Гитара

[Нурофен]

[Спичка]

[Нурофен]

[Спичка]

Песня о гитаре:

[Нурофен]

[Нурофен]

[Нурофен]

[Белая Хризантема**]

В конце XVIII века гитара "завоевала" Москву. Причем гитара семиструнная. Престарелый поэт Михаил Херасков тоже решил не отставать от моды и стал частенько зазывать погостить в свое подмосковное имение гитариста Семена Аксенова. Вскоре он поручил ему научить игре сына своего крепостного приказчика — Михаила Высоцкого (с годами Михаил переиначил свою фамилию и стал подписываться под нотами исключительно, как Высотский).«Ну и помучил меня батенька Семен Николаевич! — вспоминал свои детские годы Высотский. — Бывало, уйдешь от него в лес, уж и не рад, что напросился учиться. Так нет, батенька, пойдет, сыщет, за ухо приведет и засадит за гитару».
В 1807 году Херасков умер, даровав молодому гитаристу вольную. В 1813 году Михаил Тимофеевич переселяется в Москву, где вскоре начинается взлет его славы. Сочиненные им простонародные песни «Пряди, моя пряха…», «Люблю грушу садовую…», «Соловушка», «Вот мчится тройка удалая…», «Во саду ли, в огороде…» и около сотни других под мелодичное звучание гитары исполнялись повсюду. Даже дворяне запели песни своих крепостных!
Михаила Тимофеевича приглашала к себе, можно сказать, вся Москва, включая первых людей Первопрестольной. Правда, нередко случалось, что за ним присылали золоченую карету, сулили большие деньги, а этот скромный застенчивый человек отказывался и уходил играть даром в тесном кружке своих учеников.
Существовал особый «стиль Высотского». Когда он брал в руки гитару, его лицо, почти всегда улыбающееся или смеющееся, становилось строгим, на нем, по заверению очевидцев, «появлялся отпечаток глубокой мысли». Играл он свободно, без малейших усилий и без «модных эффектов», которые нравились тугой на ухо публике. Высотский, по заверению знаменитого польского скрипача и композитора Кароля Липиньского, сочетал в гитаре мощь арфы с певучестью скрипки.
В 1823 году в Москву приехал не знавший себе равных среди гитарных композиторов Фердининд Сор. На устроенный в честь него вечер любителей гитары пришел и Высотский. После блестящей игры Сора, упросили и его выйти на сцену. «Он взял гитару, — рассказывает В. Русанов, — и, по обыкновению, стал ее пробовать, да так и остался на одних пробах часа два с половиной. В результате получилось весьма сильное впечатление. Сор пришел в отчаяние и заявил, что после такого артиста ему совестно взять в руки гитару, и он готов разбить ее об пол. После этой встречи Сор и Высотский часто бывали друг у друга и расстались большими друзьями».
Особенно искренно и восторженно любили игру Высотского московские студенты. Один из них, шестнадцатилетний поэт Михаил Лермонтов, в страшный холерный 1830 год услышав его игру, под впечатлением написал одно из лучших своих юношеских стихотворений:
Что за звуки! Неподвижен, внемлю
‎ Сладким звукам я,
Забываю вечность, небо, землю,
‎Самого себя.
Всемогущий! что за звуки! жадно
‎Сердце ловит их,
Как в пустыне путник безотрадной
‎Каплю вод живых!
И в душе опять они рождают
‎Сны веселых лет
И в одежду жизни одевают
‎Всё, чего уж нет.
Принимают образ эти звуки,
‎Образ, милый мне.
Мнится, слышу тихий плач разлуки,
‎И душа в огне.
И опять безумно упиваюсь
‎Ядом прежних дней,
И опять я в мыслях полагаюсь
На слова людей.
Даже спустя полвека после смерти знаменитого московского гитариста, когда заходил восторженный разговор про артистов, умеющих тронуть душу, старики пренебрежительно обрывали панегирик:
— Послушали бы вы Высотского, вот тогда бы у вас душа перевернулась.
Источник - "Московские обыватели" Михаила Вострышева.

[Нурофен]

[Нурофен]