Чужая боль

[genka-krokodil64*]

Это был плохой пункт договора.

[karochka64]

Спасибо,Карочка-отличные рассказы, и читаются-легко и быстро,... и чувство хорошее после них остаэтся на душе-Молодец

Всегда рада

[natawa]

Это был плохой пункт договора.

За то хотя бы до 15 лет они жили с хорошей мамой и узнали любовь. Да и связь с этой мамой не теряют:приезжают, пишут да мама к ним ездит.

[genka-krokodil64*]

Так-то оно так. Но уж если жить вместе то до конца.Или до того момента пока кто-то из детей не захочет создать свою семью и жить от дельно после свадьбы. Такой вариант самый лучший.

[karochka64]

Мой пятый угол

Говорят, что с милым рай и в шалаше. А с немилыми? А с немилыми и хоромы тесны… И тогда вступает в свои права пресловутый квартирный вопрос, который испортил не только москвичей…
Мое детство закончилось в четырнадцать лет, в одночасье, в ту ночь, когда мама умерла в больнице от инфаркта. Жизнь мгновенно распалась на "до" и "после". "До" были праздники, вкусности, обожающий мамин взгляд и дом, полный гостей. "После" - сочувствующие взгляды соседей, полная пустота и холодный, заброшенный дом. Еще был отец, но, по правде говоря, иногда мне казалось, что лучше бы его не было.
Моя мама вышла замуж довольно поздно - в 33 года, когда уже махнула рукой на свою женскую судьбу. Я родилась, когда матери было 36. С отцом мы никогда особо не любили друг друга, и он не любил маму. А мама его обожала. Видимо, в благодарность за то, что он взял ее, "синий чулок", в жены, она только и думала о том, как отблагодарить его. Я это наблюдала всю свои сознательную жизни, и меня это здорово раздражало, особенно когда отец приходил с работы, и развалившись в кресле, смотрел телевизор, ожидая, когда придет с работы мать и погреет ему ужин. Дошло до того, что он отказывался есть "вчерашнее", а ел только приготовленное сегодня, свежее. Мама приходила с работы и покорно надевала фартук.
Короче говоря, когда мама умерла, мне показалось, что я осталась одна на всем свете. В общем, так оно и было.
Хоть одна живая душа, кому я буду нужна
Я плохо помню первые годы после ее смерти. И слава богу. Ничего хорошего в них не было. Одинокие вечера в огромной квартире - папа в своей комнате, я в своей. Я сбегала из дому под любым предлогом, отец особенно не возражал. Я рано начала встречаться с парнями, шататься по компаниям, попробовала вино… Несколько лет веселой невеселой жизни. Добрые родственницы сначала жалели меня ("бедная девочка, она так несчастна, она ищет любви и тепла", "при живом отце сирота"), подкармливали, давали денег, а потом перестали. Но к тому моменту я будто протрезвела, поняла, что мне срочно нужно что-то делать, и я поступила в институт.
В 17 лет я узнала, что беременна. Это было для меня большой неожиданностью, однако еще большей это стало для моего парня-моряка, который, узнав радостную новость, исчез, и только через месяц я узнала, что он куда-то перевелся. Я решила рожать. Возможно, от отчаяния. Наверно, мне казалось, что на свете будет хотя бы одна живая душа, которая меня любит, появится хоть кто-то, кому я нужна. И потом, я впервые почувствовала, что могу что-то решить.
Отец, узнав о моей беременности, пришел в бешенство. Несмотря на то, что до этого его нисколько не заботил мой моральный облик, он кричал, что я его опозорила, что я "подбираюсь" к квартире и надеюсь прибрать ее целиком к своим рукам, что я дрянь, девка… Под конец он выдохся и вполне спокойно сказал, чтобы я на него особенно не рассчитывала: у него своя жизнь - у меня своя. Тем более, что он достаточной молодой, и он сам женится и своих наследников нарожает.
- Живи как знаешь. Сама рожай, сама воспитывай, обеспечивай, дело твое.
Память о маме стоит дорого
Роды, первые месяцы, Кирюшка не принимал молоко, не спал, много плакал, у меня не было коляски, манежа, кроватки… Все эти проблемы отца не коснулись. Я бросила учебу, работала нянечкой в детском саду. Помогали мамины подруги и родственницы: детской одеждой, игрушками, деньгами. Мы с отцом жили в одной квартире, но будто бы на разных концах земли. Готовили себе отдельно, держали отдельную посуду, покупали продукты каждый сам на себя. Разговаривали мало.
Однажды отец накричал на меня из-за того, что Кирюша плакал полночи и не давал ему спать. Я предложила разъехаться. Отец будто потерял дар речи:
- Да… Да как ты можешь! Это же мамина квартира! Это память о ней…
Я внутренне удивилась. Не больно-то часто до этого он вспоминал о маме. На кладбище на кладбище не ездил, памятник я ставила на свои деньги, оградку - тоже, цветочки, фотографию - все сама делала. Мамины вещи - те, что подешевле, он раздал, остальные продал, деньги оставил себе, мне о них ничего не говорил. Кажется, квартира была для него единственной памятью, причем самой ценной. Наверное, основная ценность была не в том, что она мамина, а в огромном метраже, высоких потолках, длиннющей лоджии, в расположении в самом центре города… Короче, в ее невероятной рыночной стоимости. Конечно, ему не хотелось упускать из рук такую "память" и разменивать ее на две "однушки" на окраине, однако и вышвырнуть меня на улицу не мог: мы с ним обладали равными правами на квартиру. Так мы и жили, как в коммуналке, не родные, не чужие, пока не появилась Наталья Дмитриевна - новая папина жена. Она, насколько я поняла, давно "обхаживала" папу и, когда наконец добилась своего, въехала в нашу кварт иру триумфатором. Я на свадьбе не была - не с кем было оставить Кирюшу. Думаю, что никто по этому поводу не расстроился…
В общем, получился классический сюжет: мачеха и падчерица. В первый же день Наталья Дмитриевна заявила:
- Кухню мы переделаем, я не люблю коричневый цвет. И вообще это мещанство надо отсюда убрать.
"Мещанство" - это мамины тарелочки, которые стояли под потолком. Она собирала их многие годы, а я до сих пор тщательно вытирала с них пыль.
Отец сказал Наталье Дмитриевне:
- Как скажешь, ты же здесь хозяйка.
Меня будто не существовало. Я чуть ли не со слезами попросила Наталью Дмитриевну не трогать тарелочки, но на следующий день, когда я возила Кирюшку к врачу, они исчезли. Отец и Наталья Дмитриевна молчали и пожимали плечами: выбросили. Я, рыдая, своими руками разгребла половину мусорного бака, но нашла только горстку осколков. Когда я крутила в руках эти осколки, мама будто умерла для меня во второй раз.
Через пару дней приехала мебель Натальи Дмитриевны, потом исчез мамин комод, затем в комнатах сделали перестановку, а еще через месяц на кухне сделали ремонт.
Прекрасно понимающая всю ценность "приданого", которым обладал мой папа, его жена невзлюбила меня с первой секунды, видя во мне препятствие для полного обладания шикарной квартирой. Я занимала целую комнату, я слонялась перед ее глазами, я отказывалась ей подчиняться, у меня был "тяжелый" ребенок… (Кирюша, заговорив, начал заикаться. Он и до этого наблюдался у невропатолога - нервный, истеричный, капризный. Врач все расспрашивала меня по поводу обстановки дома… А что я могла ей сказать?)
Наталья Дмитриевна моментально и полностью подчинила отца своей воле, в результате чего он сменил работу на более денежную (перешел из шоферов "скорой помощи" в таксисты), а мне без лишних церемоний было сказано, что если я не начну выполнять работу по дому и делиться деньгами, то меня просто вышвырнут на улицу.
С самого первого дня у нас с ней начались стычки. Отец или сохранял нейтралитет, или принимал сторону Натальи Дмитриевны, твердя, что я занимаю слишком много места, что от моего ребенка много шума (будто это не его внук), что вообще мне давно пора жить самостоятельной жизнью.
Я не так готовила, я не умела убираться, у меня был "истеричный урод", я шлялась по вечерам… Нам явно было тесно в огромной квартире. Стоило мне начать купать Кирюшу, как начинался крик, что я уже час сижу в ванной. Едва я начинала копошиться на кухне, как заявлялась Наталья Дмитриевна и демонстративно сдвигала в сторону мои миски-доски-кастрюльки, а то и просто молча составляла их в раковину. Кирюшу она не замечала. Она демонстративно продолжала читать, когда он сидел у ее ног, заливался слезами и просился к ней на ручки. Когда ко мне приходили гости, из холодильника моментально пропадали колбаса, салат, сыр, со стола исчезали фрукты, вдруг оказывалось, что только вчера допили вино, которое до этого стояло полгода…
…В один из вечеров невовремя вернувшийся домой отец застал меня в подъезде с ухажером и, притащив меня за руку домой, отвесил мне такую пощечину, что мне пришлось неделю мазаться тональным кремом, "позаимствованным" у Натальи Дмитриевны.
- Шалава, шлюха, девка подзаборная! Одного в подоле притащила, теперь, значит, за вторым гоняешься!
Я снова подивилась внезапно проснувшимся отцовским чувствам и не сразу поняла, что он попросту боится. Боится того, что у меня появится защитник, что я настою на размене, что приведу в дом кого-то еще…
Кто ж не хочет большой и светлой любви?
Через полгода я поняла, что уже готова лезть в петлю. С одной стороны - демонстративно не замечающий меня отец, с другой - мачеха из андресовских сказок, с третьей - издерганный, нервный ребенок. Правда, с четвертой стороны был человек, который держал меня на плаву, не давал погрузиться в полный мрак, - мой друг Володя, тот самый, за которого я получила от папочки по физиономии. То ли он меня жалел, то ли действительно был неравнодушен ко мне, но он стоически выслушивал мои жалобы, помогал чем мог (съездить-встретить-проводить-подвезти), время от времени подбрасывал нам с Кирюшой то фруктов, то немножко денег… И иногда робко предлагал:
- Может, поженимся?
Предложение было заманчивым. Я бы уехала из своего сумасшедшего дома. Рядом был бы внимательный, добрый, да и просто хороший человек. Но… Я не любила Володю и отдавала себе в этом отчет. А он говорил, что это неважно, что я обязательно полюблю, что мы будем чудесной семьей, что он уже любит Кирюшу…
…Наталья Дмитриевна швырнула мне в физиономию Кирюшкины колготки. Получилось это так. У меня был выходной. "Родителей" не было дома. Я сидела на кухне, смотрела телевизор и зашивала дырку на пятке Кирюшиных колготок. В "местах общего пользования" я подолгу находилась только тогда, когда их не было дома. Тогда я могла понежиться в ванной или посидеть на кухне с книжкой или с телевизором. А в тот злополучный вечер зазвонил телефон, я пошла в комнату, оказалось, что это подруга, с которой мы уже тысячу лет не виделись… В общем, мы с ней заболтались, я слышала, как пришли отец и Наталья Дмитриевна, через некоторое время попрощалась и побежала на кухню - убрать за собой чашку и колготки. Но Наталья Дмитриевна уже поджидала меня на кухне, держа в руке на отлете колготочки, как улику:
- Ты с ума сошла - разбрасывать грязные тряпки по обеденному столу?
- Это не грязные… они из стирки… я зашивала…
Вместо ответа она швырнула колготки мне в лицо и демонстративно, с грохотом, поставила мою чашку в раковину… Ревела я уже на улице. Не могла позволить себе такой роскоши в их присутствии. Видимо, это было последней каплей. Я уже и так лезла на стеу от бесконечных придирок Натальи Дмитриевны, от демонстративно не замечающего меня отца, от неустанных Кирюшкиных попыток прорваться в "родительскую" комнату (одна из них увенчалась успехом, после чего родной отец сказал мне, что врежет замок в дверь их комнаты, а если мы и его сломаем, то вызовет милицию…). Из автомата, всхлипывая, я позвонила Володе: "Я больше не могу… Забирай нас…"
И он забрал. В тот же вечер. Приехал, молча взял мои собранные сумки и, не глядя на "родителей", пошел вниз. Мы с Кирюшкой потоптались в прихожей - никто не собирался целовать нас на прощание - и пошли за ним следом, услышав в спину: "До свидания…"
Хороший, добрый, но… нелюбимый
Зажили мы сначала хорошо. Я наслаждалась покоем, тем, что была полноправной хозяйкой в доме, что рядом не было Натальи Дмитриевны и отца, что можно было себе позволить не ходить за Кирюшкой по пятам, собирая его игрушки, зная, что никто не устроит тебе скандала, если найдет на кухне его вещи…
Володя тих радовался, глядя на меня. Он ничего от меня не требовал, но, конечно же, я старалась и постирать для него, и погладить, и приготовить…
Я тосковала по своему старому дому, чувствовала себя, как в конуре, после наших огромных потолков, и однажды мне так захотелось хотя бы просто побывать дома, что я тайком, ни слова не говоря Володе, поехала после работы на старую квартиру.
Поднявшись на этаж, я обнаружила, что в дверь был врезан новый замок. Я стала звонить, стучать, но никто не открыл, хотя я явственно чувствовала, что там кто-то есть: прижавшись ухом к двери, я услышала бубнеж телевизора, а еще мне показалось, что я слышу, как с той стороны кто-то дышит…
Четыре месяца мы жили втроем тих и спокойно, и однажды, проводив Володю на работу и услышав от него традиционное "пока, моя любимая женушка", я вышла на кухню, посмотрела в окно и обнаружила, что на улице идет снег.
Это был первый снег, он выпал неожиданно, и я до сих пор помню, как стояла, замерев, перед окном, и думала: "Вот так и жизнь пройдет, рядом с нелюбимым мужчиной, который будет смотреть на меня добрыми глазами, каждый день, уходя и возвращаясь, целовать меня, обнимать меня по ночам, а я буду думать: наверное, надо терпеть. И наверное, это и есть жизнь, все лучше, чем там…" Вечером я не выдержала и расплакалась перед Володей:
- Ты же знал, что я тебя не люблю, зачем ты нас перевез к себе?
Он молчал… Я собрала вещи, взяла за руку Кирюшу и поехала… Куда? Домой, как я тогда считала.
Безобразная сцена на лестничной площадке
Я была терпелива, и на этот раз дверь нам открыли. На пороге стояла Наталья Дмитриевна, которая, однако, совершенно не собиралась впускать нас вовнутрь.
- Забирай своего урода и мотай отсюда, - заявила она мне.
Дверь была открыта, поэтому я прижала ее ногой на всякий случай и сказала, что я никуда отсюда не пойду, что это мой дом, что тут прописаны я и мой ребенок, и мы имеем право здесь находиться. Эту речь я приготовила по дороге, но он не малейшего действия не оказала.
- Я сказала: забирай своего урода и мотай отсюда, - повторила Наталья Дмитриевна, слегка повысив голос.
Я с отвращением услышала свой крик, срывающийся на визг:
- Вы не имеете права!
- У тебя есть мужчина, есть квартира, там и живи.
- Я приду с милицией, - предупредила я.
Тогда Наталья Дмитриевна сделала следующее: она отпустила дверь, вплотную приблизилась ко мне, схватила меня за волосы и рванула: влево-вправо, влево-вправо. Я завизжала, краем глаза заметив, как Кирюшка испуганно присел за сумкой. На мой крик захлопали двери, соседи повыскакивали на лестницу, и Наталья Дмитриевна, возвысив голос, еще пару раз дернула меня:
- Я тебе покажу!..
Соседи потрясенно наблюдали эту сцену. Я услышала, как кто-то нерешительно произнес: "Да разнимите же их кто-нибудь!" - но никто не двинулся. Я изо всех сил пыталась дотянуться до морковных кудрей Натальи Дмитриевны. Она трясла головой, отодвигаясь от меня, а я тянулась и тянулась к ее волосам растопыренными пальцами… Потом она, рванув пару раз напоследок наиболее чувствительно, отпустила меня и пнула сумку в пролет лестницы (Кирюшка еле успел отскочить):
- Пошла вон отсюда!
Дверь с грохотом захлопнулась. Мы остались на площадке. Вещи разлетелись по всей лестнице. Кто-то ползал, собирая их, кто-то протягивал мне носовой платок:
- Нельзя же так!..
- Безобразие…
- Надо в милицию звонить…
Голоса были неуверенными. Я посмотрела на звонок: нажать - не нажать? Вдруг она на этот раз придумает еще что-нибудь похлеще, например, прыснет в щель дихлофосом?.. Как можно жить с ней в одной квартире? Куда мне деваться?
Кирюшка теребил меня за рукав и говорил:
- Н-не п-плачь, мама. Н-не п-плачь.
Соседка отвела нас к себе, и там, на кухне, я со слезами рассказала ей все: и про Наталью Дмитриевну, и про свадьбу, и про убогую квартирку на окраине, и про мужа… Там мы просидели добрых полтора часа, пока я приходила в себя, грустно рассматривая из-за шторы до боли знакомый двор.
Чужие люди оказались добрее, чем родные
Соседка рассказала мне, что смотрела какую-то передачу по телевизору, где речь шла об организациях, которые помогают жертвам домашнего насилия, - а я, по ее словам, именно такой жертвой и была. У них есть приюты, где можно жить некоторое время, а также они дают юридические консультации, помогают с адвокатами…
Ей хватило десяти минут, чтобы найти мне телефон. Я позвонила, и едва ли не впервые в жизни меня выслушали и даже посочувствовали. Потом я съездила к Володе, поговорила с ним, и мы решили, по совету фонда, чтобы я пока пожила у него - во второй комнате, как соседка, пока, как выразились в организации, "ситуация не разрешится". В принципе можно было пожить и в приюте, но это уже для тех, кому совсем некуда податься.
Ей хватило десяти минут, чтобы найти мне телефон. Я позвонила, и едва ли не впервые в жизни меня выслушали и даже посочувствовали. Потом я съездила к Володе, поговорила с ним, и мы решили, по совету фонда, чтобы я пока пожила у него - во второй комнате, как соседка, пока, как выразились в организации, "ситуация не разрешится". В принципе можно было пожить и в приюте, но это уже для тех, кому совсем некуда податься.
Наталью Дмитриевну о том, что начинаю судиться с ними по поводу своей квартиры. В итоге, испугавшись суда, они, наконец, согласились на обмен, и у меня появилась своя собственная квартира, крошечная, но МОЯ, где я была хозяйкой, где мы с Кирюшкой могли быть вдвоем, без посторонних… Квартира однокомнатная, но рядом лес, недалеко метро, напротив детский садик, куда Кирюша ходит… Я перевелась туда на работу, так что сын весь день у меня на глазах. Вроде бы даже стал меньше заикаться. Часто улыбается, стал такой общительный. И его внезапные истерики, когда он бросался на пол и бил ногами-руками, которые меня так пугали, тоже вроде прекратились. Я восстановилась в институте, днем работаю, вечером сижу за учебниками…
Отца я с тех видела только один раз - случайно на улице. Он не подошел ко мне, а я… Я сделала вид, что не узнала его. Мы так и разошлись, едва не задев друг друга плечами. Иногда я прохожу мимо старого дома. Тогда я до боли в глазах всматриваюсь в наши окна: кто там теперь живет? Что-то там изменилось? И вижу - то другой абажур, то новые шторы, то рамы… Я останавливаюсь, и подолгу смотрю из-за дерева на свою квартиру, надеясь, что никто меня не видит…

[genka-krokodil64*]

Прекрасный рассказ. Вовремя героине пришла помощь.

[karochka64]

Воскресный папа

Мое детство прошло под маминым лозунгом "твой отец был подлецом". Но я всегда верила в то, что мой ребенок вырастет в полной семье, что мы будем счастливы втроем… Однако вышло иначе
Мы с Андреем поженились через полгода после знакомства. Ни я, ни он к этому не стремились, однако, когда я забеременела, он "поступил как честный человек". Я верила, что у нас будет отличная семья, что муж обязательно полюбит нашего маленького. Андрей, уже когда смирился с тем, что станет отцом, почему-то был убежден в том, что родится сын. Мне, если честно, было все равно.
Знаете, что сказал мой муж, когда узнал, что у нас родилась дочь? "Я так хотел мальчика!" Но я не заметила его разочарования. Я пребывала в состоянии сказочной эйфории. Я сразу же забыла про все "беременные" проблемы. Когда Маша родилась, мне хотелось петь, кричать на весь мир о том, какая у меня чудесная дочь.
У Маши с ее папой были очень хорошие отношения, я видела, что они друг друга любят. Если сначала он психологически не мог принять тот факт, что у него будет ребенок, то потом его друзья мне рассказывали, что он все время о ней говорит: как она ползает, как ест, что сказала, что сделала.
Сказка закончилась. Начались суровые будни
После родов дома, естественно, возникла достаточно напряженная атмосфера: маленький ребенок постоянно требовал внимания, отнимал все время и силы. Маша очень плохо спала, много капризничала. Соседи как раз в это время делали ремонт, и нередко после того, как я час ее укачивала, и она наконец засыпала, в стену с воем вгрызалась дрель. Маша начинала плакать. Кроме того, она не принимала мое молоко, у нее болел животик, она кричала, надсаживаясь, и мне в эти минуты казалось, что я умираю Ее напряженно сжатые красные кулачки тянулись ко мне, и я чувствовала ту же боль, что и она. А Андрей нервничал и спрашивал, почему я не могу ее успокоить.
- Значит, ты плохая мать! - однажды сказал он мне. Я часто была на грани истерики. Меня раздражало то, что мой замечательный муж не только не участвовал в уходе за ребенком, но, приходя, даже не мог разогреть себе ужин и сидел ждал, пока я выкупаю и накормлю Машу. Когда однажды я в сердцах спросила его, почему он не может сам приготовить себе ужин, он изумился и спросил меня, о чем я думала, когда выходила замуж.
- И вообще, - продолжил он, - я давно замечаю, что ты очень плохо ухаживаешь за мной.
Тут я взорвалась. Поймите меня: кричащая Маша, вечно недовольный муж, чудовищная усталость.
- Ты что, инвалид? - закричала я. - Девушка? Растение? Почему я должна за тобой ухаживать? Что это за формулировки такие? Ты что, не можешь оторвать зад от дивана и вынуть из холодильника сковородку с едой?
- Я работаю! - заорал он в ответ. - Пашу как лошадь!
- А я тут с Машей развлекаюсь с утра до вечера!..
Кроме того, для меня всегда самым страшным злом был хронический недосып, и, войдя в это состояние, я стала нервной, издерганной, часто начинала плакать. В глазах моего мужа я теперь часто видела отчетливое выражение досады. Он явно разочаровывался в семейной жизни.
Помню, Андрей как-то сидел на больничном, и я решила использовать это время для своих нужд: съездить к врачу, навестить мама, сделать покупки. Андрей согласился последить за Машей (естественно, безо всякого энтузиазма). Ей к тому моменту уже было полтора года, и она отлично ходила на горшок. А к концу недели, когда Андрей ее "пас", я вдруг обнаружила, что моя дочь опять стала писать по углам. Оказалось, что среди зимы она, полуголая, ползала по холодному полу первого этажа, когда из-под дверей ужасно сквозило, а муж не обращал на это никакого внимания.
…Мы много ссорились. У нас возникали споры по самым пустячным темам, по поводу и без: он брал посмотреть фильм, а я хотела в свободную минуту просто полежать на диване с книжкой, я предлагала в выходные съездить к моим родителям, а он хотел остаться дома… И каждая ссора была жестокой битвой с откровенным подтекстом "кто главнее", битвой, в которой все средства были хороши. В одну из таких яростных ссор я в пылу борьбы бросила ему:
- Да ты никогда не удовлетворял меня как женщину!
Я прекрасно знала, что это страшное оскорбление для мужчины. Он побледнел и в ответ на это сказал:
- Да я и женился-то на тебе только потому, что ты забеременела!
Говорить было больше не о чем. И так все шло, шло до тех пор, пока все не стало совсем плохо. Мы возненавидели друг друга, причем довольно быстро. Оно постоянно повторял, что, если бы не поспешный брак, он бы сейчас вышел в большой бизнес и зарабатывал хорошие деньги.
К третьему дочкиному дню рождения мы с мужем подошли с таким результатом: не могли друг друга видеть. Я отдыхала, когда он был на работе. Да и он не спешил домой. Андрей орал по любому поводу. Я постоянно погружалась в депрессии. Маша чувствовала все, что происходит, была нервной, легко возбудимой. Один раз, когда мы с Андреем затеяли на кухне очередное выяснение отношений, а дочь рисовала в комнате, вдруг открылась дверь, и ворвался мой зареванный ребенок. Как только я ее увидела, у меня остановилось сердце: ударилась! упала! Но дочь кинулась к Андрею, обхватила его ноги, повисла на них и, прижимаясь к его брюкам, все повторяла: "Папа, не уходи, не уходи, папочка!" Мы ее еле успокоили, Андрей качал ее и говорил, что никуда не уйдет. Она так и заснула у него на руках, он отнес ее в комнату, потом вернулся.
Но в тот же вечер мы решили развестись и через два месяца расстались.
"Маша, это дядя Игорь!" А в ответ - тишина…
Я стала тем, кем боялась стать всю жизнь, - матерью-одиночкой. Однако к моменту я настолько устала от совместной жизни с Андреем, что была этому только рада. Два года мы с Машей жили вдвоем. Я отдала ее в садик, сама работала. Андрей приезжал по выходным, привозил деньги, фрукты, забирал Машу и гулял с ней. Я заметила интересную особенность: чем дольше мы жили порознь, тем крепче он привязывался к дочери.
Возможно, тут оказывало влияние то, что, насколько я знала от общих знакомых, он время от времени встречался с женщинами, но быстро расставался. Разочаровываясь в отношениях с женщинами, он все время возвращался к дочери, которая любила его, не требуя ничего взамен. Она всегда очень радовалась его приезду. Я старалась никогда не проявлять при ней своего отношения к бывшему мужу.
А потом я начла встречаться со своим коллегой, Игорем. Игорь был совершенно не похож на моего импульсивного и эмоционального бывшего мужа. Довольно долго мы с ним приглядывались друг у другу, прежде чем начали сближаться.
Спокойный и уравновешенный, он неоднократно говорил мне, что очень любит детей, что очень хочет познакомиться с Машей. Я провела дома необходимую работу: рассказала Маше, что у меня есть друг дядя Игорь, и что он скоро придет к нам в гости.
Но вскоре я заметила, что Маша возвращается после встреч с отцом заторможенной и особенно нервно реагирует на упоминание о дяде Игоре. Я не придала этому значения, решив, что, когда Маша его узнает, быстро к нему привяжется. И вот один раз я сказала ей, что надо купить яблок и испечь пирог, потому что к нам придет дядя Игорь. Но в ответ на это - вы не поверите! - моя шестилетняя дочь посмотрела на меня и сказала:
- Хватит, мама, мужиков водить!
Я открыла рот в изумлении, не зная, что на это сказать. Ругать - глупо. Ребенок явно повторяет чужие слова, и я даже знаю, чьи именно.
И вот однажды вечером Игорь наконец пришел к нам в гости.
- Машенька, - сказала я дочери, - это дядя Игорь. Мы вместе работаем.
Дочь смотрела на него настороженно, исподлобья. Молчала. Обычно веселая, приветливая и общительная, она стояла, насупившись, и ничего не говорила. Да что же это такое?! Что происходит с моим ребенком?
Игорь сел перед ней на корточки и достал из кармана игрушку - куклу с огненно-рыжей шевелюрой. В Машиных глазах вспыхнул было интерес, она протянула руку, но тут же отдернула и спрятала ее за спину.
Вечер прошел довольно напряженно. За ужином Маша не желала общаться с Игорем, сверлила его взглядом, как волчонок. Поэтому, когда она слезла со стула и ушла в свою комнату, мы даже вздохнули с облегчением.
Когда Игорь, уходя, начал одеваться, то оказалось, что в обоих ботинках доверху насыпана земля. Рядом валялись улики: полупустой горшок и печально поникшая пальмочка.
Игорь несколько натянуто посмеялся и стал перекладывать землю обратно в горшок. Я, сгорая от стыда, помогала ему. Что он подумает о матери этого ребенка? Не умеет воспитывать, не может контролировать поступки дочери… Подумает: оно мне надо?! Я боялась посмотреть ему в глаза. Уходя, Игорь оставил куклу на комоде. Потом я посмотрела - Маша тайком ее забрала.
На следующий день я, как обычно, отвела ее в садик и поехала на работу. На сердце было тревожно: как там меня встретит Игорь после вчерашних "выкрутасов"? И каким же облегчением было для меня увидеть его улыбку и понять, что все в порядке!
Мой бывший муж- блюститель нравственности
В выходные приезжал Андрей. Они с Машей ходили в зоопарк. Вечером он ее привез, мы вместе поужинали, и я отправила Машу спать. И тут началось!
- Ты соображаешь, что делаешь? - ледяным тоном спросил мой бывший.
Я уставилась на него.
- Ты решила при ребенке дом свиданий устроить? Ты вообще мать или…
Тут он употребил крепкое слово. Я отвесила ему пощечину. Он смотрел на меня сузившимися от ярости глазами.
- Если я еще раз услышу от Маши, что ты водишь мужиков, я у тебя ее заберу, - сказал он. Я начала кричать, что это не его дело, что я не говорю ничего о его бабах.
- Со мной не живет маленький ребенок! - перебил он меня.
Мы долго ссорились в этот вечер. Уходя, он обернулся в дверях и сказал:
- Я не шучу. Если будешь водить мужиков, останешься без Маши.
Когда он ушел, я кинулась в комнату дочери. Она спала, нахмурившись во сне, маленькая беззащитная девочка, которую мы, взрослые, сделали игрушкой в своей чудовищной игре…
Как я когда-то могла подумать, что люблю этого человека? Как я могла так думать, если где-то по земле ходил совсем другой, удивительный, самый лучший на свете мужчина! Наши отношения с Игорем были совершенно другими. Я чувствовала, что этот человек становится мне самым родным.
Но я все-таки не жалею, что вышла замуж за Андрея, ведь иначе у меня не было бы Маши. Моей единственной и любимой дочери, моей ласточки, моего сокровища. "Не отдам! - сказала я мысленно. - Ни за что, никому, никогда". И я, до этого довольно равнодушная к религии, вдруг начала отчаянно и горячо молиться.
Я обращалась к Богородице, утешительнице всех матерей, и просила ее помочь мне и моей дочке, потому что больше помочь нам было некому. И беззвучно плакала, глядя на свое маленькое чудо, сопевшее на подушке…
Я думаю, что общаясь с дочерью, Андрей ее как-то накручивал. Маша стала нервной, пару раз без повода устраивала истерики. Ей иногда снились кошмары. Однажды она заболела ангиной. Я очень волновалась - Маша всегда тяжело болела, с высокой температурой, с надрывным кашлем.
Я поговорила по телефону с Игорем и почувствовала, что я не одна волнуюсь, - он принял близко к сердцу ее болезнь: я поняла это по его мгновенно изменившемуся голосу. Я была ему очень благодарна за эту поддержку.
Маша лежала на кровати такая маленькая, красная, с влажной кожей, спутанными волосами… В полузабытьи она все время повторяла:
- Мам, у меня горят коленки… У меня коленки горячие…
А я все нашептывала ей:
- Потерпи, маленькая, подожди, - молясь про себя, чтобы поскорее подействовали таблетка.
Маша вроде успокоилась, задремала, а потом заворочалась-завозилась и вдруг вскрикнула и заплакала:
- Мам… Не отдавай меня Карабасу… Карабас съест… Мама, мамочка, не отдавай меня, пожалуйста…
Я понимала, что она бредит, но у меня просто разрывалось сердце.
- Детка, успокойся. Никому тебя не отдам. Я здесь, маленькая, здесь.
- Мам, - продолжала моя дочка, не открывая глаз, - мам, позови папу. Папочку позови. Он прогонит Карабаса.
Я схватила телефон.
- Алло, Андрей? Приезжай срочно к нам! Маша болеет, бредит, тебя зовет… У нее ангина.
Но наш папа приехать никак не мог, у него были важные дела.
- Но она же бредит! - кричала я.
- Так у нее ведь высокая температура? - уточнил он. - Поэтому и бредит. Вызови врача…
Я в ярости бросила трубку. Ну о чем еще говорить с этим человеком?!
…Когда Маша выздоровела, она к счастью, не вспоминала про Карабаса. Ну мало ли что привиделось больному ребенку? Хотя, думаю, что-то ее все-таки беспокоило, потому что на часто вскрикивала и всхлипывала во сне, а пару раз даже описалась. Я очень переживала за Машу, потому что понимала, что в появлении "Карабаса" и ее нервозности виноваты мы с бывшим мужем с нашими бесконечными проблемами. Пора прекратить эти ужасные выяснения отношений.
Но Андрей не унимался. Однажды, вернувшись домом после общения с отцом, Маша была задумчива, а потом прямо спросила меня:
- Мама, а ты что, теперь будешь любить дядю Игоря, а меня - нет?
Я, конечно, стала ей говорить, что люблю ее и что никогда и ни за что не разлюблю. Я очень надеялась, что разубедила ее. Но, когда Игорь пришел к нам во второй раз, я поняла, что ошибалась. Маша встретила его уже откровенно по-хамски.
С порога она заявила ему:
- Мама на тебе не женится! А ты, толстый Карабас, уходи отсюда!
Так вот кто такой Карабас…
В воскресенье Машу опять забирал папа. Привезя ее, он мне ничего не сказал, не стал задерживаться, даже не заглянул в квартиру. Молча развернулся и ушел. Ну и скатертью дорога!

Самый страшный вечер: бывший муж забрал дочь
А в понедельник, когда я пришла забирать дочь из садика, воспитательница посмотрела на меня с удивлением.
- А Андрей Владимирович уже забрал Машу! - сказала она мне. - Вы разве не знаете?
До этого несколько раз, когда я болела или застревала на работе, он ее забирал. Воспитательницы его знали. Поэтому и отдали ему ребенка, не задумываясь. А у меня подкосились ноги. Это ощущение безотчетного страха и пустоты было у меня всего несколько раз в жизни. Ничего более мучительного мне не доводилось испытывать.
Кое-как я доползла до ближайшей скамейки, сели и дрожащими пальцами стала набирать на мобильном его номер. Окружающие люди вызывали у меня раздражение, а все их проблемы казались пустыми и надуманными по сравнению с моей… "Абонент находится вне зоны доступа". Домашний телефон тоже не отвечал…
Стараясь не думать о том, что он мог привести в исполнение свою угрозу, я помчалась к себе домой. Два раза подвернула каблук, один раз сильно споткнулась, выронила сумку. Может быть, он просто привел ее к нам, надеялась я. Подбегаю к нашему подъезду, поднимаю глаза - темные окна, тишина.
Позвонила бывшей свекрови. Нет, Андрей ей не звонил. И не заходил. И где он, она тоже не знает. Уже на ночь глядя я поехала к нему на квартиру. Позвонила, практически ни на что уже не надеясь, и вдруг… Послышались шаги, и Андрей открыл мне дверь.
- Где Маша? - спросила я его.
- У меня, - спокойно ответил он.
- Отдай мне ребенка! - сказала я.
- Нет, - ответил он. - Я ведь тебя предупреждал. Помнишь?
- Я вызову милицию, - сказала я.
Он усмехнулся.
- Ради бога. У меня такие же права на дочь, как и у тебя.
Я заплакала. Я умоляла его, стоя на лестничной площадке. В этот момент в дверь протиснулась сонная Маша в ночной рубашке.
- Мама! - сказала они, и протянула ко мне руки. Я увидела эту незнакомую мне рубашку и поняла, что мой бывший муж уже давно все продумал и предусмотрел. И что ему только нужен был повод, чтобы забрать ребенка. Мне стало страшно. Я оттолкнула Андрея, рванулась к дочери, схватила ее, подняла на руки. Она поджала босые замерзшие ножки.
- Это хорошо, что ты приехала, - сказала она мне.
А я развернулась и побежала с ней вниз, прикрывая ее своим пальто. Андрей стоял наверху на площадке.
Потом я выспросила у нее, что говорил отец. Оказывается, он сказал, что дядя Игорь - злой Карабас, который будет ее наказывать, как наказывал Буратино: вешать на гвоздь. К несчастью, у Игоря действительно была борода, и он был довольно плотного телосложения, поэтому аналогию мой дорогой бывший муж придумал неплохую. С этим надо срочно что-то делать, подумала я. Так больше продолжаться не может. Это невыносимо.
С утра я отправилась к юристу. Но он только пожал плечами и сказал, что вряд ли сможет помочь. Можно, конечно, попытаться ограничить нашего папу в родительских правах, но маловероятно, что удастся это сделать. Он ведь не алкоголик, не хулиган. Если я буду препятствовать Андрею видеться с Машей, он может обратиться в суди и добиться, чтобы ребенка передали ему.
Я рассказывала Игорю об Андрее, плакала. Игорь молчал. Да и что он мог сказать? Неделю я прожила в состоянии постоянной тревоги: не забрали ли он Машу из садика? И вообще, что делать, когда он приедет в воскресенье? Не давать ребенка? Прогнать его?
Но в воскресенье… наш папа так и не приехал. И даже не позвонил. Мы с Машей долго ждали его (я со страхом), но днем пришел Игорь и сказал, что у него есть три билета в цирк. И мы отправились туда втроем.
После этого Маша стала значительно лучше общаться с Игорем, особенно после того, как он дома жонглировал мандаринами не хуже дяденьки из цирка. Через некоторое время Маша даже привязалась к нему и то и дело спрашивала меня, придет ли к нам еще дядя Игорь.
Они вместе гуляли, им было интересно друг с другом. А я… Я боялась поверить такому счастью.
Нас теперь трое: жизнь налаживается
Андрей не появлялся довольно долго. Я сказала Маше, что папа уехал, и она успокоилась, перестала его ждать. Однажды он пришел в воскресенье, привез ей конструктор, посидел у нас на кухне, мы вместе выпили чай, а потом он уехал. В глаза смотреть избегал.
Только через полгода после нашей свадьбы с Игорем я узнала, что в этот кризисный момент Игорь вмешался во всю эту историю, поговорив (как я понимаю, неоднократно) с Андреем. О чем они беседовали и какие аргументы он приводил моему бывшему мужу, я не знаю, но это помогло.
Еще через год, когда Маше было уже семь лет, женился и Андрей. Мы вполне мирно (совсем не так, как раньше) договорились, что он будет брать ее на выходные. Я очень надеюсь, что теперь все будет по-другому…

[Баба Лися]

Спасибо, Kарочка,опять проглотила,... вот, читаю и постоянно ловлю себя на мысли-ну что особенного она тут пишет? вроде-ничего, может манера изложения какая-то особенная? Вроде нет,.. может язык сверх изощрённый? тоже не заметила,... тогда почему эти рассказы глотаются?так и не нашла ответа,...может "выдашь" секрет?

[Penis*]

не нашла ответа,...может "выдашь" секрет?

Мне кажется, что эти рассказы про жизнь без прикрас. Поэтому и читаются на одном дыхании.

[genka-krokodil64*]

Да, замечательный рассказ. Папа за ум взялся. Повезло всем.