чрезвычайно критически относиться к показаниям враждебных гражданских лиц.

III
Ответственность войсковых начальников
Войсковые начальники в пределах своей компетенции ответственны за то:
1.чтобы все офицеры подчиненных им частей своевременно и тщательно были проинструктированы об основах настоящего распоряжения;
2. чтобы их советники по правовым вопросам своевременно были бы оставлены в известность как о настоящем распоряжении, так и об устных указаниях, с помощью которых войсковым начальникам были разъяснены политические намерения руководства;
3. чтобы утверждать только такие приговоры, которые соответствуют политическим намерениям руководства.
СТЕПЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ
С окончанием периода маскировки настоящее распоряжение сохраняет гриф "совершенно секретно".
По поручению
Начальник штаба Верховного Командования
Вооруженных Сил
Кейтель


http://army.armor.kiev.ua/hist/barbarossa.shtml

[Egor2008]

А вот немного из материалов Нюрнбергского процесса, от которых советские солдаты возможно должны были воспылать любовью и трепетной нежностью к немкам.





Из ноты Народного комиссара иностранных дел СССР от 6 января 1942 г., предъявленной Нюрнбергскому Трибуналу под номером СССР-51:

"В селе Семеновское Калининской области немцы изнасиловали
двадцатипятилетнюю Ольгу Тихонову, жену красноармейца, мать троих детей, находившуюся в последней стадии беременности, причем шпагатом связали ей руки. После изнасилования немцы перерезали ей горло, прокололи обе груди и садистски высверлили их.

...Гнусные насилия над женщинами и девушками в оккупированных районах повсеместны.

В украинском селе Бородаевка Днепропетровской области фашисты
изнасиловали поголовно всех женщин и девушек.

В деревне Березовка Смоленской области пьяные немецкие солдаты
изнасиловали и увезли с собой всех женщин и девушек в возрасте от 16 до 30
лет.

В городе Смоленске германское командование открыло для офицеров в одной
из гостиниц публичный дом, в который загонялись сотни девушек и женщин; их
тащили за руки, за волосы, безжалостно волокли по мостовой.

Повсеместно озверевшие немецкие бандиты врываются в дома, насилуют
женщин, девушек на глазах у их родных и их детей, глумятся над
изнасилованными и зверски тут же расправляются со своими жертвами.

В городе Львове 32 работницы львовской швейной фабрики были
изнасилованы и затем убиты германскими штурмовиками. Пьяные немецкие солдаты
затаскивали львовских девушек и молодых женщин в парк Костюшко и зверски
насиловали их. Старика-священника В. Л. Помазнева, который с крестом в руках
пытался предотвратить насилие над девушками, фашисты избили, сорвали с него
рясу, спалили бороду и закололи штыком.

В Белоруссии, возле города Борисова, в руки гитлеровцев попали 75
женщин и девушек, бежавших при приближении немецких войск. Немцы
изнасиловали, затем зверски убили 36 женщин и девушек. Шестнадцатилетнюю
девушку Л. И. Мельчукову по приказу немецкого офицера Гуммера солдаты увели
в лес, где изнасиловали. Спустя некоторое время другие женщины, также
отведенные в лес, увидели, что около деревьев стоят доски, а к доскам
штыками приколота умирающая Мельчукова, у которой немцы на глазах других
женщин, в частности В. И. Альперенко и В. М. Березниковой, отрезали груди.

Из деревни Воровки Звенигородского района Московской области фашисты
при отступлении насильно увели с собой несколько женщин, разлучив их,
несмотря на их мольбы и протесты, с малолетними детьми.

В городе Тихвине Ленинградской области пятнадцатилетняя М. Молодецкая,
будучи ранена осколком, была привезена в госпиталь (бывший монастырь), где
находились раненые немецкие солдаты. Несмотря на, ранение, Колодецкая была
изнасилована группой немецких солдат, что явилось причиной ее смерти".


ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ ПОМОЩНИКА ГЛАВНОГО ОБВИНИТЕЛЯ ОТ СССР Л. Н. СМИРНОВА (Стенограмма заседаний военного трибунала14, 15, 18 и 19 февраля 1946 г.)

{ЦГАОР СССР, ф 7445, оп. 1, ед. хран. 26.}

"... каждый из этих десяти преданных суду лиц
совершил такой длинный ряд преступлений, за которые они по закону любой
цивилизованной страны подлежали бы смертной казни. Я привлекаю в Качестве
примера этого одно из обвинений, доказанных на Суде, в отношении Курта
Гаудияна. Я обращаю внимание Суда на то, что Гаудиян изнасиловал 7 девушек,
а затем их убил.

... В разное время подсудимым Мюллером убито 96 человек советских граждан,
в том числе стариков, женщин и грудных детей. Мюллером было изнасиловано 32
советских женщины, причем 6 из них после изнасилования были им же убиты. Из
изнасилованных женщин было несколько девушек в возрасте 14-15 лет".

Вообще после того, что здесь описано каждый советский солдат имел право на то чтоб насиловать и убивать, но не сделал этого.

http://lib.ru/MEMUARY/1939-1945/NURNBERG/np5.txt


Таких материалов много, но волосы дыбом начинают вставать. Полагаю, что пока будет достаточно.

[Egor2008]

А сейчас документы о мерах, направленных на улучшение отношения военнослужащих Красной Армии к немецкому населению.

Директива Ставки Верховного Главнокомандования командующим войсками и членам Военных советов 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению

№ 11072 20 апреля 1945 г. 20.40

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Потребуйте изменить отношение к немцам как к военнопленным, так и к гражданским. Обращаться с немцами лучше. Жесткое обращение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваясь в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды. Такое положение нам невыгодно. Более гуманное отношение к немцам облегчит нам ведение боевых действий на их территории и, несомненно, снизит упорство немцев в обороне.

2. В районах Германии к западу от линии устье реки Одер, Фюрстенберг, далее река Нейсе (западнее) создавать немецкие администрации, а в городах ставить бургомистров — немцев.

Рядовых членов национал-социалистической партии, если они лояльно относятся к Красной Армии, не трогать, а задерживать только лидеров, если они не успели удрать.

3. Улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин

Антонов


Директива Военного совета 1-го Белорусского фронта Военным советам армий, командующим 16-й воздушной и 1-й польской армиями, начальникам управлений фронта и военным комендантам городов и районов об изменении отношения к немецкому населению

ВС/00384 22 апреля 1945 г.

Для устранения произвола и самовольства в отношении к немцам Военный совет фронта в соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования требует от вас проводить строго в жизнь следующие мероприятия:

1. Прекратить самовольное изъятие у оставшихся немцев их личного имущества, скота, продовольствия, за исключением неотложных нужд боевых частей, если в каком-либо имуществе будет ощущаться необходимость для обеспечения боя.

2. Все имущество, товары, продовольственные запасы в складах и магазинах, предназначенные для потребительских нужд оставшегося населения, немедленно брать под войсковую охрану и передавать военным комендантам для организованного использования на нужды войск и обеспечения продовольствием городского населения.

3. Решительно бороться с незаконными самозаготовками продовольствия и мяса. Всех лиц, самовольно изымающих скот и продовольствие у оставшихся немцев, задерживать и наказывать, особенно строго наказывать лиц, поощряющих это и дающих право подчиненным на незаконные заготовки.

Скот и продовольствие, брошенные бежавшими немцами, необходимо собирать и передавать военным комендантам, от которых получать на довольствие войскам порядком, установленным интендантом фронта.

У оставшихся немецких хозяйств весь скот и продовольственные запасы военные коменданты берут на учет, разрешают расходовать только необходимое количество для питания (16 кг зерна, 30 кг картофеля, 3 кг зернофуражных на лошадь и т. д.) и посева, а остальное сдают владельцам для сохранения, запрещая расходовать без разрешения военного коменданта. Резать скот — запретить.

4. Прекратить имевшие место в прошлом факты, когда при размещении воинских частей и штабов немецкое население выгонялось из зданий без запасов продовольствия и личных вещей, а последнее растаскивалось. Впредь необходимые выселения производить только при размещении штабов и командиров и при отсутствии зданий, брошенных немцами. В остальном надлежит немецкое население изолировать от военнослужащих в отдельные постройки, разрешать им свое имущество собирать в отдельные комнаты и кладовые, закрывать на замок, а командирам размещающихся частей и штабов гарантировать сохранность его.

При выселении немцев указывать конкретно район вселения. Запретить произвольно перегонять их с места на место.

Вновь прибывающие части и учреждения в населенный пункт обязаны получить от военного коменданта разрешение на размещение с конкретным указанием района и помещений.

5. Военным комендантам собирать брошенное немцами бытовое имущество и выдавать его частям как посылочный фонд только с разрешения Военного совета армии, начальников тылов армий и командиров отдельных корпусов.

6. Военным советам и командующим армиями, командирам корпусов, начальникам политорганов, военным прокурорам взять под личный контроль проведение в жизнь настоящей директивы, в самый кратчайший срок навести необходимый порядок, в нужных случаях применяя суровые меры наказания.

О проводимых мероприятиях доносить Военному совету фронта каждые пять дней, начиная с 25.4.45 г.

С директивой ознакомить весь офицерский состав и через него довести до всего сержантского и рядового состава.

Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза Г. Жуков

Член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Телегин


Доклад военного прокурора 1-го Белорусского фронта Военному совету фронта о выполнении директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта об изменении отношения к немецкому населению.

2 мая 1945 г.

По получении директивы Ставки Верховного Главнокомандования и директивы Военного совета фронта военная прокуратура двумя шифротелеграммами и подробной директивой потребовала от военных прокуроров армий и соединений взять под личный контроль исполнение этих особо важных указаний и всеми мерами обеспечивать их выполнение.

Вслед за этим весь оперативный состав военной прокуратуры фронта выехал в армии и дивизии для проведения этой работы. Отдельно силами военной прокуратуры фронта и тыла была организована проверка с целью оказания практической помощи, значительного количества военных комендатур как в армейском, так и во фронтовом тылу.

Вся массово-правовая работа военных прокуроров была переключена на темы, связанные с изменением отношения к немецкому населению. Были разработаны специальные планы проведения массовой и правовой работы, согласованные с политорганами.

В целом ряде армий на основе материалов военных прокуроров изданы специальные приказы с приведением конкретных фактов неправильного отношения к немецкому населению; были вынесены решения о предании виновных лиц суду и т. д.

В этом, примерно, заключается организационная работа военной прокуратуры фронта по обеспечению выполнения директивы Ставки Верховного Главнокомандования и директивы Военного совета фронта.

В отношении к немецкому населению со стороны наших военнослужащих, безусловно, достигнут значительный перелом. Факты бесцельных и [необоснованных] расстрелов немцев, мародерства и изнасилований немецких женщин значительно сократились, тем не менее даже и после издания директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта ряд таких случаев еще зафиксирован.

Если расстрелы немцев в настоящее время почти совсем не наблюдаются, а случаи грабежа носят единичный характер, то насилия над женщинами все еще имеют место; не прекратилось еще и барахольство, заключающееся в хождении наших военнослужащих по бросовым квартирам, собирании всяких вещей и предметов и т. д.

Привожу ряд фактов, зафиксированных в последние дни:

25 апреля в г. Фалькензее был задержан заместитель командира 1-й батареи по техчасти 334-го гв. тяжелого самоходного артполка ст. лейтенант Энчиватов, который в нетрезвом состоянии ходил по домам и насиловал женщин.

Энчиватов арестован, дело следствием закончено и передано для слушания в военный трибунал.

Красноармейцы заставы 157-го отдельного погранполка Иванов и Мананков в г. Фронау, будучи в нетрезвом состоянии, зашли в дом одного немца. В этом доме Мананков изнасиловал больную немку Лизелет Люре. 22 апреля с. г. она была изнасилована группой наших военнослужащих, после чего отравила своего сына полутора лет, отравилась ее мать и она сама пыталась отравиться, но была спасена. В состоянии болезни после отравления ее Мананков и изнасиловал. Иванов в это время изнасиловал немку Кирхенвиц.

Иванов и Мананков арестованы, дело следствием закончено и передано в военный трибунал для слушания.

Командир минометной роты 216-го стр. полка 76-й стр. дивизии ст. лейтенант Буянов самовольно объявил себя начальником патруля г. Бернау и в пьяном виде останавливал всех проходящих немцев, отбирая у них ценные вещи.

Буянов предан суду военного трибунала.

Начальник штаба 278-го стр. полка 175-й стр. дивизии подполковник Лосьев послал подчиненного ему лейтенанта в подвал, где скрывались немцы, чтобы тот выбрал и привел к нему немецкую женщину. Лейтенант приказание выполнил, и Лосьев приведенную к нему женщину изнасиловал.

Приказом Военного совета армии подполковник Лосьев отстранен от занимаемой должности и назначен с понижением.

22 апреля в населенном пункте Шенерлинде командир орудия 695-го артполка 185-й стр. дивизии старшина Дорохин в пьяном виде, угрожая оружием, на глазах у родителей изнасиловал 15-летнюю девочку.

Дорохин арестован и предан суду военного трибунала.

25 апреля завдел оперативного отдела штаба 79-го стр. корпуса лейтенант Курсаков в присутствии мужа и детей пытался изнасиловать пожилую немку.

Против Курсакова возбуждено уголовное преследование.

Можно привести еще целый ряд таких фактов и по другим соединениям.

Считаю необходимым подчеркнуть ряд моментов:

1. Командиры соединений и военные советы армий принимают серьезные меры к тому, чтобы ликвидировать факты безобразного поведения своих подчиненных, тем не менее, отдельные командиры самоуспокаиваются тем, что некоторый перелом достигнут, совершенно забывая о том, что до их сведения доходят донесения только о части насилий, грабежей и прочих безобразий, допускаемых их подчиненными.

Вследствие того, что один и тот же участок проходят различные соединения, отдельные командиры непрочь безобразия, которые имеют место и о которых им становится известно, сваливать на другие части. В беседе с командирами такая тенденция часто проскальзывает.

2. Насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливают на наших военнослужащих.

3. Есть случаи, когда немцы занимаются провокацией, заявляя об изнасиловании, когда это не имело места. Я сам установил два таких случая.

Не менее интересно то, что наши люди иной раз без проверки сообщают по инстанции об имевших место насилиях и убийствах, тогда как при проверке это оказывается вымыслом.

Заслуживает интереса такого рода факт: когда я 27 апреля находился в 3-й ударной армии, был донесено, что командир 85-го танкового полка Чистяков в пьяном состоянии приводил к себе немок, насиловал их, а когда на крик одной немки военнослужащие хотели зайти в дом, где находился Чистяков, он дал приказ развернуть самоходную установку и открыл стрельбу, убив при этом 4 человека и ранив 6 наших военнослужащих.

Я приказал заместителю военного прокурора армии и военному следователю немедленно выехать на место.

29 апреля прокурор армии шифром донес мне о том, что этот факт не подтвердился.

Необходимо коротко остановиться на анализе причин, которые все еще способствуют невыполнению директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта:

1) Директивы Ставки Верховного Главнокомандования от 20 апреля и Военного совета фронта от 22 апреля с. г. не доведены полностью до всех бойцов и офицеров.

В отдельных мелких подразделениях, особенно там, где личный состав в большинстве своем находится в разъездах, эти важнейшие документы доведены формально и многие военнослужащие их не знают.

В частях, где много националов, эти документы даже не разъяснены как следует. Представители политуправления и военной прокуратуры фронта в 301-й стр. дивизии, где много латышей и молдаван, установили, что эти военнослужащие что-то слышали о наличии таких документов, но что именно в них сказано, толком не знают.

2) Назначение комендантов в населенные пункты, занимаемые нашими войсками, проводится чрезвычайно медленно; патрулирование в этих населенных пунктах поставлено плохо; для патрулирования выделяется очень незначительное количество людей, им дается большой участок и они, по существу, проходят по улицам, не зная, что делается в домах и на других улицах. Таким образом, это патрулирование, по существу, превращается в фикцию.

Вот факты:

В Эберсдорфе, занятом нашими войсками 21 апреля, на 27 апреля не было коменданта: в Херцфельде, Карлсхорсте, Шеневейде, Адлерсхофе, Рудове и в ряде других пунктов на 28 апреля не было комендантов.

Отдельно необходимо остановиться на работе комендантов. Военная прокуратура фронта и военные прокуроры армий проверили выполнение директивы Ставки Верховного Главнокомандования и директивы Военного совета фронта примерно в 50 комендатурах. Этой проверкой были выявлены обстоятельства, которые, несомненно, заслуживают внимания.

Целый ряд комендантов не знает директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта (комендант г. Петерсхаген ст. лейтенант Пащенко, комендант г. Фридрихсхеген ст. лейтенант Неволин, комендант г. Эркер майор Лебедев и др.), другие коменданты знают об этих документах только по слухам.

Выше я уже указывал на то, что коменданты назначаются с большим опозданием. К этому надо добавить, что в целом ряде пунктов подбор комендантов проходит весьма неудачно.

Из 8-й гв. армии получено донесение о том, что комендант Рансдорфа ст. лейтенант Зиновьенко вместе с бургомистром издали объявление для наших военнослужащих, в котором говорится: «С сего числа грабежи прекращаются».

Штаб воинской части № 70594 25 апреля выдал временное удостоверение бывшему обер-лейтенанту полиции Максу Киперу, в котором написано: «На основании приказания генерал-майора Михалицына предъявитель сего Макс Кипер временно назначается комендантом г. Эзехвальде». Подписал начальник штаба подполковник Анисов.

Комендант городского района Берлина Темпельгоф назначил бургомистром лицо, которое при немцах занимало должность заместителя бургомистра.

Эти факты достаточно говорят о том, что некоторые комендаты политически совершенно не подготовлены к выполнению таких важнейших функций.

И в смысле хозяйственном целый ряд комендантов не соответствует своему назначению.

На совещании в 8-й гв. армии комендант г. Кепенник подполковник Титов заявил, что он располагает запасом хлеба для питания населения на 3 — 4 месяца. Путем дальнейших распросов его было установлено, что в этом населенном пункте имеется свыше 100 000 жителей и что запасы его составляют 35 тонн.

Во время моего пребывания в армии я получил по телефону задание от члена Военного совета фронта генерал-лейтенанта Телегина установить структуру местной власти Берлина и всех населенных пунктов, которые входят в зону города.

Считаю необходимым в этом докладе осветить этот вопрос.

Я беседовал с целым рядом немцев, которые хорошо знают схему устройства органов местной власти. Эта схема представляется так:

Во главе города Берлина стоял главный президент города. Ему подчинен обер-бургомистр. Берлин и населенные пункты, которые входят в его зону, разделены на 20 административных районов. В каждом из этих районов был бургомистр, который подчинялся берлинскому обер-бургомистру. Каждый административный район объединяет 5 — 6 населенных пунктов.

Управление районного бургомистра состоит из ряда отделов, основные из которых: продовольственный, который ведает вопросами распределения продовольствия, карточной системой и проч.; хозяйственный, который ведает вопросами обеспечения населения одеждой, обувью, коммунальными предприятиями; отдел по воспитанию молодежи, который ведает школами, вопросами воспитания молодежи в фашистском духе; отдел по работе среди женщин и т. д. Эти отделы уже непосредственно связаны с населением.

Эта местная власть была тесно связана в своей работе и проводила свои функции через полицию.

Схема устройства полиции такова:

Во главе полиции Берлина стоит главный полицей-президент, который подчиняется главному президенту Берлина и находится на одинаковом положении с обер-бургомистром. Ему подчинено около 350 участков полиции (по числу населенных пунктов, входящих в зону города). Каждый полицейский участок располагал 40 — 50 полицейскими, во главе которых стоял лейтенант, капитан или старший офицер (в зависимости от важности того или иного населенного пункта).

Что касается схемы построения судебных органов, то она представляется таким образом: в подчинении министерства юстиции находится главный суд; следующее судебное звено — это областной суд, действующий в пределах области.

Далее следует окружной суд, обслуживающий несколько административных районов. В Берлине и его зоне было, таким образом, несколько окружных судов.

Изучив этот вопрос и побеседовав с целым рядом руководящих работников армий, я пришел к выводу, что наиболее стройная была бы следующая структура.

Во главе Берлина должен стоять военный комендант города. По его усмотрению должен быть назначен президент Берлина. В 20 районах города должны быть назначены военные коменданты.

Президент Берлина, по согласованию с комендантом Берлина и в соответствии с кандидатурами, представляемыми районными комендантами, назначает районных бургомистров по количеству районов; районные военные коменданты назначают бургомистров населенных пунктов.

Точно так, как бургомистр Берлина подчинен военному коменданту Берлина, так и районные бургомистры и бургомистры населенных пунктов должны быть подчинены районным военным комендантам.

В каждом населенном пункте должна быть организована гражданская милиция примерно по 10 — 20 человек (в зависимости от величины населенного пункта). Эта милиция должна быть подчинена бургомистру и военному коменданту.

Для связи с населением в каждом квартале должен быть назначен из населения квартальный уполномоченный и в каждом доме ответственное лицо за выполнение всех требований, предъявляемых к жильцам дома.

Таковы соображения, относящиеся к организации власти в Берлине и его зоне.

Военные прокуроры армий и соединений, в соответствии с указаниями военной прокуратуры фронта, продолжают работу по проверке выполнения директив Ставки Верховного Главнокомандования от 20 апреля и Военного совета фронта от 22 апреля с. г. об изменении отношения к немецкому населению.

5 мая я представляю Военному совету фронта очередную докладную записку по этому поводу, в которой дам подробный анализ всех фактов неправильного отношения к немецкому населению, которые будут зафиксированы за период с начала издания этих документов.

Военный прокурор 1-го Белорусского фронта генерал-майор юстиции Л. Яченин

На этой странице документа имеется собственноручная резолюция Г. К. Жукова: «Тов. Шестакову. Я от Вас требую: немедля снять с комендантской работы всех не соответствующих своему назначению комендантов. Имейте в виду, что немцы, наблюдая комендантов и их работу и поведение, судят о нашей армии. Потребуйте, чтобы коменданты не позорили офицерский корпус Красной Армии». Жуков 4.5.45 г.»

http://cordaf.livejournal.com/20570.html


Разницу чувствуете с фашистскими предписаниями...?
То-то.

[Egor2008]

Тоже вот интересная заметка.

Чего хотят... захватчики?
[20:10/24.10.2004]


С древних времен повелось, что после золота и драгоценностей самой желанной добычей для захватчиков были женщины: ведь на войну ходили молодые мужчины, весьма охочие до вкусного женского тела.

Миновали столетия, а нравы остались прежними. Гетман Платов, командуя казаками в оккупированном Париже, приказал "ихних мамзелей и мадамов не трогать, кроме как по взаимному согласию". Это было, скорее, исключение, а не правило.

Страшные испытания ожидали женщин и во время Второй мировой войны.

Надо сказать, что к войне фашисты готовились основательно, учитывая опыт предыдущих поколений. Они продумали даже вопрос сексуальной разрядки фронтовиков. Достаточно сказать, что в Берлине была создана специальная управленческая структура, которая занималась только оснащением фронтовых публичных домов. За войсками двигались мобильные коллективы жриц платной любви. Это должно было поддерживать высокий боевой дух и ограничивать несанкционированные половые контакты солдат фюрера с местным населением.

Опыт польских патриоток, приглашавших к себе офицеров, а потом отправлявших их к праотцам, был учтен при походе на СССР. В нашей стране шло массовое надругательство фашистов над местными женщинами. Несмотря на то, что изнасилование каралось расстрелом, остановить оккупантов было практически невозможно.

Осенью 1942 года тему половых сношений в прифронтовой полосе обсуждали Гитлер, Гиммлер и Геринг. По данным спецслужб, на оккупированных территориях СССР порядка трех миллионов немецких солдат имели интимную связь с местными женщинами. Нацистов страшило, конечно, не издевательство над мирным населением, а рождение огромного числа полукровок. Что могло остановить солдат? Лишь бордели!

Бордели в Сталино

В крупных населенных пунктах открывались стационарные дома терпимости. В Украине, в Сталино (нынешний Донецк), борделей было два. Один из них назывался "Итальянское казино". Восемнадцать девиц ублажали союзников немцев - итальянских солдат и офицеров.

Второй бордель, предназначенный для немцев, располагался в старейшей гостинице города "Великобритания". Этот публичный дом был официально оформлен через городскую управу и биржу труда в начале 1942 года. В марте в местной газете "Донецкий вестник" появилось объявление о наборе персонала. Всего в борделе трудились в поте лица двадцать шесть человек, в основном из местного населения.

Скрупулезно был обставлен и сам поход немецкого солдата в гости к девушкам. Он получал у командира соответствующий талон на посещение публичного дома (в течение месяца рядовому полагалось 5-6 таких квитков), проходил медосмотр, регистрировал талон в борделе (корешок сдавал в канцелярию воинской части), мылся (солдату выдавали кусок мыла, маленькое полотенце и три презерватива). В зале вояка выбирал девушку, они уединялись, после чего солдат маршировал в свою часть. Посещение дома терпимости обходилось вояке в три марки, продолжалось, в среднем, 15 минут. Отлаженный процесс позволял за день обслужить от 100 до 220 клиентов, то есть дневной заработок предприятия составлял от 300 до 660 марок. Даже с учетом выплат персоналу это была рентабельная деятельность.

Утехи по графику

В начале войны дамы из фронтовых публичных домов делились по категориям: одни предназначались солдатам, вторые - сержантскому составу, третьи - офицерам. Позже категории отменили.

Иногда советские солдаты находили в офицерских землянках резиновых женщин. Их немедленно забирал особый отдел. Для чего, можно только догадываться.

У немцев было много способов привлечь местных женщин к работе в борделе. Главной приманкой служили деньги и еда. Возможностей заработка на оккупированной территории было не так много. Уборщица получала в борделе 250 рублей в месяц (советский рубль ходил на оккупированной территории наравне с маркой по курсу 10:1), врач и бухгалтер - по 900 рублей, а сами труженицы постели зарабатывали примерно по 500 рублей в неделю.

Плотские утехи по-немецки педантично регламентировались. Вот распорядок дня проституток:
6.00 - медосмотр
9.00 - завтрак
9.30 -11.00 - выход в город
11.00 - 13.00 - пребывание в гостинице, подготовка к работе
13.00- 13.30-обед
14.00 - 20.30 - обслуживание солдат и офицеров
21.00 - ужин

Ночевать проституток обязывали только в гостинице.

Бордели просуществовали в Сталино до августа 1943 года. Советские войска прихлопнули и фашистов, и местные очаги разврата. Большинство женщин, трудившихся в подобного рода заведениях, сгинули в лагерях уже после войны.

Рабыни

Но изначально в бордели принимали одних только чистокровных немок. Многие женщины отправлялись обслуживать солдат рейха из патриотических побуждений. Они попадали в ранг госслужащих с приличной зарплатой, страховкой и льготами. Наиболее известный публичный дом подобного рода - Салон Китти, о котором был снят Тинто Брассом нашумевший в свое время фильм. Со временем оказалось, что своими силами Германии не обойтись. Тогда на фронтовые койки стали укладывать женщин национальностей, близких к арийским. Например, дам из Прибалтики. Позже стали просто набирать девиц из местного населения. Правда, они не являлись служащими рейха, и льготы на них не распространялись.

Но самым страшным был бордель при концентрационном женском лагере Равесбрюк. Набор проводился среди голодных заключенных. Обещались приличная еда и хорошие условия. От завербованных женщин скрывали только то, что через две недели всех их ждала зондер-команда. Зачем тратиться на врачей? За три недели ни заболеть, ни забеременеть не успеют, считала администрация лагеря. За четыре года существования Равесбрюка было уничтожено около 93 тысяч женщин, четыре тысячи из них - после офицерского борделя.

Молох войны, перемалывающий людские судьбы, докатился до нашего времени. В Югославии счет изнасилованных, проданных в сексуальное рабство женщин идет на тысячи. Часть из них обслуживала миротворцев, часть стала игрушкой в руках боевиков.

http://www.from-ua.com/news/417be1ea61e71/

[Egor2008]

ВОЙНА ВСЕ СПИШЕТ»?
Вермахт и Красная Армия: к вопросу о природе преступлений против гражданского населения


Предлагая вниманию участников Форума статью о преступлениях, мы исходим из того резонанса, который вызвала данная проблема накануне 60‑летия окончания Второй мировой и Великой Отечественной войны.
Предлагается сосредоточить дискуссию на следующих вопросах:
— Правомерно ли вообще сравнивать вермахт и Красную Армию? Являлись ли они изначально механизмами для совершения преступлений против гражданского населения, или всё сводится к эксцессам со стороны военнослужащих обеих армий?
— Имеют ли перспективу попытки отслеживать случаи осознания преступлений в ходе военных действий, когда правил негласный закон «война все спишет»?
В

конце прошлого века немецкие и российские историки стали меньше интересоваться анализом масштабных боевых сражений и операций, сценариями перехвата стратегической инициативы во время Второй мировой войны, ее итогами и последствиями и обратились к человеческому измерению войны, проблеме ее цены, жертв и страданий, которые она принесла миллионам людей. Однако такие темы, как преступления, совершенные военнослужащими «чистого» вермахта и «легендарной» Красной Армии против гражданского населения, по-прежнему остаются малоизученными, они имеют взрывной характер, раскалывают общественное сознание, вызывают ожесточенные споры в историческом сообществе, а для ветеранов войны оборачиваются «страданиями памяти».
Проблематика преступлений против гражданского населения действительно сопряжена с целым рядом психологических и юридических, историографических и источниковедческих трудностей. Они нуждаются в специальном рассмотрении или обозначении, без чего сложно объяснить причины сложившихся предвзятостей или устаревшего утверждения «война все спишет»[1].

П

ервыми о нарушениях международных законов в войне против Советского Союза, об истребительном и преступном ее характере заговорили немецкие историки — Г.–А. Якобсен, М. Мессершмидт, А. Хилльгрубер, К. Штрайт, Г. Краусник, Х.–Г. Вильгельмс, журналисты — Э. Клее и П. Коль[2]. К ним следует добавить и историков из бывшей ГДР Н. Мюллера, Д. Айхольца, К. Гесснера, К. Петцольда. Особую роль в развитии этого нового взгляда сыграли книга «Германский рейх во Второй мировой войне», изданная немецким военно-историческим институтом в 1979 г., и масштабный проект Гамбургского института социальных исследований «Вермахт и нацистские преступления». Ученые попытались не только раскрыть активную роль командования немецких вооруженных сил в утверждении на оккупированных территориях Европы, и прежде всего Советского Союза, «системы разбоя, террора и опустошения», но и выяснить причины вытеснения преступлений вермахта из социальной памяти ФРГ. Была поставлена задача реконструировать «психограмму коллективной интерпретации прошлого», изучить факторы, способствовавшие стабильности «мифа о неполитическом вермахте». Важно было также понять, как формировалась в западногерманской историографии шкала стереотипов, как от утверждений о бессилии вермахта и его превращении в жертву гитлеровского режима перешли к трактовке его действий как «оборонительной битвы» на Востоке[3].
Итоги проекта воплотились в экспозиции «Война на уничтожение» (она демонстрировалась во многих городах Германии) и одноименном фундаментальном труде под редакцией Г. Геера[4]. В свою очередь, Ведомство военно-исторических исследований Германии выпустило сборник под названием «Вермахт: миф и реальность». Несмотря на противоречивые вводные статьи, этот сборник также развенчивает легенду о «незапятнанном» вермахте и вводит в оборот новые архивные материалы об оккупационной политике германских вооруженных сил на оккупированных территориях СССР[5].
Накануне 60‑летия окончания Второй мировой войны в Германии и других западноевропейских странах с новой силой разгорелись споры о преступлениях военнослужащих Красной Армии. Отдельные факты преступлений, поданные с эмоциональным посылом, использовались для репрезентации ситуации в целом: якобы каждый советский солдат, реально или потенциально, являлся насильником. Некоторые журналисты в полемическом запале вообще поспешили поставить знак равенства между вермахтом и Красной Армией, целенаправленно обходя вопрос о принципиально разной природе совершенных ими преступлений[6].
В российских СМИ и историографии тема массовых бесчинств военнослужащих РККА так долго находилась под запретом, что даже теперь, когда стремление к «беспощадной правде» о войне берет верх, ветераны отрицают, что преступления имели место. Некоторые историки старшего поколения вообще отказываются обсуждать этот вопрос, потому что результат геноцида на оккупированных территориях СССР, где погибло 13,6 млн. советских граждан, несоизмерим с потерями мирного населения Германии. Несравнимы и по времени 3,5 года насилия и издевательств над советскими людьми с 4 месяцами первого этапа оккупации Восточной Германии (до создания СВАГ 5 июня 1945 г.). «Лавина мести, — пишет О. А. Ржешевский, — могла захлестнуть Германию, однако этого не произошло. Бесчинства над местным населением — убийства, грабежи, насилия над женщинами, совершаемые военнослужащими Красной Армии и других союзных армий, в том числе США и Великобритании, приняли весной 1945 года тревожные масштабы. Но большинство солдат и офицеров советской и других союзных армий проявили гуманное отношение к мирным жителям. В различных районах, куда вступала Красная Армия, её отношения с населением складывались неоднозначно. Предотвратить насилие не удалось, но его сумели сдержать, а затем и свести до минимума»[7].
И все же от проблемы сравнения уйти нельзя, и этому не могут препятствовать несоизмеримость масштабов совершенных преступлений или оглядка на возникающие в западной прессе время от времени шумные пропагандистские кампании по поводу миллионов изнасилованных немок. Сравнивать — не значит ставить на одну доску, наоборот, таким образом можно выделить общее и особенное, сходство и различие. Напомню, что сразу после войны в СССР на естественное с точки зрения победителей стремление понять побежденного врага уже не как «людоеда-фашиста», «изверга», «гадину», «тупого гунна», а как человека, был наложен строжайший запрет. Одновременно не одобрялись разговоры или обсуждение негативных сторон освобождения Красной Армией Польши, Югославии, Чехословакии, Восточной Германии. Поэтому так важны были первые, пусть не бесспорные, работы российских историков П. Кнышевского, Б. Соколова, М. Семиряги, Е. Плимака и других[8]. Именно они следуют призыву В. Ветте и Г. — Р. Юбершера к тому, что можно двигаться вперед, только располагая точными данными об ужасных событиях, только обладая мужеством высказать и воспринять правду[9].
Российским ученым и обществу не избежать темы ответственности военнослужащих Красной Армии за преступления против мирных граждан, внимательного рассмотрения старых и новых доказательств. Это нисколько не умалит вклада СССР в победу над фашизмом: эпохальные события должны быть свободны от спекуляций на недоговоренностях и «белых пятнах», виновные в совершении преступлений должны за них отвечать, а не избегать их, прикрываясь славой страны и народа. Вытеснение исторической памяти, имевшее место в условиях «холодной войны», инструментализация военного опыта сменяется конкретной работой по его критическому изучению прошлого и преодолению ложных идеологических штампов.

К

роме обозначенных трудностей демифологизации, а также сознательного сопротивления самому обсуждению проблемы, существуют и другие сложности. В частности, фактор юридической избирательности в использовании параграфа «в» статьи 6‑й Устава Международного военного трибунала. В нем записано: «Убийства, истребления, порабощения, ссылка и другие жестокости, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам с целью осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет»[10].
Однако это положение — «право победителей» — применялись только к странам побежденным, а не победителям. Данное обстоятельство сегодня, по понятным причинам, вызывает критическое отношение исследователей.
Множество аспектов возникает и при характеристике источников по нашей проблеме. В делах Чрезвычайной государственной комиссии «по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников» (июнь 1941 — декабрь 1944 гг.) зафиксировано 54784 акта о зверствах гитлеровских преступников в отношении мирных граждан Советского Союза. Приводимые в них сведения условно можно подразделить на такие виды преступлений, как использование гражданского населения в ходе военных действий, насильственная мобилизация мирного населения, расстрелы мирных жителей и уничтожение их жилищ, изнасилования, охота за людьми- невольниками для германской промышленности. Все эти акты доступны исследователям, но крайне слабо обработаны, в том числе, как массовый источник.
Оправданы вопросы, связанные с достоверностью этих актов, составом и квалификацией членов комиссий, особенно на местах. Тем более что при проведении экспертиз или опросах свидетелей преступлений, немцы, как правило, не разделялись по принадлежности к тем или иным формированиям, армии или спецподразделениям. Да и сегодня для многих в России не имеет значения, были ли агрессорами, преступниками, палачами представители вермахта или СС, полиции или других военных и гражданских формирований. Обычно разделение шло по линии «немцы вообще», «гитлеровские бандиты», или полицаи из «своих». Поэтому в раскрытии проблемы надо иметь в виду особенности, связанные с представлениями о вермахте на оккупированных территориях и отсутствие у населения точных признаков идентификации солдат и офицеров вермахта.
То же самое касается документов о Красной Армии — ее подразделения следует отделять от реквизиционных трофейных команд, СМЕРШа, частей и оперативных секторов НКГБ. О фактах преступлений советских солдат и офицеров командование Красной Армии и политическое руководство Советского Союза узнавало из специальных донесений спецслужб, докладных записок политотделов и политуправлений армий и фронтов, органов военной прокуратуры армий и фронтов, отделов военной цензуры, осуществлявших перлюстрацию писем военнослужащих. Однако наиболее показательным источником являются материалы Главной военной прокуратуры СССР. Её органами с января по март 1945 г. было осуждено одних офицеров 4148 человек, в том числе за должностные преступления, за хищения и имущественные преступления, за хулиганство и дискредитацию звания, за прочие преступления (без «контрреволюционных», транспортных происшествий, нарушения порядка и уклонение от воинской службы)[11]. К сожалению, заведённые и рассмотренные Прокуратурой дела недоступны исследователям. Невозможна и проверка предложенной классификации преступлений, в частности, трудно установить, какая из статей включает в себя бессмысленные расстрелы и убийства, изнасилования. В то же время и в терпевшей поражение Германии не было и не могло быть специальных комиссий, которые бы составляли акты о преступлениях советских военнослужащих против гражданского населения. Не соответствуют научным критериям и оценочные сведения (часто без ссылок), используемые историками Западной Европы и США, об изнасиловании от 95 до 130 тысяч женщин в Берлине, а также данные об 1 млн. 400 тыс. изнасилованных в Восточной Пруссии, Померании и Силезии[12].

К

лючевое значение имеет ответ на вопрос о причинах и механизмах «ненормальной» войны, появлении приказов, объявивших военную необходимость руководством к действию для воюющих. Известно, что политическое и военное руководство Германии с самого начала, еще до того, как вообще могла возникнуть проблема стратегических или тактических «необходимостей», потребовало от солдат готовности к противоправным, преступным, по сути, действиям. Представления Гитлера на этот счет были последовательным развитием тех политических принципов, которые он изложил в своих книгах, написанных еще в 1920‑е годы. Они и ввергли вермахт, а вместе с ним и все государство, в войну нового типа[13].
30 марта 1941 г. на секретном совещании Гитлер, выступая перед 250 генералами, войскам которых предстояло участвовать в операции «Барбаросса», назвал большевизм проявлением «социальной преступности». Он заявил, что «речь идет о борьбе на уничтожение»[14]. На Нюрнбергском процессе полковник Тэйлор (Великобритания) впервые официально представил приказ генерал-фельдмаршала, начальника верховного командования вермахта Кейтеля от 13 мая 1941 г. «О военной подсудности в районе “Барбаросса” и об особых мероприятиях войск», подписанный им на основании распоряжений Гитлера. Были приняты также «Руководящие указания о поведении войск в России» от 19 мая 1941 г., ограничивавшие уголовное преследование немецких солдат[15].
Отказ от соблюдения каких бы то ни было норм и правил ведения войны[P1] , которые были выработаны Женевскими конвенциями (1864, 1906, 1929 гг.), обосновывался тем, что на территории СССР войскам вермахта будет противостоять «особенно опасный и разрушающий всякий порядок элемент из гражданского населения, являющийся носителем еврейско-большевистского мировоззрения»[16]. 23 июля 1941 г., через месяц после нападения СССР, Кейтелем был отдан приказ: «Частям, назначенным для охраны оккупированных восточных районов, ввиду их обширности следует подавлять сопротивление гражданского населения не методом юридического наказания преступников, а путем запугивания с тем, чтобы отбить у него всякую охоту продолжать борьбу… Для поддержания порядка командующие не должны требовать подкреплений, а применять самые драконовские меры»[17].
М. Мессершмидт считает, что наряду с указанными документами переиначили смысл войны и приличествующее солдату поведение приказы двух командующих армиями — фон Рейхенау и фон Манштейна[18]. 10 июля 1941 г. командующий 6‑й армией фон Райхенау подписал приказ «Об обращении с противником»: «Солдаты в штатском, которых легко узнать по короткой стрижке, должны быть расстреляны». Та же участь была уготована «гражданским лицам, манеры и поведение которых представляются враждебными». В приказе генерала Г. Хота, изданном в середине ноября 1941 г., также подчеркивалось, что в борьбе с русскими «примирение исключено», «сострадание и мягкость по отношению к населению здесь совершенно неуместны», что «каждый шаг активного или пассивного сопротивления или каких-либо маневров большевистско-еврейских поджигателей должен быть немедленно и безжалостно пресечен»[19].
Командование вермахта не только допускало, но порой прямо предписывало убийство женщин и детей. В приказе командира 254‑й германской дивизии генерал-лейтенанта фон Вешнитта от 2 декабря 1941 г. как «беспечное благодушие» рассматривался тот факт, что старики, женщины и дети всех возрастов передвигаются позади германских линий. Приказывалось «стрелять без оклика в каждое гражданское лицо любого возраста и пола, которое приближается к передней линии», а также «возложить на бургомистров ответственность за то, чтобы о появляющихся чужих лицах, в особенности о детях, немедленно сообщалось местному коменданту» и «немедленно расстреливать всякое лицо, подозреваемое в шпионаже»[20].
С декабря 1941 г., когда стало очевидно, что блицкриг провалился, характер военных действий изменился. Как полагает О. Бартов, воинские части вермахта стали «идеологически мотивированным инструментом преступного режима, а война приняла варварский характер»[21]. С тем, что характер войны изменился, нельзя не согласиться. Но это не значит, конечно, что до этого момента война и действия вермахта не были варварскими. В 1942 г. гитлеровское руководство сочло необходимым в форме резкой директивы, не допускавшей исключения, вновь подтвердить, что совершенно безнаказанными должны оставаться любые преступления военнослужащих, совершенные в отношении мирных жителей. 16 декабря 1942 г.Кейтель подписал директиву «Борьба с бандами», в которой говорилось: «Фюрер располагает данными, что отдельные военнослужащие германской армии, участвовавшие в борьбе против банд, за свое поведение в бою были привлечены в последующем к ответственности». В связи с этим фюрер приказал: «Если борьба против банд… на Востоке… не будет вестись самыми жестокими средствами, то в ближайшее время имеющиеся в распоряжении силы окажутся недостаточными, чтобы искоренить эту чуму. Войска поэтому имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства, без ограничения, также против женщин и детей, если это только способствует успеху»[22].
В. Ветте задался вопросом: доходили ли приказы генералов до рядового солдата, до «маленького человека в униформе»? Чему верил этот «маленький человек»? Понятно, что немцы, призванные в вермахт, будучи гражданскими лицами, подвергались ежедневной «промывке мозгов» со стороны ведомства рейхсминистра образования и пропаганды Геббельса. С началом войны против России антисемитская пропаганда принимала все более и более воинственный характер. Речь шла уже не только о «еврейско-большевистско-империалистическом заговоре», но и о «еврейском мировом враге, который должен быть уничтожен», о евреях как «зачинщиках войны против рейха». К таким же методам прибегала нацистская пропаганда, чтобы усилить и обосновать и без того раздувавшееся чувство «национального превосходства арийской расы» над славянскими народами[23]. Целям идеологической обработки служили печатные материалы верховного командования вооруженных сил, издававшиеся его подразделением — отделом пропаганды. С информационными бюллетенями этого отдела знакомили солдат каждой роты. В частности, в выпуске, вышедшем сразу после нападения на СССР, содержался такой пассаж: «Необходимо ликвидировать красных недочеловеков вкупе с их кремлевскими диктаторами. Германскому народу предстоит выполнить самую великую задачу в своей истории, и мир еще услышит о том, что данная задача будет выполнена до конца»[24].
Судя по показаниям председателя военного трибунала немецкой 267‑й пехотной дивизии капитана Ю. Райхова, все приказы и идеологические установки 1941 г. были хорошо усвоены в вермахте. За действия, чинимые над советскими гражданами, солдат не разрешалось предавать суду военного трибунала. Солдата мог наказать только командир его части, если считал это необходимым. Офицер немецкой части имел более широкие права и мог истреблять русское население по своему усмотрению. Командиру предоставлялось полное право применять к мирному населению карательные меры борьбы, как-то: полностью сжигать деревни и города, отбирать у населения продовольствие и скот, по своему усмотрению угонять советских граждан на работы в Германию[25].
Подтверждают данные факты и материалы допроса на Нюрнбергском процессе обергруппенфюрера Е. Бах-Зелевского. На вопрос, существовали ли какие-нибудь принципы, определявшие линию поведения по отношению к мирному населению и партизанам, он ответил, что отсутствие прямых указаний открывало широкое поле для произвола со стороны любого командира части, который имел право отнести к числу партизан любого человека и поступать с ним, как с партизаном. На другой принципиальный вопрос о том, знало ли командование вермахта о методах борьбы с партизанским движением, направленных на истребление еврейского и славянского населения, свидетель ответил коротко: «Знало»[26]. Планируемая жестокость, формировавшийся задолго до войны образ врага хорошо были усвоены военнослужащими вермахта.
Красная Армия не получала каких бы то ни было директив об истребительной войне, не было у СССР и жестких намерений уничтожать немецкое гражданское население как низшую и неполноценную расу. Однако сами по себе действия оккупантов на советской территории и огромные жертвы, понесенные советскими людьми за годы войны, предопределили распространение в армии чувств ожесточения, ненависти и жажды мести. Усиливала эти настроения — неизбежные в наступавшей армии, которая своими глазами видела «результаты» оккупационной политики, — и официальная пропаганда. Огромное число статей, репортажей, корреспонденций показывали «звериный» облик врага и мобилизовывали советских солдат и офицеров на скорейшее изгнание и уничтожение немецкой армии; призыв И. Эренбурга «Убей немца!» глубоко проник в сознание красноармейцев.
Сложившаяся обстановка в связи с выходом Красной Армии на границы СССР делала задачи командования по предотвращению преступлений против мирного населения предельно сложными. Многочисленные эксцессы вызвали большое беспокойство руководителей компартий восточноевропейских стран, поскольку активно использовались их противниками. Однако поступающие сигналы вызывали резкое раздражение у Сталина, считавшего несправедливым распространение инцидентов и проступков отдельных офицеров и солдат на всю Красную Армию[27]. Тем не менее, 19 января 1945 г.Сталин подписал приказ, который требовал не допускать грубого отношения к местному населению на освобождаемых территориях. Этот приказ был доведен до всех солдат и офицеров. Последовали и соответствующие распоряжения Военных советов фронтов, командующих армиями, командиров дивизий и других соединений[28]. В марте, после «пьяных дебошей, краж и прочих фактов» в Польше[29], Сталин уже не обвинял руководителей других стран в «клевете на Красную Армию». Он предупреждал лидеров коммунистов Чехословакии: «… Мы знаем, что некоторые, малосознательные солдаты пристают и оскорбляют девушек и женщин, безобразничают. Пусть наши друзья чехословаки знают это сейчас, для того, чтобы очарование нашей Красной Армией не сменилось бы разочарованием»[30].
В контексте этих тревожных заключений Сталина, а также с учетом решений по Германии, принятых на Ялтинской конференции, понятной становится история с временной опалой Эренбурга, опубликовавшего 11 апреля 1945 г., накануне Берлинской операции, статью под названием «Хватит!». Некоторые места с напоминаниями о преступлениях немцев звучали как новый набат: «Горе нашей Родины, горе всех сирот, наше горе — ты с нами в эти дни побед, ты раздуваешь огонь непримиримости, ты будишь совесть спящих, ты кидаешь тень, тень изуродованной березы, тень виселицы, тень плачущей матери на весну мира»[31].
Через два дня, 14 апреля в «Правде» появилась статья руководителя Отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП (б) Г. Ф. Александрова «Товарищ Эренбург упрощает», а 20 апреля последовала вполне ясная и по-военному четкая Директива Ставки Верховного Главнокомандования об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению[32].
Одновременно маршал Г. К. Жуков призвал свои части, чтобы во время атаки и оккупации они концентрировались на своих воинских обязанностях[33]. Как вспоминает командир артвзвода Исаак Кобылянский, со всеми этими распоряжениями были ознакомлены солдаты и офицеры после вступления в Восточную Пруссию, и это само по себе было «сильным сдерживающим средством». «…В моем непосредственном окружении, а это две-три сотни человек, — пишет Кобылянский, — приказ не нарушался. Среди нас не было отъявленных насильников. Было бы наивно утверждать, что никто и нигде не нарушал этот приказ. Но подчеркиваю, открытых нарушений приказа, массового насилия над немецкими женщинами не было».
Безусловно, на подобные свидетельства можно найти и множество контр-свидетельств, опять-таки иллюстрирующих лишь отдельные случаи, но не картину в целом. Даже согласившись со сдерживающей ролью приказов, надо иметь в виду и влияние косвенных обстоятельств на совершение противоправных действий — всеобщую эйфорию, неизбежное попустительство, цепную реакцию на негативный пример, использование распоряжений, которые противоречили друг другу. К примеру, до капитуляции Германии следовали наказания за имущественные преступления, но после капитуляции политическое и военное руководство делало вид, будто в Германии все в порядке. Не было ни разрешающих, ни запрещающих актов по поводу использования и конфискации личного имущества немецких граждан. Все было отдано на откуп победителям. И только 9 июня 1945 г, т.е.спустя месяц после капитуляции, постановлением ГКО была упорядочена раздача трофеев[34].

Б

езусловно, мы бы упростили проблему, если бы решили свести причины преступлений только к «необходимостям», конфликтам, возникавшим по поводу выполнения противоречащего законам приказа, или вообще к непосредственно действующим факторам, системе внешних обстоятельств, которые якобы сами по себе порождают определенный поведенческий акт[35]. Преступное поведение военнослужащих, как вермахта, так и Красной Армии, обусловливалось также поведенческими стереотипами, возникающими в условиях войны, полуавтоматическими действиями людей, зачастую не осознававших их асоциальное значение. Понятно, что в условиях длительного ожесточения роль интеллектуально-волевого компонента регуляции поведения человека, его привычек и навыков снижается, возникает «бездумное» поведение. По всей видимости, у многих солдат и офицеров сначала вермахта, а затем и Красной Армии раскрылись, актуализировались определенные устойчивые, но долго подавлявшиеся индивидуальные качества. Ситуация стала благоприятной для реализации установок определенных личностей. Если для большинства солдат и офицеров война — это борьба за то, что они понимают под справедливостью, то для многих это еще возможность дать удовлетворение своим природным или сформировавшимся за время войны патологическим качествам. Судя по ряду показаний военнослужащих вермахта, некоторые относились к числу тех, для кого пытка, наблюдение за страданиями жертвы перед смертью были наслаждением, что является несомненным проявлением садизма.
Поведение красноармейцев являлось не только следствием ожесточения и желания мести, постоянной угрозой смерти или одичания после окопов, но и тех представлений и опыта, которые сложились у пришедших в Германию солдат и офицеров после коллективизации, массовых репрессий и сталинских устремлений создать гомогенное, «правильное» общество».[36] Насилие над своими — русскими, украинскими, белорусскими — женщинами и девушками, угнанными в Германию, во многом — результат подозрительности по отношению к людям, которые отнюдь не по своей воле оказались на германских рудниках и заводах. Кстати, эти «эксцессы» ставят под вопрос попытки объяснить поведение советских военнослужащих лишь местью за жестокости, которые творили немцы в Советском Союзе. В разгромах и разграблениях немецких жилищ нельзя не заметить определенного следствия «поравнения» собственности и раскрестьянивания 30‑х годов. Сравнение жизни советского колхозника и немецкого фермера, как правило, было не в пользу первого (Ш. ван Берк цитировал дневники и полевые письма красноармейцев домой, которые показывают, что благосостояние западного человека угнетающе действовало на русского солдата, который чувствовал себя словно Робинзон[37]).
Причинами преступности среди солдат Красной Армии, как считает Э. Бивор, были отсутствие дисциплины и неизбежная дегуманизация, вызванная двумя или тремя годами войны, которые «превращают всех вооруженных мужчин в потенциальных насильников». Красноармейцы не могли воспользоваться существовавшей в Берлине «сигаретной валютой». Тем же американским солдатам, у которых было практически неограниченное снабжение сигаретами, не было необходимости прибегать к насилию[38]. Еще одну из причин разгула насилия Бивор усматривает в свободном и практически неограниченном доступе советских солдат к алкоголю. Крупнейшей ошибкой германских военных властей был отказ уничтожить склады алкоголя на пути наступающей Красной Армии: мол, пьяный враг не способен воевать. Алкоголь стимулировал применение насилия, «придавал красноармейцам смелость» и одновременно «позволил им отпраздновать» окончание ужасной войны[39]. Бивор пытается найти и другие объяснения «охоты на женщин». По его мнению, советские солдаты относились к немецким женщинам скорее как к трофеям, чем как к объектам ненависти. Чувство доминирования, которое они при этом ощущали, возможно, было косвенным продуктом униженности, которую они испытывали, подчиняясь своим командирам и Советской власти.[P2]
В то же время у некоторых очевидцев взятия Берлина поведение солдат и офицеров Красной Армии оставило противоречивое, двойственное чувство. Английская аристократка Дж. Редсдейл в начале мае 1945 г. писала своей подруге: «Вчера видела, как двое молодых русских солдат бьют мальчика-фольксштурмиста. Били сильно, но недолго — вмешался пожилой русский, стал их растаскивать…. Я знаю твое отношение к русской литературе, к русским и потому приглядываюсь. По-моему, от русских ожидали большей жестокости. А они скорее просто грубы, да и то часто от безмерной усталости. Я говорила с одним русским переводчиком из штаба 1‑го Белорусского фронта, рассказала тот эпизод, когда за мальчика-немца вступился пожилой солдат. Он объяснил так: что ж, понятно, пожалел ребят. И увидев в моих глазах оставшийся вопрос, добавил: “Ненавидеть тяжело. Любить хочется””[40].

В

анализе природы преступлений крайне важны любые документальные свидетельства о случаях прямого или косвенного пресечения бесчинств, их признания и осознания, сделанных до исхода войны, до послевоенных судебных процессов. Эти факты прослеживаются как на официальном, так и личностном уровнях. Что касается официального уровня, то уже на начальном этапе войны против Советского Союза в вещах убитых немецких офицеров обнаруживались особые предписания о недопустимости мародерства и грабежа[41], о строгой ответственности за «разбойничье» поведение солдат[42][P3] . Однако они принимались лишь на уровне отдельных армейских и дивизионных подразделений вермахта.
Отслеживая такого рода документы, сотрудники Главного разведывательного управления Красной Армии считали, что эти приказы не имеют никакого практического значения и подписывались лишь для того, чтобы доказать соблюдение международных правил ведения войны[43]. Однако трудно было не заметить, что в 1943 г. пренебрежительный тон по поводу «недочеловеков» стал исчезать из нацистской пропаганды. В апреле этого года во 2‑й германской танковой армии появились инструкции для офицеров, которые они были обязаны довести до всех военнослужащих. Решающее значение, гласили эти инструкции, имеет «отношение к русскому народу», поскольку от успокоения в тыловых районах зависят снабжение, безопасность в тылах сражающихся частей; «ненужная жестокость и всякий произвол неправильны, вредны и недостойны», надо «доказать наше превосходство в безупречном отношении к населению»[44]. Инструкции требовали соблюдать целеустремленность в поведении, чтобы население рассматривало немцев не как оккупантов, а как освободителей[45]. Очевидно, что подобные приказы и инструкции сильно запоздали. Разложение вермахта было настолько серьезным, что это вынужден был признать и Гиммлер, пытавшийся в своей телефонограмме 542‑й народной гренадерской дивизии от 13 февраля 1945 г. остановить преступления военнослужащих вермахта уже против собственного народа[46].
Персональные протесты против зверств над гражданским населением также имеют документальное подтверждение[47]. Простым солдатам и офицерам вермахта было крайне непросто публично выразить свое отношение к происходящему, а тем более отказаться совершать преступление. Известно, например, что те, кто отказывался выполнить приказ об убийстве, превращались в изгоев. Чтение советских нот или листовок о зверствах вермахта, признавался солдат 12‑й роты 162‑го полка 61‑й пехотной дивизии Л. Пицей, грозило военным трибуналом[48]. Тем не менее, в сохранившихся письмах можно найти свидетельства негативного отношения к преступной войне. В ноябре 1941 г. один немецкий солдат писал своей жене с советского фронта: «Я плакал очень редко. Лишь когда я снова буду у вас, отдохнув и преодолев себя, мы должны будем очень много плакать, и ты поймешь в этом своего мужа»[49]. По словам Г. Мокковского, унтер-офицер Швирц винил во всем Гитлера и перед смертью его последними словами были: «Зачем мы проливаем кровь за темное дело»[50].
Некоторые исследователи полагают, что в войсках вермахта действовала подпольная организация. За подкладкой шинели одного немецкого солдата красноармейцы обнаружили листовку под названием «Фронтовое письмо № 3» с таким обращением: «Товарищи! …Кто еще не наелся по горло дерьма здесь, на Восточном фронте?.. Эта преступная война развязана Гитлером и она ведет Германию в ад…»[51]. Военные власти были озабочены тем, что отправляющиеся в отпуск домой солдаты своими рассказами могут разлагающе подействовать на население[52]. Вскоре и на совещаниях главного командования заговорили о необходимости борьбы с пораженческими настроениями, подавленным настроением, об искоренении разлагающего критицизма, умничания и пессимизма[53].
В рядах Красной Армии преступления против немецких граждан изначально рассматривались как позор. Во всяком случае, у нас нет оснований не доверять целому ряду решений командования о пресечении преступлений. Большой резонанс вызвал в армии приказ маршала Рокоссовского о случаях мародерства, насилия, грабежа и убийств гражданских лиц[54]. Именно на основании этого приказа в немецком городе Алленштайн командир одной из дивизий полковник Смирнов лично пристрелил лейтенанта, который выстраивал в подворотне очередь к распластанной на земле немке[55].
Судя по разным документам, ситуацию можно было взять под контроль раньше и эффективнее. К примеру, в отношении «трофейной» лихорадки показателен допрос арестованного в 1946 г. генерал-майора А. Сиднева, бывшего начальника оперативного сектора НКВД/МВД в Берлине. На вопрос о том, подтверждает ли он крупные хищения ценных вещей и золота, в которых он принимал участие, последовал ответ: «… Как известно, частями Красной Армии, овладевшими Берлином, были захвачены большие трофеи. В разных частях города то и дело обнаруживались хранилища золотых вещей, серебра, бриллиантов и других ценностей… Было найдено несколько огромных хранилищ, в которых находились дорогостоящие меха, шубы, разные сорта материи, лучшее белье и много другого имущества… Должен прямо сказать, что я принадлежал к тем немногим руководящим работникам, в руках которых находились все возможности к тому, чтобы немедленно организовать охрану и учет всего ценного, что было захвачено советскими войсками на территории Германии. Однако никаких мер к предотвращению грабежей я не предпринял и считаю себя в этом виновным»[56].
После капитуляции Германии ситуация стала постепенно меняться. Начальник Политуправления 1‑го Белорусского фронта генерал-лейтенант Галаджев докладывал в Москву, что большинство солдат и офицеров сдержанно, не позволяет делать то, что «часто происходило в первый период пребывания войск фронта на территории Германии». Однако Галаджев ставил это в заслугу исключительно Сталину и правильной идеологии[57]. В то же время он не мог скрыть того, что добиться «абсолютного перелома» в отношениях военнослужащих к немецкому населению еще не удалось и в частях фронта есть люди, которые никак не могут смириться с изменением отношения к немцам. Аргумент опять-таки один — это те люди, «семьи которых сильно пострадали от зверств немцев и имеют к ним личные счета мести»[58].
Вопрос о мести нередко раскалывал офицерский корпус. Лев Копелев писал, например, как в Найденбурге командир саперной группы сцепился с капитаном трофейной команды: «Ведь мы же социалистическая армия. Ведь мы интернационалисты. Как можно говорить о мести немцам? Это не наша идеология — мстить народу. Что сказал товарищ Сталин: “Гитлеры приходят и уходят…”. Вы мне не тычьте Эренбурга: он не марксист, а я с пионеров учил: все трудящиеся всех стран — братья. Маркс и Энгельс были немцы, и Либкнехт и Тельман…. И сейчас есть немцы-коммунисты и просто честные люди. Не может быть, чтобы целый народ был фашистским. Так могут рассуждать только сами фашисты…”[59]. Сам Копелев был на стороне молодого командира. Ему нередко приходилось и самому пресекать преступления и бороться с «идеологией мести». Однако в апреле 1945 г. «за пропаганду буржуазного гуманизма и жалости к врагу» он был исключен из ВКП (б), а затем арестован по 58‑й статье Уголовного кодекса («антисоветская агитация и пропаганда»). Нескрываемые тревога и стыд за Красную Армию стали поводом для доноса одного из сослуживцев, который сообщил вышестоящему начальству, что Копелев «плакал от жалости к немцам, говорил, что т.Сталин ничего не знает о положении, т.к.занят международными делами, называл нашу армию махновщиной, непечатно ругал командование, политработников и тов.Эренбурга»[60].

В

ситуациях, когда не знаешь, как поведет себя немецкий оккупант или советский освободитель, мирное население вынуждено было искать способы самозащиты или самоспасения. При раскрытии природы преступлений также важно иметь в виду, в частности, это напряженное ожидание насилия, стремление любыми способами предотвратить или хотя бы смягчить бесчинства. Чтобы избежать изнасилования и унижения сначала русские, а затем немецкие женщины нередко обезображивали и калечили себя и своих дочерей, а нередко кончали жизнь самоубийством. В секретном докладе заместителя наркома внутренних дел, уполномоченного НКВД СССР по 1‑му Белорусскому фронту И. А. Серова наркому Л. П. Берия от 5 марта 1945 г. сообщалось, что в Германии самоубийства взрослых и особенно женщин с предварительным умерщвлением своих детей приобрели массовый характер[61]. И русские, и немецкие женщины научились прятаться во время «часов охоты» солдат и офицеров. Повсюду молодых девушек укрывали на чердаках и крышах по нескольку дней. Иногда наибольшая опасность исходила от соседей, которые выдавали места, где прячутся девушки, пытаясь таким образом спасти своих собственных дочерей. Многие женщины были вынуждены «добровольно отдаваться» одному солдату в надежде, что он защитит от других. В условиях же оккупации суровым испытанием становился голод, который «тонкой линией» отделял военные изнасилования от военной проституции[62]. К примеру, после сдачи Берлина город сразу же наполнился женщинами, торгующими собой за еду или альтернативную валюту — сигареты[63]. В экстремальных условиях причудливым образом смешивались «прямое насилие, шантаж, расчет и настоящая привязанность»[64].

П

роблема преступлений против гражданского населения остается трудной, болезненной темой и для русских, и для немцев. В общественном мнении нередко можно услышать о том, что немцы и русские «квиты»: Германия-де оккупировала на какое-то время часть русских земель, а затем и СССР оккупировал часть территории Германии. Тот факт, что официальная политика нацистских властей была направлена на то, чтобы «очистить» для Германии жизненное пространство на Востоке от населявших его людей, просто игнорируется. В то же время замалчивается оказанная Советским Союзом помощь немецкому населению. Становятся редкими напоминания о массовом уничтожении миллионов русских людей из числа гражданского населения оккупированных областей, о целенаправленной ликвидации нацистами советских военнопленных[65]. С другой стороны, последние публикации Э. Бивора и Й. Хоффмана о преступлениях РККА вызвали в России острую полемику с акцентом на неприятие фактов, связанных с преступлениями Красной Армии против гражданского населения[66].
По всей видимости, дальнейшая дискуссия сосредоточится на вопросах о том, правомерно ли мы говорить о «преступлениях вермахта» и «преступлениях РККА» вообще, в чем ответственность руководства армий за совершённые преступления, где начинается соучастие в них солдата или офицера? Можно ли было предотвратить, и каким образом, перерастание преступлений в крупномасштабные? Чем мотивировались случаи отказов совершить преступный приказ или пресечь его выполнение другими?
Крайне важным остается и отслеживание случаев осознания преступлений в ходе военных действий, когда правил негласный закон «война все спишет», определение не столько юридического, сколько человеческого измерения этого явления, осознания и оценки совершенного преступного деяния, но не для суда, а для своих подчиненных, своих близких, для себя самого.
Обсудить статью на форуме

Примечания

[1] В статье не приводятся данные о характере и видах преступлений. Об этом см. подробнее: Г. А. Бордюгов. Чрезвычайный век российской истории: четыре фрагмента. — М., 2004. С.96–138; Gennadij Bordjugov. Wehrmacht und Rote Armee — Vebrechen gegen die Zivil-bevoelkerung. Charakter, Grundlagen und Bewuβtsein von Menschen unter Kriegsbedingungen //Karl Eimermacher, Astrid Volpert (Hrsg.). Verfuehrungen der Gewalt. Russen und Deutsche im Ersten und Zweiten Weltkrieg. Muenchen, 2005. S.1213–1260.
[2] См.: M. Messerschmidt. Die Wermacht im NS-Staat. Hamburg, 1969; C. Streit. Keine Kamereden. Stuttgart, 1978; P. Kohl. «Ich wundere mich, dap ich noch lebe». Sowjetische Augenzeugen berichten. Glitersloh, 1990; P. Kohl. Der Krieg der deutschen Wehrmacht und der Polizei 1941–1944. Frankfurt a. M., 1995; H. Krausnick. Hitlers Einsatztruppen. Frankfurt a. M., 1998 и др.
[3] K. Naumann. Wehrmacht und NS-Verbrechen //Mittelweg 36, 1992, H. 5, S.130–136.
[4] «Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht 1941 bis 1944». Hamburg, 1995.
[5] Die Wehrmacht. Mythos und Realitaet. Muenchen, 1999.
[6] См., в частности, обзоры А. Владимирского, М. Корчагиной, В. Крестовского, Н. Стапран и Н. Трубниковой в: 60‑летие окончания Второй мирвой войны и Великой Отечественной: победители и побежденные в контексте политики, мифологии и памяти. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова. — М., 2005.
[7] О. А. Ржешевский. Берлинская операция 1945 г.: дискуссия продолжается//Мир истории. 2002.№ 4//www. historia. ru/2002/04/berlin. htm
[8] П. Кнышеский. Добыча. Тайны германских репараций. — М., 1994; М. И. Семиряга. Как мы управляли в Германии. — М., 1995; Б. В. Соколов. Тайны Второй мировой. — М., 2000; Евгений Плимак. На войне и после войны (Записки ветерана). — М., 2005 и др.
[9] G. Ueberschaer, W. Wette. Vorbemerkung zur Taschenausgabe. — «Unternehmen Barbarossa». Der deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion 1941. Paderborn, 1984, S.8–9.
10 Нюрнбергский процесс. С. Т.1. — М., 1952. С.16.
[11] ЦА МО РФ. Ф.67. Оп.12018. Д.89. Л.215; П. Кнышевский. Добыча, С.120.
[12] A. Bivor. The Fall of Berlin 1945. Viking, 2002. P.410.
[13] M. Messerschmidt. Der Kampf der Wehrmacht im Osten als Traditionsproblem, S.256.
[14] Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. — М., 1996. С.118–119.
[15] Нюрнбергский процесс. Т.5. С.82–83; Т.6. — М., 1996. С.408–409.
[16] Цит. по: Д. Айххольц. Цели Германии в войне против СССР //Новая и новейшая история. 2002. № 6. С.86.
[17] ЦА МО РФ. Ф.8. Оп.11627. Д.54а. Л.115.
[18] M. Messerschmidt. Der Kampf der Wehrmacht im Osten als Traditionsproblem. —««Unternehmen Barbarossa». Der deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion 1941. Berichte, Analysen, Dokumente. G. — R. Ueberschaer, W. Wette (Hrzg.). Paderborn, 1984, S.253.
[19] Р. Рюруп. Немцы и война против Советского Союза, С.78.
[20]Там же.
[21] О. Бартов.Жестокость и менталитет: К поведению немецких солдат на «Восточном фронте». — «Завоевание и истребление». Берлин, 1991. С.187.
[22] Нюрнбергский процесс. Т.5. С.117.
[23] См.: В. Ветте. Война на уничтожение: вермахт и холокост //Новая и новейшая история. 1999. № 3.
[24] Там же.
[25] Нюрнбергский процесс. Т.5. С.115–116.
[26] Там же. С.270.
[27] Ю. С. Гиренко. Сталин — Тито. — М., 1991. С.254–256.
[28] Большевик. 1945. № 2. С.5.
[29] РГАСПИ. Ф.17. Оп.125. Д.314. Л.27–28 (из доклада военного корреспондента Совинформбюро по Белорусскому фронту Понамаревасекретарю ЦК ВКП (б) Г. Маленкову от 7 марта 1945 года).
[30] Цит. по: «Пройдет десяток лет, и эти встречи не восстановишь уже в памяти…». Дневник В. А. Малышева, 1937–1951, записьот 28 марта 1945 г. //Источник. 1997. № 5. С.127.
[31] И. Эренбург. Собрание сочинений. Т.5. — М., 1996. С.203–212.
[32] См.: М. И. Семиряга. Как мы управляли Германией, С.314–315.
[33] Цит. по: Б. Н. Ольшанский. Мы приходили с востока. — Серия Николаевского, № 177. NIA. С.231.
[34] П. Кнышеский. Добыча. Тайны германских репараций. — М., 1994. С.120, 137.
[35]K. Stang. Schuld und Schuldeingestaendnis: Fortgesetzte Schwierigkeiten mit einem alten Problem. — Gabriele Gorzka und Knut Stang (Hg.). Der Vernichtungskrieg im Osten. Verbrechen der Wehrmacht in der Sowjetunion — aus Sicht russischer Historiker, 1. Aufl. — Kassel University Press GmbH, 1999, S.131–152.
[36] Подробнее об этом cм.: G. Bordiougov. The Popular Mood in the Unoccupied Soviet Union: Continuity and Change during the War. — «The People's War: Responses to World War II in the Soviet Union». Ed. by R. W. Thurston, B. Bonwetsch. Urbana, Chicago, 2000, P.54–83.
[37] H. Schwarz van Berk. Iwan im Netzhemd. Oder: Die Ankunft der armen Teufel, in «Das Reich» vom 4. Maerz 1945. — «Facsimile Querschnitt durch Das Reich». Muenchen, 1964, S.204.
[38] A. Bivor. The Fall of Berlin 1945. Р.414.
[39] Там же, Р.409.
[40] Цит. по: Е. Съянова. Три капитуляции третьего рейха. — Известия. 2003, 7 мая. В основу этого очерка положены ранее не публиковавшиеся документы трофейного архива Генерального штаба РККА.
[41] РГАСПИ. Ф.17. Оп.125. Д.52. Л.19.
[42] Там же. Л.129–131.
[43] РГАСПИ. Ф.17. Оп.125. Д.253. Л.113.
[44] Там же. Ф.17. Оп.125. Д.253. Л.113.
[45] Там же. Д.251. Л.60–61.
[46] Там же. Д.322. Л.28.
[47] Там же. Л.30.
[48] Там же. Д.97. Л.97.
[49] Письма из Сталинграда //Независимая газета. 1997, 31 декабря.
[50] РГАСПИ. Ф.17. Оп.125. Д.97. Л.39. См. также: РГАСПИ. Д.52. Л.59, 80–81; Д.82. Л.50; Д.97. Л.195–199; Ф.71. Оп.25. Д.14063.
[51] Э. Бивор. Сталинград. Смоленск, 1999. С.64.
[52] Там же. С.63.
[53] Там же. Ф.71. Оп.25. Д.13539. Л.10.
[54] Л. Копелев. Хранить вечно, С.128.
[55] Там же.
[56] Военные архивы России. Сб. документов. Вып. 1. — М., 1993. С.197–198.
[57] Отчет начальника политуправления 1‑го Белорусского фронта генерал-лейтенанта Галаджева «Об отношении советских военнослужащих к немецкому населению» заместителю начальника главного политуправления РККА генерал-лейтенанту тов. Шикину от 31 мая 1945 г.». — «Der Krieg gegen die Sowjetunion 1941–1945». R. Ruerup(Hrg.). Berlin, S.258–260.
[58] Там же.
[59] Л. Копелев. Хранить вечно, С.101.
[60] Там же, С.130–131.
[61] «Часть населения кончает жизнь самоубийством», С.45–47.
[62] Цит. по: «They raped every German female from eight to» //The Daily Telegraph, 12 June, 2001.
[63] Там же.
[64] Там же.
[65] См.: Независимая газета. 2003, 21 апреля.
[66] См. например: О. А. Ржевский. Берлинская операция 1945 г.: дискуссия продолжается.


http://www.airo-xxi.ru/gb/statji/wermacht_i_krasnaja_armija.htm#_ednref54

[Маркиза]

Нет, Дим...я обратила внимание на то, куда фильм в первую очередь пошел в прокат..Мне всегда интересен заказчик фильма, тема которого заведомо скандальна. Поэтому и высказала свои предположения..

Кларисса, мне тяжело судить о том, что показывают на российском телевидении.
Но, поверьте, фильм о котором вы говорите не единственный.
Недавно по Нэшинал Географик показывали документальный фильм о том, как Маринеско потопил Вильгельм Гуслов с 10000 человек.
Фильм вроде английский.
Там интересные вещи звучали. А именно-как советские войска зачищали Кенигсберг и как насиловали и вычищали. Как обезумевшие немцы спасались бегством, а их расстреливали, зная что это не военные, а беженцы(кстати-число жертв шло на десятки тысяч, что сопоставимо с Хиросимой). Свидетельства очевидцев и жертв и т.д.
Поразительным было то, что никто не обвинял Маринеско в уничтожении корабля с беженцами, ибо он выполнял боевое задание по уничтожению вражеского транспорта. И даже ихние историки признавали, что он действовал оправданно в условиях войны.
А вот за изнасилования беженок-осуждали.
Да чёрт с нми с фильмами.
Мне в детстве приходилось общаться с Ветеранами.
Рассказов много послушала. Но вот что интересно-практически у всех , кто дошёл до Берлина была маленькая коллекция из "трофейных" экспонатов немецкого обихода и милых безделушек.
И я ни за что не возьму на себя право осуждать этих людей. Они спасли мир, они спасли нас с вами.
Это были люди, которых поставили в нечеловеческие условия и которым пришлось выполнять нечеловеческие задачи. Видимо и они могли вести себя не всегда по человечески.
Обвинять нужно-но тех, кто это устроил.
И признавать нужно, чтобы осознать тот кошмар, чтобы это не повторилось.
Чтобы сейчас не возникало желания обелить свои грехи только на том основании, что есть и другие подонки на свете.

[genka-krokodil64*]

Интересные документы. Получается уже тогда карали за сексуальные преступления. А что сейчас? Не всех покарали, не нашли? Такие преступления не должны замалчиваться десятилетиями, а дела не сдаваться в архив. Если на протяжение 60 лет насильники не искались. значит тот кто должен был искать, но не делал этого, сам как бы становиться соучастником преступлений.