Родился 29 октября (10 ноября) 1894 года в имении Студенки Сядской волости Тельшевского уезда Ковенской губернии в семье потомственного военного [1] , подполковника в отставке из полоцких дворян, мать - баронесса Вера Бир-Брау-Браурер фон Бренштейн происходила из родовитой голландской семьи. Детские годы частично прошли в Студенках, имении, которое являлось частью владений князей Радзивиллов (позже — Витгенштейнов и Гогенлоэ). После разорения семья переехала в Петербург. В 1905 зачислен в Ярославский кадетский корпус. Учился со средними баллами. Высшие — по закону Божию — 11, географии — 10, рисованию — 9.
Петербургский период жизни
В 1907 по просьбе отца переводится во 2-й кадетский корпус в Петербурге. Успехи в учёбе снизились. Отчасти это было связано с состоянием здоровья, во время учёбы неоднократно болел.
В 1909 познакомился с Г. И. Чулковым и С. М. Городецким — начал рассылать по газетам и журналам свои стихи. Первые стихи опубликованы в корпусных журналах «Кадет-михайловец» и «Ученик». Первая серьезная публикация в 1910, в петербургском еженедельнике «Все новости литературы, искусства, театра, техники и промышленности» были напечатаны 2 стихотворения «Осенний брат» (Он — инок. Он — Божий") и «Икар». Предположительно в этот же период познакомился с А. А. Блоком. Находился под влиянием И. Северянина, Н. Гумилёва, М. Кузмина — последнему был рекомендован С. Городецким для принятия в Академию стиха. С 1911-го участвует в северянинской Академии эгопоэзии.
С 17 марта 1911 заведует художественным отделом еженедельника «Gaudeamus». 25 октября «уволен из корпуса на попечение родителей» (из 5-го класса) «согласно прошения его матери». В декабре выход первого сборника «Отплытие на о. Цитеру» (на титульном листе — 1912 г.)
В 1912 приобретает первую, небольшую известность в петербургских литературных кругах. (Публикации в изданиях: «Нижегородец», «Петербургский глашатай», «Новый журнал для всех», «Гиперборей», «Сатирикон»). На встрече по поводу 25-летия поэтической деятельности К. Д. Бальмонта знакомится в «Бродячей собаке » с Н. Гумилевым. На этой же встрече присутствуют А. Ахматова, Вас. Гиппиус, О. Мандельштам. Весной 1912 г. — принят в «Цех поэзии». В ноябре — выходит из кружка эгофутуристов. Декабрь — знакомство с Н. А. Клюевым.
В 1913 печатается в газетах «Русская молва», «День», журналах «Аполлон», «Сатирикон», «Нива», «Современник» и является вольнослушателем Петербургского университета. В середине апреля участвует в манифестации вместе с О. Мандельштамом на площади Петербурга по случаю взятия турецкой крепости Сутари черногорцами. 13 октября знакомится в Тенишевском училище с Г. Адамовичем на лекции К. Чуковского о футуризме.
С 1914-го постоянный сотрудник журнала «Аполлон», занял в нём место Н. Гумилёва, ушедшего добровольцем на Первую мировую войну. Публикует в «Аполлоне» обзорные статьи о военной поэзии. Участвует в альманахах «Отзвуки войны», «Пряник осиротевшим детям», «Зеленый цветок». В 1915 г. в издательстве «Лукоморье» выходит книга стихов о войне Г. Иванова «Памятник славы». С 1916 — участник 2-го «Цеха поэтов».[2]
Первым браком (1915-191 женат на француженке Габриэль Тернизьен, танцовщице театра Мейерхольда, подруге сестры Адамовича,- дочь Елена. Во втором браке с русской поэтессой Ириной Одоевцевой (наст. имя Ираида Густавовна Гейнике, латыш.)прожил 37 лет.
В эмиграции
26 сентября 1922 на правительственном пароходе «Карбо» Иванов выехал в Германию. С конца октября 1922 по август 1923 проживал в Берлине. Его жена, поэтесса И. Одоевцева покинула Советскую Россию позже — в декабре 1922 г.[3] она перебралась из Петрограда в Ригу. 12 октября 1923 г. Г. Иванов и И. Одоевцева встретились в Берлине. После переезда в Париж Иванов стал одним из самых известных представителей первой эмиграции и сотрудничал со многими журналами как поэт и критик, писал прозу, в числе которой был неоконченный роман «Третий Рим» и «поэма в прозе» «Распад атома» в 1938 году.
В эмиграции Георгий Иванов делил с В.Ходасевичем звание «первого поэта», хотя многие его произведения, особенно мемуарные и прозаические, вызвали неблагоприятные отзывы как в эмигрантской среде, так и в Советской России.
В 1930-х гг. вместе с Г.Адамовичем был основным сотрудником журнала «Числа». В годы второй мировой войны вместе с женой Ириной Одоевцевой жил на своей вилле во французском городе Биаррице, который с лета 1940 г. был оккупирован немецкими войсками. В 1943 г. супруги лишились виллы, реквизированной немцами, но оставались в Биаррице до 1946 г. Общественная позиция, взгляды на события Второй мировой войны, которых придерживался Иванов, вызвали обвинения его в германофилии, антисемитизме, коллаборационизме и привели его к конфликту с Г. Адамовичем.
С 1946 г. Иванов и Одоевцева жили в Париже, испытывая отчаянную нужду. С начала февраля 1953 года до своей смерти - в приюте для престарелых в Йере (Йер-ле-Пальмье, в департаменте Вар, недалеко от Тулона). Георгий Иванов умер 26 или 27 августа 1958 года и был похоронен в Йере на местном кладбище. Только через пять лет удалось собрать деньги на перезахоронение под Парижем, там, где покоится цвет русской эмиграции. «Чудовищно, но и против этой акции были протесты», — пишет Ю. А. Арьев в предисловии к сборнику стихотворений Георгия Иванова, который вышел в серии «Новая библиотека поэта» в 2010 году. Вот что он, в частности, сообщает: "Дмитрий Кленовский, царскосёл и христианин, прекрасный поэт, эмигрантский дебют которого приветствовал Георгий Иванов, пишет архиепископу Сан-Францисскому Иоанну (Дмитрию Шаховскому): «Перенесение праха Георгия Иванова в Париж дело похвальное, но всё-таки странно было прочесть Ваше имя в составе созданного для сего комитета.<…> Знаю, дорогой Владыка, сколь Вы терпимы,<…> но всё-таки… при несомненном таланте Г. Иванова (и дьявол тоже талантлив!) я чувствую к нему глубокое отвращение… Камня в него, понятно, не брошу, но и цветов на могилу не принесу». 23 ноября 1963 года поэт был перезахоронен на кладбище Сент-Женевьев-де Буа под Парижем. На могиле поставлен крест из тёмно-серого гранита.
Оценка творчества
Лирике Иванова свойственна ясность, мысль развивается в полярных противоположениях. Она отмечена возрастающим негативизмом. Часто встречаются у Иванова стихи о поэте и поэзии, художественное обращение к другим поэтам. Сомнение примешивается здесь к стремлению осознать самое существенное в жизни и поэтическом творчестве.
Автор сам ни в чём не виноват, и я не берусь решить, можно или нельзя издавать книги таких стихов. В пользу издания могу сказать, что книжка Г. Иванова есть памятник нашей страшной эпохи, притом — один из самых ярких, потому что автор — один из самых талантливых среди молодых стихотворцев. Это — книга человека, зарезанного цивилизацией, зарезанного без крови, что ужаснее для меня всех кровавых зрелищ этого века; — проявление злобы, действительно нечеловеческой, с которой никто ничего не поделает, которая нам — возмездие.
...меня очаровала музыка поэзии Георгия Иванова. А также, то свойство, которое акмеисты называли «прекрасной ясностью». Было еще одно качество, которое я там уловил. И позднее, когда познакомился со всеми его ранними сборниками, это я понял как особенность, которую назвал бы «светопись». Он, как живописец, который работает и играет красками. В его стихах виден этот дар работы со светом, игры цветом. И еще – непринужденная культура стиха, естественность без натяжки, без нарочитых усилий, никакой надуманности.
Признание
Значимость Георгия Иванова для русской поэзии в последние десятилетия существенно пересмотрена, особенно после публикации представительных сборников собраний сочинений в 1980-е и в 1990-е годы. С 1989 г. произведения Иванова начали издаваться на родине.