Максимилиан Волошин
Коктебель. Дом Поэта.Оригинал взят уzalgalina в Коктебель. Дом Поэта.
Дом - храм, готические окна которого обращены на восток. Дом - корабль, с верхней палубы которого можно наблюдать, как из-за причудливых скал медленно восходит солнце, отражаясь в морской синеве. Дом - скала, переживший две разрушительные войны, - не сгоревший, не разграбленный, не растрелянный. Дом - магнит, притягивающий к себе снова и снова каждого, кто был, есть и будет "намагниченным" жизнью и творчеством его хозяина.
Дом Поэта. О нём и будет мой следующий Коктебельский рассказ .
Сейчас трудно себе представить, что в начале прошлого века здесь была каменистая полупустыня с редкими болгарскими и татарскими поселениями. Иногда на пустынный берег подплывали фелюги с контрабандистами. Шумно перегрузив свой товар на сушу, они уплывали за скалы. И вновь наступала "ветхозветная тишина".
Так изобразил эту пустынную землю в самом дальнем южном углу Российской империи Максимилиан Волошин на одной из своих бесчисленных акварелей. Киммерия - так называл он этот край.
Первым обратил внимание на эту бесплодную, но, по-своему, очень живописную местность, профессор-окулист из Петербурга Эдуард Андреевич Юнге. Выйдя в отставку, он отправился путешествовать по югу России. Увидев эту бухту, он настолько был впечатлен её красотами, что немедленно приобрел у татар, практически, всю Коктебельскую долину, намереваясь её озеленить, оросить и окультурить. Но, похоже, профессор не расчитал свои финансовые возможности, так как в скором времени начал распродавать купленную землю, которую охотно раскупали на дачные участки.
Есть очень интересная фотография, сделанная Максимилианом Волошиным. Знакомьтесь - его мать, Елена Оттобальдовна Волошина, на своём дачном коктебельском участке, приобретенном по газетному московскому объявлению у Эдуарда Юнге в 1900 году.На фотографии очень хорошо видно, что представляла из себя эта местность.
Волошин в это время учился в Московском университете. Затем случилась его высылка в Ташкент за участие в студенческих беспорядках, трехлетнее пребывание за границей, странствия и возвращение к матери, которая уже в это время окончательно переехала из Москвы в Коктебель. Приобретается еще один участок земли, где Волошин, уже по своему плану, начинает строить свой собственный дом, предполагая, что это будет "художественная колония для поэтов, ученых, художников и бродяг в лучшем смысле этого слова".
Так первоначально выглядел Волошинский дом, сфотографированный им собственноручно со стороны моря в 1906 году.
Хочется отметить, что Волошин был большим любителем фотографии. Благодаря этому мы имеем массу замечательных свидетелей его эпохи, прекрасно сохранившихся (учитыва их возраст). Часть фотографий экспонируются в Доме Поэта, как и его Кодак, с которым он долгое время не расставался.
В 1908 году Волошин начал достраивать и перестраивать свой дом. Была разобрана крыша и достроена Мастерская, которая и придала Дому схожесть с храмом и непохожесть на окружающие дома-дачи, которые к тому времени уже заполняли посёлок Коктебель.
В 1928 году Волошин пишет своё программное стихотворение "Дом Поэта", которое начинается такими словами: "Войди в мой дом. Переступи порог..." и это не были "красные слова". По сей день все желающие могут сюда войти, правда, ненадолго, а как в Музей. А тогда, в начале прошлого века, двери Дома были широко распахнуты для всех знакомых и незнакомых, которые здесь жили, ели, пили, отдыхали, работали, гуляли, знакомились, влюблялись, устраивали концерты, сочиняли стихи и писали картины, слушали лекции, - и всё это под ненавязчивым руководством и участием гостеприимного, доброго и умного хозяина.
Фотография 1910 года.
С каждым моим приездом в Коктебель я отмечала, что территория Дома Поэта всё уменьшалась и уменьшалась. И я всё время переживала, что в следующий мой приезд Дом будет сдан в аренду, как это случилось с домом матери Волошина. Но пока Дом устоял, хотя с одной стороны его установили туалеты, а с другой - шумная Набережная со всеми атрибутами, звуками и запахами популярного и престижного курортного города. Но - отвлеклась...
Полностью Дом сфотографировать не получается - вокруг него приятная для глаза зелень. Но прекрасно видно, что Дом практически не изменился с момента его постройки.
"Переступаем порог", т.е. открываем калитку, и...странное ощущение - мы попали в другой Коктебель. Шум толпы, детский визг, громкие призывы туристических агентов, крики чаек, тарахтенье проплывающи мимо прогулочных катеров - всё моментально исчезает. Мы в другом веке, в другой жизни, так хорошо нам известной по мемуарам и по старым фотографиям. Здесь тихо и спокойно. Зеленеют деревья, под ногами хрустит гравий. На бюст и на скульптуру Волошина падают ласковые солнечные блики. Там, за оградой. они совсем другие - обжигающие, яркие, заставляющие прищуриваться.
Наверное. это плохо, но ни бюст, ни скульптура Волошина не вызывают у меня никаких ответных чувств. "...дом Волошина - гипсовый слепок с его живого. прекрасного человеческого лица, вечная, живая память о нём, её не заменят монументы" - замечательно сказал Андрей Белый, который неоднократно был здесь. Точно так же и я всегда чувствовала и чувствую "живость" этого Дома. Для меня он не Музей, а самый настоящий жилой дом с гостеприимным хозяином, который где-то здес, в одной из своих комнат или в Мастерской. И отделаться от чувства. что меня здесь ждут - невозможно.
Для начала обходим здание Дома со всех сторон.
...И я немею от радости...Сколько раз ходила вокруг дома, представляя себе в этих местах молоденьких Марину и Асю Цветаевых, Сергея Эфрона, Елизавету Дмитриеву, Николая Гумилева и еще многих-многих дорогих мне людей. Вот здесь, или здесь, а может там они сидели, ходили, разговаривали, смеялись, сочиняли свои стихи...И вот, наконец-то нахожу точное место, где скорее всего жила Марина Цветаева.
Вот эта весёлая компания "обормотников", так они себя называли. Рядом с Мариной Цветаевой - Сергей Эфрон - её будущий муж. Совсем-совсем юные. Они недавно познакомились здесь, на пляже, и теперь всегда будут вместе. Справа и слева от них - сёстры Сергея Эфрона - Лиля и Вера. Елена Оттобальдовна (мама Волошина, которую все здесь называют Пра (от Праматерь)) смотрит на Марину, похоже что с осуждением - в руках у Марины папироска. Хотя вряд ли здесь кто-то кого-то осуждал. Наоборот, дом и гости Волошина "славились" в Коктебеле своими абсолютно свободными нравами и порядками (вернее, беспорядками). Да и сама Елена Оттобальдовна курила трубку (!).(Если получится, посвящу целый пост этой необыкновенной женщине).
О жизни "обормотников" и не "обормотников", писателей. поэтов, художников, учёных и просто отдыхающих в этом гостеприимном доме написано множество мемуаров. Всё это можно найти в Интернете или же в библиотеках.
Поворачиваем еще раз за угол и - летняя веранда, которая так часто упоминается в воспоминаниях.
Ищу ту часть дома. где у самовара разместилась следующая честная компания. Не нахожу. Всё дело в том. что по мере того, как увеличивалось число желающих "поехать к Максу", к дому делались многочисленные пристройки. Судя по всему, после того, как официально был организован Музей "Дом Поэта".,часть пристроек была снесена. Очевидно, эта весёлая компания сидела именно у одного из снесенных домиков. Но уж больно интересна фотография, хотя и крайне плохого качества. Всё так же присутствует Елена Оттобальдовна. Волошин ласково положил свою львиную голову Сергею Эфрону на колени. А крайний справа - Осип Эмильевич Мандельштам. Тихо течет беседа. Разве можно было тогда хоть на секунду представить себе, какие трагические годы ожидаются впереди. Война, революция, аресты, ссылки... Один погибнет в застенках НКВД. Другой - в ледяном лагере на Колыме. И даже могилы их неизвестны. Несомненно, что та же участь ожидала бы и хозяина Дома. Но он успел уйти раньше (1932 год)...
Пожалуй, хватит делать обход Дома. Пора переступить его порог, к которому ведёт крутая, простая, деревянная лестница.
Поднимаемся на небольшую террасу, с которой открывается вид на Карадаг и на Коктебельский залив. Волошин наблюдает за нами со стороны моря. Этот памятник был открыт в 2009 году, в день празднования 25-летия со дня открытия музея.
Если вы запишетесь на экскурсию в Дом Поэта, то первым делом вас поведут в большое и высокое помещение с готическими окнами, которое было задумано Волошиным, как Мастерская, где он предполагал работать. Но так уж получилось, что в летнее время Мастерская предоставлялась всем желающим, гостившим у Волошина. Здесь собирались для бесед, для чтения стихов, докладов, интересных сообщений, обсуждений...А.Толстой, В.Вересаев.А.Булгаков, Л.Леонов, В.Ходасевич, А.Белый, сёстры Цветаевы , Н.Гумилёв, О.Мандельштам... - весь цвет Серебрянного века Душой этих "посиделок" до конца своей жизни был, конечно, Волошин. А когда его не стало, достойной Хозяйкой стала его жена, Мария Степановна Волошина (1887-1976) - великая женщина, сумевшая сохранить, сберечь и отстоять не только творческое наследие Волошина, но и этот Дом сперва от фашистов, а потом от всех желающих устроить уютный курортный уголок для личного потребления. Которых было предостаточно. Тем более, что беспартийного Волошина совецкая партийная элита не очень-то жаловала. Его произведения печатались практически только в Самиздате, а картины выставлялись крайне редко. Но зато его акварели знали везде - он одаривал ими каждого, кто приезжал погостить в Дом."...Я не изгой, а пасынок России,В этом Доме всё необычно - даже экскурсоводы. И еще - запах. Свежий запах моря и пряных степных трав, наполяющий весь Дом.
Я в эти дни её прямой укор.
И сам избрал пустынный сей затвор
Землёю добровольного изгнанья,
Чтоб в годы лжи, падений и разрух
В уединеньи выплавить свой дух
И выстрадать великое познанье"...
К сожалению, сейчас осмотреть Дом можно только с экскурсоводом. А мне так хотелось побродить самой по всем помещениям, рассмотреть каждую мелочь, каждую картинку и картину. И хотя мне здесь всё так хорошо знакомо по прошлым посещениям, я задумала серию постов о Волошинском Доме, чтобы задержаться на каждой вещи, которая по сей день хранит тепло своего хозяина.
Первое, на что обращаешь внимание, зайдя в Мастерскую и немного освоившись - это большое изваяние, находящееся слева от входа, в глубине "каюты" - так домашние называли это пространство. Это копия головы древнеегипетской царицы Таиах, жены фараона Аменхотепа, свекрови Нефертити, жившей более трёх тысяч лет назад.
Она была приобретена Волошиным в Берлинском музее Гимэ в 1905 году, и с ней он не расставался всю свою жизнь.
Фотография 1906 года. В этот период Волошин жил в Париже.
Скульптура, действительно, необычна. Разглядывая её со всех сторон невозможно не отметить, что улыбка, чуть-чуть тронувшая губы, постоянно меняется, хотя выражение лица остаётся таинственным и загадочным. Говорят, что в августовское полнолуние лунный свет падает на лицо Таиах, и оно оживает. В этом году в августовское полнолуние я бродила под окнами Дома, сверкающими лунным сиянием. Так хотелось заглянуть внутрь, на Таиах...Знаете, побывав в этом Доме начинаешь верить всему услышанному и прочитанному.
Но не только таинственная улыбка пленила молодого Волошина. Царевна Таиах показалась ему удивительно похожей на художницу Маргариту Сабашникову, которой он в то время увлекался, и которая через год стала его женой.
Сколько же интересного можно разглядеть на всех стенах, полках и полочках. Уж по количеству всяческих вещей, вещиц и безделушек я нашла в Волошине родственную душу. Мне также дорога каждая книга, каждая картина или картинка, каждая "дребедень", приобретенная, или найденная в каком-то интересном месте. И если для кого-то это ненужный хлам, то для меня - ценность. Хотя прекрасно понимаю, что во "время оно" всё это будет сожжено или выброшено на свалку.
А здесь всё сохранилось. Волошину чрезвычайно повезло. Его вторая жена, Мария Степановна, сумела сберечь все книги, всю мебель, сделанную руками Волошина, все краски, кисти, картины и все эти памятные "безделушки". Представьте себе - перед оккупацией немцами Коктебеля, буквально всё, к чему прикасался Волошин, эта мужественная и отважная женщина закопала в землю, в том числе и царицу Таиах. Немцы жили в Доме. Но как видите, всё осталось целым и невредимым. И только благодаря самоотвержености и любви Марии Степановны.
Здесь, в каюте Волошин часто устраивал своих нежданных гостей.
Над самодельными диванами - японские гравюры, которыми Волошин восхищался и которые начал собирать в начале 20 века в Париже, Кто только не спал на этом диване! Видите деревянного человечка? По преданию, Алексей Толстой, отдыхая на этом диване, обратил на него внимание. И благодаря этому мы имеем "Золотой ключик. или Приключения Буратино". Именно волошинский человечек подсказала ему обратиться к итальянской сказке. Кстати, здесь есть и конторка, за которой Алексей Толстой работал, когда приезжал в Коктебель.
Габриаки (помните Черубину де Габриак?), обломок корабля, потерпевшего кораблекрушение. Волошин всех уверял. что это от корабля Аргонавтов, ракушки, кораллы, портреты, бюсты хозяина Дома, выполненные многочисленными друзьями-художниками и скульпторами.
Этих портретов множество. Всё это авторские работы. Конечно, больше всего привлекает самый большой "непонятный портрет". Его автор - Диего Ривера. С ним Волошин дружил. когда жил в Париже
Вверху, перед антресолями большая картина, написанная маслом (позднее Волошин писал только акварели). Такое впечатление - что картина висит в самом центре - в сердце Коктебельской букты. Все три горы - Сюрю-Кая, Святая гора и зубчатый массив Карадага. И внизу - приютившиеся домики - так начинался Коктебель.
Практически вся нехитрая мебель сделана Волошиным. И всё стоит так, как было при его жизни.
Кто любит Волошина, тому привычен его облик и его одежда. "Уже двадцать лет, как я живу в Коктебеле. Эта пустынная долина стала за последние пять лет заселяться людьми и сплетнями, отсюда и легенда о моих костюмах. Хитонами их назвать никак нельзя - это длинные блузы ниже колен византийского (т. е. русской рубахи) покроя. Так как я люблю ходить босиком и из-под рубашки видны только голые ноги, то приезжих весьма интересует вопрос: есть ли под рубахой штаны? Если это может успокоить встревоженное общественное мнение литературной России, я могу Вам ответить: да, я ношу под рубахой штаны. Поражаться нужно, как, зачем и почему это может интересовать кого-нибудь?" из интервью Волошина в "Московской газете" за 1913 год
Волошин много ходил, поэтому в его руках всегда был собственноручно вырезанный посох. Все они бережно сохранены Марией Степановной. Часть их вы можете здесь увидеть.
Поднимемся наверх, на антресоли. Впечатляет обилие книг, которые Волошин собирал всю свою жизнь. В библиотеке около 10 тысяч изданий. Волошин интересовался всем. Очень много словарей, художественной литературы, книг по философии, истории, религии, астрономии,- причем не только на русском, но и на французском, немецком и итальянском языках. Очень многие книги с автографами авторов. Отношение к книге у Волошина было супербережное, хотя он разрешал пользоваться своей библиотекой всем желающим. Но увидев где-то небрежно забытую книгу из библиотеки, навсегда запрещал доступ к своим книгам.
За стеклянной перегородкой - зимний кабинет Волошина. Там тоже множество книг. Но в кабинет мы зайдём позже, если, конечно, у вас будет такое желание. А пока выйдем на веранду второго этажа, чтобы пройти на палубу-вышку.
По пути видим обрубок дерева, на который, как правило, мало обращают внимания. А ведь это Всё, что осталось от сада, посаженного Еленой Оттобальдовной. Мало того, какой-то энтузиаст захотел увековечить Волошина на столетнем дереве. По-моему, немного - удалось.
Поднимаясь на вышку, можно увидеть всю территорию Волошинского Дома, огороженную решткой. Вернее то. что от неё осталось. Во времена Волошина сюда входил еще дом Елены Оттобальдовны, который Волошин в 1930 году хотел подарить Союзу писателей. Но вышла очень неприятная история, которая окончательно подорвала его здоровье. Сейчас там, как я говорила, частная гостиница. Сотрудники Музея мечтают, что вскоре это здание вернут в Мемориальный комплекс, и территория Волошина по праву вернет свои прежние границы. Дай Бог...
Мы на вышке, так похожей на палубу большого корабля. Мы оторвались от земли, - перед нами только море и небо.
Хотелось закрыть глаза, чтобы представить себе тихую звездную ночь, и группу счастливчиков, которые затаив дыхание, слушают, как Макс читает здесь свои стихи. Но закрыть глаза не получалось - очень уж красивые виды открывались перед моим взором. И только потом, перебирая свои коктебельские впечатления и фотографии, я явственно увидела одинокого человека, поднявшегося над землей, чтобы остаться здесь наедине со своим большим и неведомым для нас Миром - Миром Поэта.
" Выйди на кровлю. Склонись на четыре
Стороны света, простерши ладонь...
Солнце... Вода... Облака... Огонь...-
Все, что есть прекрасного в мире...
Факел косматый в шафранном тумане...
Влажной парчою расплесканный луч...
К небу из пены простертые длани...
Облачных грамот закатный сургуч...
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Мысли, событья, мечты, корабли...
Я ж уношу в свое странствие станствий
Лучшее из наваждений земли..."
В тяжелые дни болезней, несчастий, безденежья Волошин как-то сказал : "Если наш Дом нужен, он будет жить вопреки всей очевидности."
Большие поэты всегда пророки...
Использовала старые фотографии из Музея, а также из собственных книг о Волошине: "Воспоминания о Максимилиане Волошине", Максимилиан Волошин "Автобиографическая проза. Дневники". Мария Степановна Волошина."О Максе. О Коктебеле. О себе".
Ответить с цитированием