Вирус любви

[ИВС]

У нас ещё в тылу Анапа.
Надо бы дописать анапские главы. Продолжаем игру.

Продолжаем!

[Пyмяyx**]

У пунктика должен быть спусковой крючок, иначе это псих.заболевание уже
Ну и сказать бы в описании тети, что у нее пунктик такой...
Иначе немного нелогично выглядит. Царапает.

Ок. Подумаю.

[Пyмяyx**]

Итак, мы втроём идём в сторону пляжа.

[ИВС]

Нюша молчит, краснеет, теребит поясок сарафана... Видно, что она очень смущена и боится, но хочется )

[Белая Хризантема**]

Нюша молчит, краснеет, теребит поясок сарафана... Видно, что она очень смущена и боится, но хочется )

Нюша не боись увидишь голых дяденек и тетенек , как в бане бывает , но тут правда пляж ,но закрытый однако)))

[Пyмяyx**]

Да, Нюта, - поддержал Саша, - мы тебя в обиду не дадим!

[Белая Хризантема**]

Катя..
Саныч у нас самая надежная охрана ,я ему доверяю)

[Пyмяyx**]

Переделал последние главы (про Рудольфа). Тётя Булка переделывается в бабушку. Потом объясню, зачем.

[Пyмяyx**]

​А8

Фрау Гретхен Шнайдер, бабушка Рудольфа, жила в старом добротном доме на Гриндельаллее, в одном из немногих домов на этой длинной улице, уцелевших в годы войны. После смерти мужа в 1956, жила одна. Женщина она была тихая, добропорядочная, конфликтов не любила. Как и её дочь, была романтична и сентиментальна. И квартира её также была заставлена статуэтками и вазочками, а стены были завешаны ковриками, фотографиями и картинками с кошечками и голубками. Гретхен умела и любила готовить, вязать, вышивать. В общем была существом совершенно безобидным. По всем признакам она была божьим одуванчиком. Кроме, пожалуй, одного: немощной она не была. В свои семьдесят шесть, она была ещё крепкой и здоровой, насколько здоровой можно быть в таком возрасте.
До ухода на пенсию, фрау Гретхён работала на хлебозаводе. Однажды маленький Рудольф оговорился и вместо «бабушка Гретхен» (была ещё вторая бабушка, мать отца, которую звали Герда), так вот Рудольф однажды вместо «бабушка Гретхен» сказал «бабушка Брётхен», то есть «бабушка Булка». Оговорка так рассмешила всех, что прозвище Бабушка Булка закрепилось за ней, причём, не только среди родственников. На работе она тоже рассказала про оговорку внука, и с тех пор её так называли чаще, чем по имени:
– Бабушка Булка! Пошли обедать!
И вот Рудольф звонит в знакомую дверь. Бабушка, конечно была предупреждена о визите. Открывается дверь. Из квартиры доносятся вкусные запахи. Пожилая женщина вся расплылась в улыбке!
– А! Рудольф заходи!
Бабка обняла и поцеловала внука. Рудольф тоже чмокнул бабушку. Он не любил объятья и поцелуи, но ради дела можно и потерпеть.
На обед были прозрачный суп с печёночными кнелями, печёнка с картошкой и кислой капустой, пирожки с капустой и компот.
Они сидели за столом. Бабушка расспрашивала Рудольфа о делах, о родителях, об общих знакомых.
– Рудольф, – говорила бабушка, – вот ты закончил школу, и что же ты собираешься делать теперь? Тебе уже – восемнадцать, – говорила она, – Большой мальчик. И что ты думаешь дальше? Что ты умеешь?
– Рисовать, – ответил Рудольф.
– Ну, вот, тоже неплохо. Ну, вот, узнай, где художники требуются.
– Ну, в основном требуются художники дипломированные.
– Ну, так и ещё лучше! Иди учиться в художественное училище или где учат на художника? Хорошая, почётная профессия. В любом случае хватит бездельничать. Не может, не должен человек так жить, вот просто, ничего не делая. Ну, ладно, там ребёнок, или старик, или инвалид. Но ты – молодой парень. Крепкий, здоровый! Тебе обязательно надо учиться или работать.
– Бабушка, ну, какой смысл мне сейчас устраиваться на работу? Меня же вот-вот в армию призовут!
– И что плохого, если уже до армии у тебя будет опыт работы?
– Ну, бабушка, надо мне и отдохнуть после школы.
– А мне кажется, труд бы пошёл тебе на пользу. Какая радость, вот так болтаться без дела? От безделья молодые люди часто глупости совершают, связываются с нехорошими компаниями. Да, ты мальчик умный и я верю, что не станешь водиться с какими-нибудь пьяницами или анархистами. Но, всё-таки, я за тебя беспокоюсь.
Бедная фрау Шнайдер! Как она была близка к истине, беспокоясь, что внук связался с плохой компанией. И, честное слово, узнай она об ордене «Чёрной Саламандры», она предпочла бы, чтобы внук связался с анархистами или просто пил в компании молодёжи.
– Пойми, не может человек не работать. Без труда человек оскотинивается. Вот я с 17 лет – на хлебозаводе. И меня все любят и уважают. Я не могу представить, как это, не работать. Пока могла, работала на заводе. Сейчас я на пенсии. Но, заметь, всё делаю сама. Сама убираю, сама готовлю, сама в магазины хожу. А, ведь, мне семьдесят шесть. Да, я стала уставать. Да, мне уже нелегко. Но в моём возрасте многие сидят в инвалидной коляске и пузыри пускают. А я нас своих ногах и за покупками хожу сама. И тяжёлые сумки таскаю. Всё сама. А знаешь почему я сохранила силы и, главное, разум? Потому что всю жизнь работала. И твой дедушка всегда работал. А иначе, стала бы я выходить за него замуж! И родители твои всегда работали и сейчас работают, дай им Господь здоровья!…
И дальше – в том же духе. Ну, пунктик у человека. Бывает.
После вкусного и сытного обеда Рудольф хотел было «пойти погулять, порисовать», но бабушка сказала:
– Завтра пойдёшь. Раз уж приехал, пообщаемся.
В общем, весь вечер Рудольф провёл в её обществе. Были семейные разговоры, всё время сбивавшиеся на тему трудоустройства.
Потом – ужин, как это и принято в Германии, бутербродный. Колбаса, ветчина, сыр, мармелад…Но какой хлеб!
– Ты ешь! Корочка-то какая! А цвет! Обрати внимание на цвет! А запах! Правда, самый вкусный хлеб, который может быть? Это на МОЁМ заводе его делают! Так как мы не печёт никто.
И снова разговоры о родственниках. Немного о делах в стране, в мире и снова:
– Рудольф, человек должен работать. Вот как вернёшься домой, займись поисками.
Всё это Рудольф стоически выдержал.
На ночь бабушка постелила ему в большой комнате. Мягкая, удобная кровать. Даже мягче, чем дома. А на утро после столь же вкусного завтрака Рудольф, наконец, смог улизнуть.

[ИВС]

На работе она тоже рассказала про оговорку племянника, и с тех пор её так называли чаще, чем по имени:

не исправлено