ПОВЕСТЬ подруги,пока без названия

[relative infinity**]

Сеня налил еще по рюмке.
- Друг, пей.
Выпили.
- Макс, ответ прост, ты не такой, как все и баста! А Саша твой - козел, я тебе давно говорил. Лиза просто искательница.
Мы смотрим на страшных воронов, заглядывают нагло в глаза.
- А я? - Сам себя спрашиваю.
- Ты? Ты творческий человек и немного ребенок. Как говорится, с открытыми нервами. Ничего я тебе покажу, кто ты, за это путешествие и ты поймешь, куда идти.
- Спасибо, друг, - я положил руку на Сенин большое в кожаной куртке плечо.
- Нет пока за что. Потом еще фляжку выставишь. Давай спать, ибо завтра я тебя подниму в пять и мы вместе будем реанимировать МТ! - Он посмотрел на меня сонно-голубыми Бенька ...
Я выдохнул.
- Давай!
Разложили рядом с МТ кариматы, спальники и заснули в хорошем хмеля от самопала. Только тишину прерывали вороны и ужасный храп Сене ...

***

Но я не могу спать, мысли так и гудят в голове. Вылез из спальника, сел и закурил. Вокруг тишина, только какая-то птица иногда сонно что-то болтун. Вороны, что удивительно, спят на деревьях, зажав свои головы под крыльями. Черно и тихо, как в моей душе. Извлечение самопал с «булочки» - налив. Выпил. Горько. Горько до нельзя.
А что, ты, делаешь в этот час? Наверное, спишь, позабыв меня. А Саша? Или занимает какую-то блондинку на шумной пьянке, или храпит от перегара. И то друг? Но для меня сейчас больший друг, то Сеня! Макс, - говорю себе, - так не хорошо. Хорошо, - отвечаю.
Опять наливаю и выпиваю.
Я не хочу жить. Для чего, для кого?
Темнота обступила меня, лезет в уши, шепчет:
- Оглянись ...
Остатки трезвой сознания говорят
- Не оглядывайся.
Тьма обнимает за плечи:
- Да, чего ты? Не хочешь жить? Вот утес - порази в нее.
Сознание берет меня за волосы, притормаживая мое вставания.
- Стой, дурак. А твоя душа?
Темнота бьет по зубам сознания и шепчет:
- Налей ...
Я наливаю, выпиваю. Горький набор, без воды, режет остро горло и раздражает желудок.
Что это? Меня мутит. Густая жидкость сражается с середины, подходит к выходу. Может само пройдет. Но где там.
Закрывая рот, я бегу к обрыву, падаю на колени и все то гадкое из меня льется в невиданную даль. Мои резких звуков, невольно вырываются, взбудоражили воронов. Они испуганно летят мне на встречу. Целый полк летит, кричит черной тучей. Есть два пути: назад или вниз, покончить с этим раз и навсегда ... Они уже надо мной, черной лавой сбивают меня с колен. Я падаю на сырую землю и лежу несмотря оцепенелым глазами в небо. А может действительно - пригнуть и конец всему? Как заплачет Лиза на твоих похоронах, будет жалеть, что так сделала. Саша Нажрется, и будет кричать, что ты его настоящий друг!
Как-то вдруг душно стало ...
Словно из всего воздуха кто-то высосал всю воду и оно сухое - зажигает легкие.
Сердце бешено забилось - хочет побольше крови перекачать легким.
Великий страх подступил к горлу.
В груди молнией пронеслось предчувствие - содроганием и вступлением холодного пота по всему телу. От чего стало до судороги холодно и затрясло.
Вдруг «что-то» невидимое и тяжелое село на меня, прямо на живот.
И от живота мурашками по телу разбежался паралич каждой мышке. Я чувствую, как цепенеет пядь за пядью моего тела, словно чума, идет и убивает все на своем пути.
Не чувствую рук и ног, не могу пошевелить головой, только глаза испуганно мигают.
Это «что-то» начало качаться тяжелой скалкой по всему телу, будто я тесто. И в какой точке оно не было - вдавливал меня глубоко в землю.
Грудь на столько сперло, что я дышу рывками.
«Нечто» шепчет:
- Любочка, хочешь смерти? Вот я. Позови меня и я заберу тебя.
- Нет, я хочу жить, - через силу вырвались из сетей тьмы остатки моего сознания.
Внезапно четко понял, что надо молиться.
И начал:
«Отче наш ...»
Но «что-то» заградившее мои губы, они парализованы, они не шевелятся, когда я им приказываю.
«Что-то» танцует вокруг меня:
- Что страшно? Ну попробуй «Отче наш ...»
Я усилием воли поднимаю руку, холодная и словно не моя, и крещу это «что-то». Уста почувствовали от воли, веру и:
«Отче наш, сущий на небесах, - со вздохом рвется. Пока, что шепчу, - да святится имя Твое, - трудно, но я вполголоса, - Пусть придет Царство Твое, - на этих словах «что-то» отступило на метра три и отпустило груди, - да будет Воля Твоя, - уже могу пошевелить ногой, - как на Небе, так и на земле. Хлеб наш насущный дай нам сегодня. - Встаю, - И прости нам долги наши, якоже и мы оставляем вину вальцах нашим. И не введи нас в искушение. - Кричу, - Но избавь нас от лукавого »
Такое облегчение всего тела ...
Я живу, я буду жить ... Боже ...
Смотрю с благодарностью на небо.
А там:
Темно, тихо и влажно. Непонятно. Загадочно. Не бьется, не звучит. Одна чернота, но не пустота. Все вроде вдохнуло и притаило дыхания. Тихо, тихо ...
Вдруг сонно, но упорно последовал высокая нота. Не долго, но она первая.
На другой стороне утеса, ответила вторая чуть громче.
И еще: темно, тихо и влажно.
Неожиданно темноту заполнили звуки: высокие, низкие, длинные и короткие. Они сплелись вместе в единую невероятную косу щебечет, свистит, куку, живет.
Хрупкое свет, витаеме косой, появилось в черноте. Прорезал ее на две половины - коса ответила громкими звонками, будто волоски, вырывались из нее. Нежные и сильные, свободные и в кандалах, святые и грешные, синтетические и природные.
Свет стал более ярче. Вонзилось обоюдоострым мечом в тьму и заставило ее бежать. Но было поздно.
Власть света стала все больше и больше. Вот оно уже нарисовало траву. Вот свет зажег дерева. Поднимается, становится сильнее.
Тьма, умирая, оставила туман над обрывом, но свет занимая свои создания, только дунуло на него мощным дыханием, и от тумана ничего не осталось, прозрачно, словно не было.
А следы тьмы, едва - едва виднеются - росинки, как дети, под взглядом могущественного света - растаяли.
Вокруг появилось все. Всебуття. Выдохнул, обернулся и зажило. Вместе подняло свет души вверх и провозгласило: «Поздравляю, тебя, Солнце!"
- Сеня, вставай, вставай! Посмотри ... Солнце ... - тормошу Сеню, и зачарованно смотрю на Святодийство.
- А, черт с тобой! - Говорю себе.
- Я живу, - выкрикнула во мне.
Смотрю на кручу. Меня потянуло к ней.
Подошел к краю - сами деревья, вороны, опустив головы сидят и смотрят в нашу сторону, только не на нас, ниже.
Что, оно там, на нашей стороне, НЛО, что ли?
Я лег на землю и заглянул. Подо мной, метров с трех, и стену обрыва, убит металлический крест. От старости он поржавел. Его одиноко занимает барвинок. Посредине креста блестит, именно блестит табличка с надписью:
«Он потерял веру»
Меня как молнией ударило. Что это? Знак?
Позади меня послышалось:
- Есть, самоубийцу, что там делаешь?
Так Сеня проснулся и потягивался. Я оглянулся к нему:
- Сеня, ты видел, что здесь крест?
- А-а, ты, крест увидел? - Он начал вылезать из спальника, - Ты спал сегодня?
- Нет, Сеня. Расскажи мне лучше, о кресте!
- И тебе интересно? - Дразнится.
- Ну да, рассказывай!
- Ну был себе человек, добрый хозяин, был. Но влюбился. Она ему отказала. Он ходил, ходил около ее дома, она «нет». Да и на этой стороне утеса кинулся вниз, именно там где ты стоишь, - равнодушно говорит Сеня, - А тебе, что захотелось к низу?
Я вздрогнул и вернулся к кресту, подумал, что мог в эту ночь быть там, дурак.
- Сеня, что-то случилось этой ночью ... - начал я, но Сеня является Сеня - не слышит
- Я же тебе говорил, что ты найдешь свой путь со мной, - где-то из кустов, интересно, что он там делает ... Может и хорошо, что не слышит, - вставай, лентяй, пора идти! - Вышел из кущив.
- Да, ты прав, - встаю, - поехали.

***

Мы едем по забытой Богом и людьми дороге. Она настолько понадкусувана беспощадным бледным рыцарем - тем, что на каждой яме, подпрыгивая оставляем частичку души (старый МТ - не исключение).
Солнце, после дождей, дорвалось Земле и отдает все тепло, накопилось тоннами, поэтому печет неистово. Пече в черное МТ, в мою коляску, кажется, что нет места в этой железке, где бы оно не ад.
Несмотря на все мои мольбы, Сеня не позволил сняли черный шлем и я чувствую, как булькают мои мозги, как курица в бульоне, а по щекам текут струи пота. Смотрю на Сеню - он опять же, мужественно преодолевает все природные капризы и едет в черном шлеме потный и сосредоточения.
Во грохот мотора, периодические подпрыгивания и щедрое солнце, думаю о ночном происшествии. Я захотел жить, несмотря на свой разбитый состояние, я захотел. А для чего захотел? Или знак? С Небес наверняка: «Он потерял веру».
Наверное, этому парню было так не радостно на этой земле, что он так ... "Он потерял веру» - повторил про себя - это хуже чем жизнь. Он не захотел жить и ... У меня хуже ситуация, что я захотел?
От жары у меня темнеет в глазах и я вижу дорогу в темных пятнах. Словно где-то на горизонте стоит что-то, или кто-то, темное. Все плывет. Мои усталые, воспаленные глаза, после бессонной ночи, пекут и слезятся. Хочу заснуть, но постоянные толчки подкидывают меня примерно на пять см., над жестким сиденьем и я хряпаюсь костями, и мотаю головой. Сейчас стошнит. А фигура приближаеться и вырисовываются черты некой женщины в длинном платье и платке. Присматриваюсь - то Дева Мария, Ее статую часто составляют на этих дорогах, чтобы берегла, наверное. Она выгорела под лучами времени, но смиренно стоит и благословляет. Пролетели. Мы с Сеней набожно перекрестились, Сеня католическим, я православным крестом.
Я только достаточно разглядел табличку, убитая в низу, и первые буквы: Тебе. Что бы это могло значить?
«Тебе, наши молитвы», или «Тебе смирении приношения наши». Нечто подобное пишут на таких табличках.
Это несколько отвлекло от жалкого моего состояния. Но не надолго. Стараюсь смотреть не только на дорогу, а в сторону, в глубь леса. Там не пройдены чаще, чирикают птички. Наверняка там прохладнее. Как бы уговорить Сеню пересидеть жару? Посмотрел на него. Он держит твердо руль, губы поджал и острым глазом сканирует каждый клочок дороги.
- Сеня! - Не слышит - Сеня - я - я! - Не слышит.
Нет, не получится, это все равно, что кричать в стену.
Вдруг слышу сзади грохот машины - удивительно, здесь люди? Оглядываюсь и вижу красную «копейку», который несется как подожжена. Из открытых калиток звучит музыка, с очень глубоким смыслом: Есть - есть - есть. Но сигналят - Сеня не обращает внимания, как слон на Моську. Минута и они скрылись за поворотом. Что за песня? Наверное, какой-то рэп, рассказывающий о нелегких реалиях жизни рэпера.
Что-то мучает меня, будто что-то не доказано, не добачене, какое нек. И этот знак ...?
Сеня вдруг чего-то наклоняется ко мне и глядя на дорогу кричит:
- Что сказать?
Что он имеет в виду? Я ему кричу:
- Что?
- Что сказать?
- Кому? - Не понимаю.
- А-а, - Сеня машет рукой, и отворачивается.
Наверное, что-то привиделось ему. Ну конечно в таком аду и зайцы разговаривают.
Смотрю на дорогу - она ​​вся в пятнах, качается и перекачивается у меня в глазах.
Опять что-то замаячило на горизонте. Вглядываюсь, словно крест. Такой сильный, наверное каменный.
Доижаемо к кресту и Сеня резко бьет по тормозам, я едва успел выставить руки, а то нос разбил.
- Ты, что? - Испуганно спрашиваю.
- Этот крест здесь давно стоит. Из него течет живая вода - так говорят. Вылезай и напейся.
Я вылезаю обжигая руки о железо. Наш МТ весь горячий и грязный, стоит гордым старым конем. Снимаю шлем - какое облегчение. Я могу дышать. Особенно радуются мои волосы, они потные, слипшиеся, почувствовали воздуха и зашевелились.
Подходим к кресту, а у его подножия течет чистая вода в землю. На камне, рядом стоит стеклянная банка. Беру в руки, она раскалена. Быстро, превозмогая боль, подставляю под струю воды, пальцы медленно испытывают облегчение. Наконец моя душа чувствует холодный поток, питающий мое тело. Действительно - живая вода. Набираю, еще и на голову. Легкий боль ударила по воск, но это боль облегчения.
- Достаточно плескаться, дай и мне.
Сеня грубо вырывает из рук стакан и повторяет процедуру.
Интересный крест, здесь, посреди дороги, большой, мраморный, как его не «сперли»? А внизу, над животворным ручейком, табличка, порвана время, но последние буквы можно прочитать. Читаю: «Мира»
Сеня набирает воду и повернувшись ко мне с ехидным лицом выливает мне в лицо. Я закрываю глаза и словно пазлы, все по дороге, прочитанное и услышанное, мгновенно складывается в голове: «Тебе есть, что сказать миру»
Я стою ошарашенный, оцепенении, не могу произнести слова. Это послание мне ...
Просветление! Вот от чего вера! Мне есть, что сказать миру! Моя книга. Мое видение будущих людей. Вся моя работа была направлена ​​на это ...
Сеня снова набирает стакан воды и выливает в лицо.
- Что, прозрение!? А я тебе говорил, что эта вода живая!
Я помотал головой и вышел из оцепенения.
- Да, Сеньку, ты прав, - все что смог произнести.
- Ну, гению. Понабирают воды в бутыль, а я посмотрю, что там наш старый товарищ.
- Хорошо.
И я решительными шагами пошел к мотоциклу.

[relative infinity**]

Воспоминания ... (12)

Вспоминаю я. Как-то мы поехали во Львов с Лизой. Собирались не долго. В один день решили в тот же день купил цветы и через день ожидания - поехали.
Как только зашли в поезд, я быстро распределил вещи: получил самое необходимое, а сумки покидал под сиденье. Сели. Перед нами толстая женщина с заплыв, от жира, глазами - ест. Ест не стесняясь, бутерброды с колбасой, воняет, именно воняет, на весь вагон, и закусывает помидором. Ну конечно, поезд - это столовая, только сел, что делать?, Бингоу - есть!
Лизонька позвонила маме. Она звонит к ней раз десять на день.
- Да мама, все хорошо. Мы тронулись. - И смеется, выглядящий на меня.
Я улыбнулся.
Одним ухом слышу подробности нашего усадке в поезд, как почти не опоздали, как раскрылась чемодан и т.д., другим - чавканье. Весело!
Затем женщина завалилась спать, именно обрушилась, как падают огромные бабы половецкого периода, так и она: завалилась и сразу же уснула.
Жара неимоверная. Открыл окно, но все равно воздух стоит, как перед дождем.
Я сел работать, дорабатывать сборник стихов, которую потом не напечатали. Лизонька не переодеваясь, залезла на верхнюю полку и плачет. Я ей: «Что случилось?" Она отворачивается, ничего не говорит. Мне кажется, что я виноват. Блин, но она ничего не говорит!
Наконец вечер. Заказал чай и Лиза слезла успокоенная с полки. Сидит такая загадочная у окна и пьет чай. Я смотрю на нее.
Лиза, Лиза, Лиза ...
Кто она, загадочная Лиза?
Для меня не постигнута.
Кари большие глаза, глаза на пол-лица, глаза на пол души. Души хрупкой лепестки вздрагивает от одного дмуху ветра.
Она - поток слез. Вопрос - где она их берет? Наверное, есть где-то водохранилище.
Постоянных вздохов и ахов, постоянной драматичности дочь.
Иногда кажется, что если она порежется, из раны закапает голубая кровь.
Такое впечатление, что этот цветок занесен космические ветры с какой-то планеты по типу d - Любовь. Может поэтому она никак не приживется в чужой стороне? Может потому плачет и поэтому ей так неудобно в этом мире?
Может потому, она ищет свою Землю Обетованную, переезжая из города в город, из страны в страну?
Может, это она, прекрасная кутюрье, что сейчас сидит у окна, а на нее падает темно-синие свет, едва - едва пробивается сквозь быстро проходящий за окном лес, придает ее лицу благородной бледности и меланхоличности, и есть тот Алмаз и Истина, что каждый ищет в жизни?
Может, это она, непонятный гений, непонятная красота, непонятная целая вся ...?
Лизин глаза смотрят на меня загадочно - в середине души, и корячы - извне. Говоря: «Эта полемика - ни к чему."
Люблю ...
Мы пережили поезд неприятную женщину и пьяного мужчину, храпел всю ночь.
Первый день - бесцельно гуляли по Львову. Удивляясь человечности и искренности этих людей. На следующий день Лизонька потеряла карту и так расстроилась по этому поводу, что ходила как мелет беспомощное дитя. Постоянно разговаривала со своей мамой, и говорила, что ей все равно куда идти. Потом, когда я, извиняюсь, пошел в MakDonalds в туалет, какое мудила, обозвал ее горбатой Одессой. Когда я вернусь и она мне то рассказала, было уже поздно - его не было. Это меня так возмутило, что она меня утешала: «Тише, Максик, тише. Ну, козел, что ты поделаешь! "Я искал его глазами, спрашивал ее:« Не он? ", Думал, увижу - убью! Но ее хрупкие руки обняли мои плечи, глаза посмотрели в сердце - и я забыл злость, забыл, кто я ...
Этот неприятный инцидент повлиял еще хуже на ее настроение. И она ходила растеряна и дезориентирована.
Боже, такое впечатление, что Ты дал мне в руки очень хрупкое цветок. Она напоминает маленькое белое перышко. Одно неверное движение, или дыхание, или взгляд и она разорвется.
Я никогда в жизни так не вдохновлялся никем. Она полностью легла в мои руки - я не знаю, что с этим делать. Такая себе волшебное существо, такая неземная, такая нежная - в моих больших, неуклюжих, грубых ладонях.
На следующий день мы пошли на Лычаковское кладбище. Она рассказала о своих родителях. Что отец был тираном, избивал их. Как в пятилетнем возрасте, мама поехала с папой, был военным, где-то на войне. И она с братом осталась с бабушкой, которая говорила ей, что ненавидит девушек, и с дедушкой, который хотел умереть и сказал каждый день о то детям. Ее нежная детская психика не выдержала и с тех пор она грустная. Прямо царевна - Несмеяна. Только я тот рыцарь, что развеселит ее?
Мы идем в обнимку по кладбищу, она рассказывает, а я чувствую, может это моя фантазия, невпокоени души - слушают нас.
Наступил вечер, солнце садится - пора возвращаться.
Что-то треснуло у могил. Я смотрю - никого. Лиза, говорит, что там человек. Я ее не вижу. Говорю Лизы: «Возможно ли бомж, успокойся.» Но держу ее в объятиях. Она говорит: «Тише, тише. Там человек. »Оглядываюсь и снова - никого. Лиза начинает дрожать всем телом. Я молиться. Когда начал молиться вслух за эти души - они перестали дышать нам в затылок и окружать ужасом со всех сторон. Мы почувствовали их удивление - что мы пришли с миром. А солнце садится. Наконец и ворота. Идем к ним, ускоряя шаги. С расстояния - закрыты. Говорю: «Не переживай. Пойдем более забором, а если нет, перелезем. »С каждой минутой становится все темнее и темнее. Мне самому страшно: с обеих сторон темнеют могилы, но я этого не показываю, стараюсь. Подходим к воротам. Лизонька приготовилась перелезать. Я подергал их - подверглись! Открытые, Слава Богу!
Вышли. Сразу стало легче. И она мне улыбнулась, сказала: «Спасибо». За это «Спасибо», сейчас, я готов переночевать на том кладбище.
Если бы я мог уловить ее, но она выливается водой из рук и бежит печальным ручейком - прочь. Если бы я мог, чутким врачом, заглянуть в израненную ее душу. Если бы мог защитить от этого жесткого мира. Если бы мог ...
Если бы она меня любила, наверно все «бы», были бы осуществлены, но наверное, я не тот ...
Да, я много чего делал не так, только сейчас понимаю. Не уделял ей должного внимания, вел себя как ребенок. Может мне хотелось, чтобы меня понимали, понимали мою творческую душу. Но, глупый, творчество - отдает, а не сидит надменная и самовлюбленная: «Познайте и поймите меня». Напоминает ту тетю с поезда, который ест несмотря на всех и спит.
Может, это бы она также поняла, как понял я, но если бы любила ... Она такая демократическая, понимает и оправдывает все, а мне ...
Лиза не виновата в том, и я не виноват, что совершал ошибки. Ибо то время так думал. Мне нужно было до этого дойти. Некий этап созревания. Поздним, возможно ... Она не моя и никогда не принадлежала мне. Что за слова «принадлежала»? Дебильное. Никто никому не принадлежит!
Так, снова, я поступил, как ребенок. Нет чтобы пытаться ее вернуть - я поехал в Карпаты! Нужно было привлечь убитого мамонта ей в кровати и взять приступом, а лучше применить Троянского коня. Так, все это прекрасно ... Но так мало сложиться. Я повзрослел. Она, наверное, поняла, что не любит ...
Познавая жизнь, вижу, что все складывается в логические пазлы - это поступки, продиктованные нашим характером, темпераментом, чувствами. Так есть Всевышний, иногда вставляет свое. Своей могучей рукой, составляет эти пазлы и от Него зависит: сложатся они. Такое замкнутый круг: нас и Его, некий обмен энергией, такое себе жизнь ...

Три точки Любви ... (13)

Опять лье дождь и опять мы летим по потокам вод и разбитой дороге. Нас окружает черный лес. Он словно захватил нас, дорогу, дождь, все вокруг в плен. Я не вижу за два умереть ничего, дождь стоит стеной. Не чувствую ног, они настолько промокли и окоченели, вынимать их из той лужи в коляске, нет смысла. Не понимаю, как Сеня, что-то видит. Он летит не сбавляя скорости. На каждой ямке, холодная вода снизу коляски прыгает прямо в лицо - противно. Мы летим и на всю слушаем жесткий рок - круто! Он бьет крепкими толчками по венам. Его ритм, через вены, молнии попадает в сердце и оно бьется вместе с ритмом - такой круговорот природы.
- Сен - я - я, - кричу мотогонщика, - может не надо гнать - и - и?
Сенин глаза вросли в дорогу, он сосредоточен и поэтому не изменю.
- Сен - я - я!
Не слышит. Он летит к своей мечте, к внучке Бандеры. Ему уже считаются карие нежные глаза, детский носик, пугки розовые губы, которые говорят:
- Привет, Сенечка. Что, устал? Ложись рядом ...
Вероятно, что красавица весьма соблазнительная.
Отвожу взгляд в право - лес, за стеной дождя. Кажется, что сейчас его смоет, как и нас.
Но вот, мигнул, там внутри стены, там в глубине сосен. Словно огонек. Я присматриваюсь. Огонек следит за нами, он сколько бы я не хлопал глазами - стоит на том же месте. Огонек перерастает в большие четыре луча, что звездой смотрят именно на меня. Хочу вернуться к Сене, но не могу - звезда влечет меня. Она растет, растет, своими лучами щекочет лицо.
- Я любовь, - слышу шепот.
Ветер швырнул в лицо пригоршню воды - я проснулся, мотнул головой, но замечательное ведения!
Вдруг крепкий толчок справа. Словно загорелись все огни мира в моих глазах, как прогремели все салюты и голоса в моих ушах. Я закрыл глаза. Темно. Одиноко. Тихо. Только моя душа: «Господи, спаси и помилуй» - и так раз десять.
Открываю глаза - свет ослепляет ... Закрываю глаза. Встать не могу. Открываю глаза ... Сквозь режущий свет вижу лица Лизы и будто с неба кто-то говорит:
Жаждущий иду по пустыне,
Ты шепчешь: «Я рядом»
Сытый иду по асфальту,
Ты шепчешь: «Я рядом»
Плыву по бурлящем океана,
Ты рядом
Режу вены
Слышу: «Я рядом»
Ставлю свечку в Храме,
«И я здесь» - слышу
Лизу на Эверест, срываюсь,
Держись, я рядом
Одинокий сижу на крыше,
Чувствую, что ты рядом
Ты ветер - толкаешь к непреодолимому
Ты цветок - продираешся сквозь бетон моей души
Ты адреналином в сердце - заставляешь дышать.
И снова темнота. Темнота, насквозь, иглами пронзила меня.
Слышу, где-то на поверхности, далеко Сенин голос:
- Где Макс!
Но неуверенные шаги плещут по лужам.
- Где он, сука!!!
Хочу сказать: «Эй, я здесь», но туманит мозг какое-то сладкое расслабления. Мои губы упорно спорят с телом, шепчут: «Сеня, я здесь ...» Однако шепот очень слаб.
Вдруг чувствую сильные руки поднимают меня. Сознание возвращается, расслабление отступает.
Вдох - открываю глаза. Где я? Трудно веду головой вокруг. Что со мной? Не могу встать на ноги, они ватные. Вижу бородатого Сеню, улыбаюсь, он меня берет в свои крепкие объятия, я не спорю. Напротив, он мне сейчас нужен как воздух. Весь рычаг своего тела, сбрасываю на него - уверен, он выдержит. Хватаю его холодными и мокрыми руками. Какая-то теплая жидкость течет по лицу, некоординированной рукой, щупаю, смотрю - красный. Это что кровь? До меня дошло - мы попали в аварию ... Чернота ... Теряю сознание.


Во мне кипит океан. Да, я его чувствую. Вот он бурными волнами бьется о скалы рядом. Вот я вижу эти волны, высокие, трех метровые. Вот они все в пене, летят на меня, а я стою на берегу и не могу пошевелиться. Но, Макс, тебя сейчас накроет, беги. Не могу, стою - связан. Не могу! Не могу!
Открываю глаза от своего крика.
Передо мной деревянный потолок, чуть ниже уголок с какими-то травами, висящие собраны в кучу. Ниже окно маленькое, сквозь него едва пробивается дневной свет. Оно лучами бьется у него, как птичка на зиму. Но стекло, глухое птичьим мольбам.
Поворачиваю голову влево и застывает от страшной боли. Боже, что со мной, где я? Дрожащей рукой щупаю голову - перебинтована. О нет, опять. Слышу, надо мной нежен, как мед, голос:
- Проснулся? Наконец-то! А я ...
И чувствую теплые руки на моей груди. Поворачиваю голову и через невероятную боль, открываю глаза. Вижу перед собой, сначала: черные, большие, грустные, болезненные, чувствительные, но соблазнительные, ласковые, целебные глаза девушки. Затем зрение рассветает и вырисовываются иные черты: маленький носик, розовые щеки и пугки уста, которые говорят:
- Как ты себя чувствуешь?
Словно сама Любовь, посетила меня ... Где-то далеко, щебечет птичка, аккомпанируя Любви.
Силюсь произнести, хорошо, но не могу - уста будто не мои.
Вдруг кто-то толкнул меня в плечо, мне бы вернуться, а не могу.
Слышу Сенин голос:
- Что, чувак, проснулся наконец!
И Сенина сияя рожа с разбитой губой и синяцюрою под левым глазом, появилась в поле моего зрения.
- Пусть он отдохнет, - звучит песня девушки.
Я слышу родной западно диалект и закрываю глаза ...


Вдох - открываю глаза. Деревянный потолок надо мной с узелками каких-то трав по углам. Где я? Мне кажется все это знакомым. Почему я лежу? Подъем! Сел на кровать. Голова кружится. Помню только глаза, большие, черные и ласковый голос ... А где Саня?
Скрипнула дверь, я взглядом к ним, вошел Сеня.
- Сеньку, мы где? Что случилось?
- Чувак, Слава Богу, ты проснулся. А мы думали ты завтра встанешь, а ты, молодец, сегодня уже!
Он подошел ко мне и сел на кровать.
- Мы сжег аварию?
- Да. Но это не главное. Помнишь, я тебе говорил, о бабушке, что хотел найти, то не ее конечно, а о внучке Бандеры. Помнишь?
- Ну.
- Да, мы здесь. Они сами нас нашли и вылечили тебя. Прикинь, тут не одна, а две девицы! Одна брюнетка, что тебя лечила, кстати моя, а другая блондинка. Советую! Девка - золото.
Санин сватовства перебили дверь, скрипнула. Домой зашла пожилая женщина, даже я бы сказал, бабушка. С посохом и серыми недобрыми глазами. Посмотрела на меня - рентгеном просветила. Мне стало жутко. «Баба Яга» - промелькнуло.
Но Баба Яга подошла мягко погладила по голове, а глаза стали синими и дружеские.
- Как ты себя чувствуешь, дорогой? - Заглянула в лицо.
- Бабушка, а вы, кто? - Сеня толкнул меня в ногу - я что-то не то ляпнул.
Это ее обидело, наверное.
- Мне только что 99 лет! - Ответила она колко и резко перевела тон на ласковый, - я еще ого - го, миленький ...!
Провела по моей небритой щеке, шершавой рукой. Я не понял. Посмотрел на Сеню, его глаза показали, что также ничего не понимают.
Ситуацию спасли старые скрипучие двери. Они скрипнули и за ними появились две девушки. Они словно ангелы, голова моя закружилась. Другие события я видел во сне.
- Бабушка, - черноволосая, - он еще слаб, пусть спит.
- А я ничего не делала, - бабушка стала у печи. Огненные лучи плясали на абсолютно молодому, замечу - привлекательный, лицу.
Белокурая мне:
- Ложись, - и за плечи тянет в кровать.
- Угу, - дурак, только то и смог сказать.
Она мягкими пальцами лащить мои волосы, ну то, что не перебинтовано. Она лащить мои небритые щеки ... Она лащить мои груди ... Засыпаю ...

[relative infinity**]

Любка ... (14)

Уже два дня, как ничего не делаю, как выздоровел. Это меня бесит! Словно хочешь в туалет, а нечем. Хреновое чувство, я вам скажу.
Рублю дрова. Для чего? Потому рублю.
Хрясь - одно полено пополам.
Хрясь - другое.
Снял футболку, солнце печет по плечам - пусть - мне наказание! За что, правда, не знаю ...
Что-то мучает меня. Тяжелым ядром ворочается в голове - мучает меня. Что-то родится скоро - я чувствую.
Поэтому - хрусть - полено пополам.
Из дома вышел Сенька. Я не обращаю внимания.
Он потянулся и пошел умываться к самодельному, состоящий из обрезанной двух литровой бутылки, рукомойника.
Умылся, как рыцарь средневековья: широко и одним жестом. И весело мне:
- Мксе, доброе утро! Что делаешь?
Я не хочу разговаривать. Но воспитанность берет свое.
Бурчит:
- Нижний брейк танцую, не видишь?
- Да вижу. С Топором - эффективно смотрится. А тебе можно, у тебя голова?
- А что голова? Не слетела и Слава Богу!
Хрясь полено, топор застрял.
- А тебя девушки отпустили?
- Я сам себя отпускаю.
- А - а ... А зачем ты рубишь?
Раздражает. Отвечать? Ну, так конечно, он же друг!
- Потому, мне негде сил дети, надо писать. Но девушкам нужна помощь.
Сенька иронически:
- А - а - а, - и внезапно очень серьезно, - черноволосая моя, зарубил?
Неужели он думает, что я то рублю дрова ради девушек? Верниш, так, ради них, но мне нужна прежде всего утешение.
- Сеньку, - возвращаюсь к нему и смотрю в глаза, - я неделю не работал у меня ломка, своего рода, понимаешь?
Смотрю на него в солнечных лучах. Он кажется коренастой скалой, но такой прозрачной для меня.
- Понимаю, - внезапно, - но, черноволосая - моя.
Я не выдержал.
- Брюнетка, блондинка - мне все равно, у меня ломка ...!
Хрясь - полено пополам.
Друг, я понимаю, ломка у в сех по разному проявляется. Смотри, потому обижусь. Но, черноволосая - моя!
Что, с ним спорить?!
- Хорошо, я понял. - Отвернулся, хрусть - пополам.
На двор вышли две красавицы: брюнетка - Оксана, и белокурая - Марина. Они хорошо одеты: в национальные костюмы, которые мне так нравятся на девушках. Вышли - как две белые голубки улетели во двор. Я очарован стою, рука самовольно опустила топор.
Обе подходят босыми ногами ко мне.
Брюнетка:
- Макс, ты супер, кто еще нам нарублю дрова.
Белокурая:
- Макс, у тебя такие сильные руки ...
И она коснулась моей руки ... Боже, ради этого стоит жить. Сердце забилось. Я посмотрел ей в глаза - глубокие, зеленые. Словно болото, они окружили меня, и затягивают, затягивают ... Сейчас утону в них. Спас меня прикосновение чернявой к моему плечу. Оглядываюсь. Вана, Боже, эти карие глаза - влекут дыханием предутреннего леса, дыханием росы, свежести ...
- А плечи мужественные как скала.
Вдруг чувствую взгляд друга, именно друга. Оговтуюсь.
- Девушки, - делаю шаг назад, - извините, я только дрова рублю, а Сеня, кстати, первый начал. И всю эту кучу, - показываю дрожащей рукой на метровую кучу дров, - он нарубил, а я так, помогаю.
Оксана и Марина пошли, наверное захотели меня посмотреть с расстояния и оценивая белокурая:
- Молодец, тест прошел!
- Какой тест?
- На любовь, - смеется блондинка, - но все еще впереди ...
Смотрит на меня волшебница, улыбается сладкими устами, из глаз мед течет. Что-то знакомое мелькнуло в голове. Я слышал о них. Мне рассказывали байки о красавицах, которые живут в Карпатах и ​​охраняют Любовь. Они словно ангелы, как Амур в древнем Риме, так Любки у нас. Сейчас понимаю, что это были не байки.
Я к ним:
- А вы, что охраняете Любовь? - Наивно, как дурачок.
Брюнетка загриваючы со мной:
- Может, но Сеню, слышишь, его ждет любовь.
Сеня посмотрел чернявой в глаза и повис у них на десять минут, возникла неловкая пауза, в которой белокурая послала мне воздушного поцелуя. Я смутившись, отвел глаза, но мне кажется ее это понравилось, Боже! Наконец Сеня оправился от чар и, молодец, вспомнив о друге, видрик:
- Счастливое?
На что черноволосая не отрывая взгляда от меня, таинственно:
- Любовь - уже счастье ...
Я вижу Лизу. Ее глаза, ее лоб, губы ... Для меня, она - любовь. А, Любки как видят все, смотрят на меня глазами, смеющихся и режут ржавым лезвием по сердцу своими глазами и улыбками. Не выдержал, отвернулся. В руке топор - хрусть - полено надвое. Сеня, молодец, понимая:
- Он, - показывает на меня, - уже любит ...
Белокурая оценивая меня, утону в очах, поэтому смотрю:
- Я вижу, но не то - это, что сейчас. Он мужественный. А мужество - это ствол любви.
Не смотрю на нее, не совсем понимаю ее. Понимаю одно - это пророчество. Но, о чем оно, не знаю, может и не надо знать до времени ...?
Сеня стал посреди двора могущественным богом, широко расставив ноги. Интересная картина: большой, с бородой, тело мохнатого Аполлону, стоит посреди сельского двора где пасутся куры, тупые существа, которому к делам духовным нет дела.
- Я тоже мужественный, мне не будет любви? - Как ребенок спрашивает мамки, клянчит этот мощный Сеня.
Брюнетка посмотрела на него блестящими глазами, глазами молодой ведьмы - в ее жилах бурлит волнующая кровь. Посмотрела, и разочарованно:
- Да, ты мужественный ... На войну бы тебя в сороковые, но и мужество нужна ... Ты не смог бы в три часа ночи - за сушамы, просто потому, что ее захотелось и не на такси, потому что денег только на суши, а затем две недели на сухарях ... - и глаза на меня, словно видела, что я делал. Сердце забилось. Я хочу убежать в лес - то мука - воспоминания. Слезы ... Господи, я как баба, перестань.
- Или, из другого города на последней электричке, - добавляет жару в огонь блондинка.
Обе глаза на меня. Неужели они решили меня зарезать без ножа?
Белокурая ласково мне:
- А ты был в знахаря? - Подходит ближе.
- Нет, - стою, вспотевшим и храбрым рыцарем на солнце.
«Подними глаза» - подсказывает голова. Поднимаю и смело смотрю в зеленые манящие глаза. Она подходит. Глаза ее притягивают, манят, я очарован ...
- Так пойди сегодня ночью, уйди. Тебе нужен ответ.
Словно дурак не могу снять с лица улыбку, она приклеилась, а глаза заволокла поволока зеленоглазой Любки ...
Но что это я! Она сейчас съест мой мозг. Отрываю глаза. И из сердца рублю дрова. Хрясь - полено пополам. Но слова о знахаря - гудят в голове.
- А, где тот знахарь живет?
Блондинка всего подходит, лучше скажу несется над землей, ко мне. И уже на ухо:
- Вон, видишь, гора? - Белая бледная рука, тонким пальцем указывает на высоченную гору, что ее вершина в облаках.
- Да.
- После полуночи, выходи, возьми нож, границы того леса, - снова тонкая бледная рука у лица, - я тебя провожу ...
Но поцеловала нежно, словно мотылек сел на лоб.


После полуночи я вышел. Сердце бешено бьется. Луна гуляет по двору господином. Из конюшни мука корова. Я играю бабочкой «ножом», подарившей Лиза.
Лиза, помню эти звезды, когда мы были вдвоем в Крыму. Никого рядом, ты и я. Рассказывал тебе созвездие Большой Медведицы, что у нее есть еще две звезды, о которых не знает никто на этой земле, те звезды подарили мне мои родители. Там в хвосте ... Ты сказала тогда:
- Да, дорогой, - чтобы успокоить, я говорил со слезами на глазах. Это бесит, но ты, то сказала и мне было приятно.
- Дорогой, ты готов, - щекочет женский голос сзади.
Огляделся.
- Я всегда готов, л ... - слово застряло в горле.
Она в белом с вышивками плате до колен, босса, будто моя откровенная моя, медленно ко мне приближается, соблазнительно мне ...
- Ты запнулся? Я тебе не мила?
Так, эта девушка - очаровательная, так соблазнительно светит луна, но ...
- Любко, я люблю другую.
А она приближается со своим зеленым туманом глаз.
- Я знаю. Я все знаю ... Пойдем ...
Неожиданно оказалась рядом, взяла за руку - и мы стоим где-то на поляне залитой лунным светом. Минута - и я один, посреди этой поляны, и ветер, что касается головок деревьев. Жутко, вокруг - никого. Голос ее сзади, из за кустов:
- Что любовь, знаешь, милый?
Честно говоря, когда они называют меня Любчиком очень раздражает! Понимая игру мгновенно включаюсь и оборачиваюсь резко - поймать, увидеть глазами. Но вижу лишь тень, мелькнувшую.
- Знаю! - Твердо.
Голос ее сзади, соблазнительный, призывающий, женский, я должен уже выработать иммунитет к тому голосу, ни, он снова и снова - играет как на тех клавишах, но по другому.
- Нет, не знаешь ... А хочешь, познать?
Я снова резко оборачиваюсь. Мне не нравится эта игра.
- Короче, Любко, или веди меня к знахаря, или оставь! Достаточно играть!
Смех, раздирающий грудь, заржал вокруг, потрясая деревья, смех леденящего душу смех, после которого появляются привидения в кино. Голос ее сзади меня:
- Оставлю и тебя съедят волки.
- Послушай, милая, выходи, поговорим. Если нет ... Никто меня не съест, я верю в Бога.
По моим словам колеблются дерева и стала передо мной.
- Веришь в Бога ... Хорошо, а ты веришь в любовь?
- Верю.
- И что есть Любовь?
- Она не дело, нельзя говорить «что».
- Твоя девушка тебя бросила, и то есть Любовь?
- Она не девка! И она не бросила, а думает.
Наш диалог похож на перестрелку, и все же готов продолжать, просто ради разобраться. Зеленые глаза - кинжалом в глаза, не смотрю.
- Думает! И то есть любовь?
- А ты знаешь, что есть Любовь? - Получила.
- О, я Любка, и я знаю, что есть Любовь.
Марина начала приближуватись. Не смог, смотрю в ее водовороте - глаза. Они затягивают меня, затягивают - соблазняют. Так тона в них, что забыл где я и что рядом творится. Я вижу глаза - зеленые, я вижу уста - открыты розовые, вижу - грудь - пугки ... Я хочу ... Хочу ...
Звонок мобильного. Что за мелодия - не понимаю, я весь в Марине. Луна «ОперацЫя« ы »». «Малая» - мысль. Но это лунный свет, но она, зеленые глаза ... Настойчиво - «ОперацЫя« ы »». Не отворачиваясь, беру трубку.
- Алло ...
- Я, поняла, почему ты любишь лизу, - пришел - слова эти холодной водой на лицо, - потому, что ты реально любишь, внатуре. И я это внатуре ащутила! - Со мной говорит Мала. Прихожу в себя. - Я полюбила. Я понимаю, почему ты пишешь стихи. Ты не спишь, ты меня слышишь?
- Да, Малая, слышу. И я действительно люблю. - Марине, что рядом говорю и смотрит на меня, - и с именем ее пойду на смерть.
Прервалась связь.
- Это я оборвала, - Марина невинно в глаза, - я в тебе разочаровалась. Ты тот! Поверь, тебя много, что ждет.
- Понимаю, что возможно причинив боль? Марино, ты прекрасна, я ...
- Не надо, я Любка, и я проверяла тебя. Но прав знахарь, ты особенный.
Я хочу сказать, но она:
- Тише, слушай: пойдешь налево - найдешь ложь, пойдешь направо - найдешь любовь, а прямо пойдешь - все ответы найдешь.
Я проследил за всеми движениями белой, нежной ручки. Взяв свои, с мозолями, руки и поцеловал.
- Спасибо, Марина. Ты, моя Любка.
Ее голос изменился со соблазнительно - туманного на покорно - девичий.
- Да, я твоя зазноба, милый ... Ты покорил заколдованный сердце, волшебницы, не принадлежало никому. Ты ... - она ​​опустила зеленые глаза, а черные проститутки, цвета крыла вороны, опустились тихо и покорно, - Ты, целующий сначала меч, а потом женщину ... Я давно не встречала таких ...
Мне приятны эти слова, но:
- Я только ребенок, как говорит Лиза, - держу Любку за руку и чувствую, как она дрожит, - и ничего из меня не получится ...
Глаза Марины пламенем загорелись, в них мигнула жгучая молния.
- Ты? Ты отважный из мужского рода, как она смеет смертная такое говорить! Ты! Хочешь, я прокляну ее? - Она это очень серьезно. Ее глаза - мечи острые.
- Стоп, нет! Может просто я в последнее время переменился. И ты видишь глубоких изменений - действие. Она замечательная, а я ...
- Ты, дурак, - краткая она руку, - ты сможешь достичь любых вершин, я чувствую, - Любка закрыла глаза, - Ты можешь ... Стоп. Ты принесешь миру замечательную новость ...
Она засветилась изнутри, словно в ее теле засветились тысячи лампочек. По руке от нее ушел теплую струю энергии, я не отнял руки. Она своим светом разлилась по каждой клетке, по каждому нейрону.
- Иди, тебя ждут. - Открыла глаза. И еще: тихой лес, месяц и он, как простая девушка, - Иди, я буду с тобой во всех испытаниях судьбы. - Посмотрела ярко зелеными глазами - душу пополам, как я дрова, - иди ...
Я с трудом отпустил руку.
- Куда, скажи мне?
- Суды, - она ​​поставила меня на стезю залитую лунным лучиком и дальше блуждающую в темноте леса.
- Я с тобой, помни.
Оглянулся к ней, а не поляне - никого. Я сам и тропа - заманивает загадочностью и разгадкой ...

[relative infinity**]

Мольфар. (15)

Иду по тропе, которая показала Любка. Как только что зашел в лес - деревья обступили меня, тропинка стала узкой и едва заметной. Высоченные ели шумят в горе, сильный ветер качает их головы, от того безобразия они противно и жутко скрипят, словно привидения - запугивают. По лесу эхом раздается то скрип. Захожу в самое сердце леса - тьма обступила. Что-то в кустах шевельнулось, остановился, замер, краем глаза смотрю туда. С оттуда вышел еж, обнюхивая дорогу по которой идет. Слава Богу, ужас отступил от сердца. Я даже улыбнулся своей переляканости, как розовое девчонка! В конце концов - это просто ночной лес, со своими звуками, со своей жизнью. В день, когда есть свет, я не боюсь. Тем более, мне нужно сделать, просто необходимо.
Иду дальше, вдруг слева на дереве, над дорогой - большие желтые глаза, на меня. Достаю нож, чтобы это не было, оно не убьет меня. Направляюсь на них, не отворачиваюсь, сердце Калата, горло пересохло, но я иду. Неожиданно послышался биение крыльев, глаза взлетели и повернув, полетели вдоль дороги, вперед. Может это слуга мольфаров?
Вдруг вижу, что-то светлое между деревьев. Ускорил шаги. Рассветает - то широкая поляна. Подхожу ближе и чувствую пьянящий запах цветов.
Передо большая, разноцветная лужайка. Лунный свет освещает ее рисуя различные пятна лепестков. Подхожу к ней смело, словно завороженный. Интересно, в таком количестве и вместе я не видел столько цветов. Ветровые тут гулянка, он качает разноцветные пятна цветов.
Я вышел на середину. Какая красота ...
Все так гармонично: месяц, звезды, эти благоухающие цветы, ветер, играет с моим чубом, даже черный лес вокруг. Я распростер руки навстречу ветру, вдохнул свободный духмьянний поток и закрыл глаза ... Чуть не упал. Отлично! Открываю глаза и вижу в темноте деревьев - глаза, пристально следят за мной. Слуга, снова.
- Эй! - К нему, - Позови знахаря, пожалуйста!
Но у глаз, появились еще одни, потом еще одни, и звезды на небе, они заполонили темное пространство вокруг меня. Одновременно с появлением глаз, плохо рычание окутала поляну. Понимаю - рычание направлено на меня. По рычанием - клацанье зубов, за ним тяжелое дыхание.
Я стал единственным слухом, единственным ухом. Слышу и чувствую все вокруг себя. В руке теплится от напряжения чем. Чувствую, что готов биться не на жизнь, а на смерть, здесь и сейчас. Готовность пришла, вместо страхов.
Какое-то странное, спиной, для меня, городского жителя, предчувствие, нападения сзади. Вот, я вижу своим невидимым глазом, как лапа одного из волчиц ступает в зону лунного света, вот появляется ее убийственная, большая морда и глаза целенаправленные, хищные, смотрят на меня, как на легкую добычу.
Почувствовал внутренний толчок силы, резко развернулся и волей, не криком без смысла, сделал шаг, и громко: «Ну» - к ней, а в руках нож, готовый к нападению.
Минута. И волчица скрылась, рык вокруг прекратился, глаза исчезли, словно и не было. Такое бывает только в фильмах ужаса о вампирах, когда покажешь им крест.
И снова - тихо, только ветер гуляет по лужайке и играет моим чубом.
Я стою на страже, чувствую всем телом, каждой клеткой. С права зашевелился куш - резко обернулся.
С оттуда выходит низенький старичок в гуцульском одеты и что-то мурличе себе под нос, не обращая на меня внимания. Он похож на того ежа, такой же на своей волне. Начинает рыться в земле, что-то достает и рассматривает под светом луны.
Может это и есть знахарь?
Подошел к нему поближе, ножа не прячу, все возможно после волков.
- Здравствуйте, дедушка.
Он посмотрел на меня острыми, возможно серыми, не разглядел, глазами, словно просканировал, увидел каждый уголок сердца. Мне стало не по себе.
- Какой я тебе дедушка?! Мне только сто лет.
И снова опустил голову, барахтаясь в черной ямке.
- Простите. - Смутився. - Но, Вы знахарь, что я ищу?
Не поднимая головы, он взял червя и начал есть, как спагетти, говоря:
- Не знаю, знахаря ты ищешь, но психолога - точно.
Странный старик.
- Вы шутите?
- Червя хочешь? - Протянул мне грязной, скользкой жителя земли, не глядя на меня.
- Кого? - Не понял я, может шутит?
- Вот дурак, а еще ... - последние слова зажрались его чавканьем. - Червя!
- Нет, спасибо.
- Ну, как знаешь, очень вкусно, кстати.
Он выкопал какого-то корешка и выпрямившись начал рассматривать, подняв его над головой.
- Вы шутите? - Повторяю.
- Молодой, я не шучу. - Задумчиво смотрит на корешок, - Жизнь - истинно. Я лишь говорю, то, что вижу, а это и есть шутка.
- Простите, не понимаю?
Он снова посмотрел колючими глазами на меня при свете луны, и я разглядел его: острый нос, тонкие губы, вытянутое лицо, изрезанное морщинами, но кожа так плотно обтягивает череп, что их почти не видно, однако видно каждую косточку черепа, такое впечатление, что его вырезали из камня. Его глаза снова просканировали меня с головы до пят, не удивлюсь я, если в его голове и сама картинка, что и в Терминатора.
- Ты такой умный, писатель, художник, а этого, простейшего, не понимаешь? - Глаза в мои - тонкой иглой, - Все ты понимаешь, только не воспринимаешь.
Я храбро не отвожу глаз.
- А откуда вы меня знаете?
- О, то вопрос в вечность ... Ну, к делу. Зачем пришел?
И я, как дурак.
- А, вы знахарь?
Дедушка улыбнулся, отвел глаза и землю, раздумывая:
- Если скажу «Да» - ты отстанешь? Нет. Если скажу «нет» - отстанешь? Так. - Решив, на меня. - Говорю - нет, - с вызовом.
- Но Вы же знахарь, которого ищу. - Твердо.
- Ты долго мое время занимать очевидным вопросом? Говори, зачем пришел, потому что мне еще крысиные лапки мариновать.
У меня поднялись брови от удивления. Мольфар заметил.
- Шучу, это уже прошлый век, сейчас их запекают в микроволновке. Но расслабься, ты, - он подошел к пню и сел, - говори, слушаю.
Я приблизился. Если он обо мне знает, нет смысла, что-то скрывать.
- Что, мне делать? Скажите, кто я? К чему иду? Понимаете, эти вопросы ...?
Он поднял руку, остановив меня.
- Молодой, ответы на эти вопросы, ты получил по дороге сюда. Я говорю, что ты видишь и не воспринимаешь.
- Хорошо, не воспринимаю. Глупый, понимаю. Расшифруйте.
- Первое: ты захотел жить, второе: почувствовал веру в себя, третье: почувствовал любовь, четвертое: поняв ошибку, взял верх над страхами. Ты богатых человек.
В моем сознании пазлы мгновенно складываются друг к другу, это знахарь запустил точную программу.
- Я вообще, - продолжает он, - не понимаю - зачем я тебе? У тебя любимая уезжает, а ты ведешь, словно малое дитя, куда-то уехал, слушаешь какого-то толстолоба с атрофированными мозгом, крысиный хвост ему вместо языка, хотя и вторая, как ты его называешь. Что с тобой? Тебе Бог дал великий дар, который ты открыл - пользуйся им.
Стою растерянно, его слова, словно капли дождя, капают на голову и будят меня от спячки.
- Какой дар?
- Вот, дурак! - Стукнул руками по коленкам, - Ты написал книгу о новых людях, помнишь? Э, ты меня слышишь? - Заглядывает в лицо.
- Слышу.
- Ты жив, как побледнел?
- Нет, я все слышу.
- Хорошо. Эта книга - пророчество ...
- Но, его не печатают, - перебил его.
- А ты давно звонил в редакцию?
- Давно ...
- То-то! И не перебивай старших от тебя!
- Простите.
- И чего ты кого-то слушаешь? Май силу отстаивать то, что у тебя есть. Если оно у тебя есть - то ты имеешь право, а если понимаешь, что имеешь право, то есть и силу реализовать. - На одном дыхании выпалил знахарь. Но переведя дыхание, далее - Я похож на сектантского проповедника. В конце, еще нужно сказать: «Алелуя, брат!"
- А, вы шутник!
- Что-то в тебе все поздно доходит, как до жирафа. Прокрути в голове начало нашего разговора.
- Вы о том, что Вы шутите, так все и есть шутка? - Словно ребенок, который знает правильный ответ.
- Нет, все не есть шутка, но без шутливого взгляда, можно долго депресуваты, как ты, например.
- Что мне делать?
- Ай, лягушку тебе в штаны! Иди, живи, твори и главное: люби. Дошло?
- Спасибо, - улыбаюсь, - я ушел?
Мольфар посмотрел на меня своим пронизывающим взглядом и серьезно:
- Иди с Богом, ты Им избран. Будь достоин того призвания.
Положил руку на мою голову и исчез.
Начинает светать. Лес наполняется пением предрассветный птиц. Я уставший, но просветленный, увидел тропинку к Сене и милок. Решительной рывок - побежал по ней.

Post Scriptum.

Саша остановил свой черный BMW 320, возле своего офиса. Приятная блондинка, с большим бюстом и глазами, Саша лично просматривал резюме только с фото, улыбнулась ему.
- Здравствуйте, Александр Сергеевич. Приятного Вам дня.
Саша был в хорошем настроении.
- Спасибо, Светочка, - и бросил оценивающий взгляд на прелести девушки.
- Я не Светочка, я Анечка, - и голубые глаза волшебной коровы.
- Дорогая, - подошел к ней широкими, уверенными шагами, глядя на бюст, - для меня ты, Светочка.
Анечка, оказалась умнее Сашка. Сказала про себя: «Пошел ты, задницы, козел!", Улыбнувшись обычной фальшиво - очаровательной улыбкой посмотрела на него глазами тупого блондинки.
- Вас ждут. Юрий Самсонович.
Саша внутренне подтянулся.
- Спасибо, Светочка.
Бросив на ее бюст последний, голодный взгляд, зашел в кабинет.
Хорошо, что Он не слышал, как за спиной раздалось, как проклятие:
- Казела!
В кабинете развалившись в кресле хозяина, сидел Юрий Самсонович, толстенный украинский еврей с сомнительным прошлым, и читал книгу.
- А, Александр Сергеевич, сдадите.
- Здравствуйте, Юрий Самсонович, - Саша сжал его влажную руку.
- У меня к тебе дело. Мне надо что бы ты прорекламировал одну книгу. - Сразу перешел к делу Самсонич.
- Да, я слушаю, Вас. - Саша сел рядом на стул.
- Моя дочь прочли эту рукопись, а у меня очень умная. И ей понравилось! - Он развел толстые руки. - И она сказала мне: «Папа, если ты (говоре с одесским акцентом) все-таки хочешь оставить след в истории, сделай так, чтоб эту книгу прочёл каждый школьник!" И я прочёл ёё, ты знаешь, я тебя скажу, она стоит рекламы . Я подумал, кто у нас лучше, это может сделать? Правильно, - он ткнул жирным пальцем у Саши, - Это ты! Ну, у меня много дел. Я оставляю рукопись. Прочти, подумай, и Начинай. Да, так, чтоб сразу он стал знаменитым!
Юриий Самсонович, трудно встал и толстыми ножками поковырял к двери. Саша подскочил и открыл дверь.
- Досвидания, Юрий Самсонович.
- И тебя не больна.
Закрыв дверь, Саша подумал: «Козел!». Вернувшись к столу, посмотрел на рукопись. Подошел и не читая заголовка и автора открыл первой странице. Буквы. Затем перегорнувн на последнюю, посмотреть, сколько страниц вообще. Печально вздохнув, сел в кресло и начал читать:
«Компьютерный гений, виснет по ночам в Инете.
Что слушает в MP - 3 формате грохот музыки в ушах.
Узнает информацию одним замахом пальца.
Мыслит творчески, нестандартно
Чувствует стиль
Имеет отличный вкус
Знает три языка
Разбирается, хоть немного, во всех областях науки
Зарабатывает на жизнь своим умом и талантом с помощью всемирной сети.
Ест с утра мальчик с молоком, обед съедая в кафе.
Целеустремленный одиночка, знающий политику Англии, Франции и всех стран Европы, и не только Европы.
Разбирается в законах, не хуже юриста.
Не конфликтный, спокойный.
Смотрите на мир сквозь призму личной реале.
Просыпается с новой идеей.
Играет на двух музыкальных инструментах.
Одет со вкусом, но абы как.
Подстрижена коротко, подстричься не успел.
Его родители, инженеры, всегда недовольны им.
Он романтик, читающий на память Л. Костенко, Т. Шевченко и В. Маяковского.
Знающий подноготную Второй Мировой Войны и факты голодомора.
Страдает немного меланхолией и осенней депрессией и вместе с этим неисправимый оптимист, что надеется открыть «Вечный двигатель»
Ценит время, но постоянно опаздывает.
Он (Она) может управлять процветающей фирмой, быть успешным менеджером ...
Но зачем ...?
Они узкая лента посреди синей, серой и розовой молодежи.
Но именно они, эти гении - будущее. "
«Что за хрень» - раздраженно подумал Саша.
Закрыв рукопись, прочитал имя автора и название:
Максим Трубки
Город Желтых Фонарей.

[relative infinity**]

Вынуждена признаться, что не произвело впечатления. Впрочем, я и не дочитала до конца..Чувствуется продуманность фраз,не хватает жизни, много описания бытовухи.
Картины талантливее , это несомненно!!