МТ и корова. (10)

Ехали молча ... О, Украины, какие замечательные у Тебя ландшафты! Я фиксирую их фотоаппаратом. Заяц течение нам дорогу. С права чернеет лес, перед ним поле желтеет - пшеница, время жатвы. Свежий ветер бьет в лицо, мотор ревет, солнце садится. С лева пастух ведет коров до села. Они махая хвостами смотрят на нас, грустными глазами. Слышу, что-то дребезжит мотор. Пих, пых и стали. Сеня молча слез с мотоцикла, посмотрел на него и сказал траурным голосом:
- Бензин закончился. - Почесал затылок, - Хорошо, что рядом село. - Ему стало стыдно и он отвел глаза.
- Сеня, ты не мог раньше заправиться? - На что он только пожал плечами, большой хорошо, твою бабушку!
Я оглянулся и увидел пастуха. Молодого парня, нашего возраста.
- Эй, парень! Слышишь? - Парень обернулся, - Я извиняюсь, у тебя не должно бензина? - Он посмотрел на коров. - Ну, конечно, не здесь, а дома?
- Что ребята, застыли? А я смотрю, что вы так тянетесь, почти как мои дорогие. - И похлопал сторону одной из любимых.
- Да, да! Что там с бензином?
- Дома есть немного. Давайте я привяжу мотыг к корове. - Сейчас он почесал затылок, - уже у меня переночуете, а с утра поедете.
Сеня ожил, его пугке лицо засияло:
- Хорошо, брат! Мы с тобой рассчитаемся!
Я такого еще в жизни не видел: тяжелый МТ привязан к корове! Бедная худибонька влечет его, как крест. Мука - вероятно ругается на хозяина - пот капает, но она упорно тянет.
В дома у Николая, так зовут парня, поужинали борщом и водкой. Его мать хорошо готовит.
- Ну, что ребята, пошли в клуб! - После последней рюмки, предложил Николай.
Сеня наверное ждал этого! Его щеки стали ярко розовыми, глаза загорелись.
- Так, может дай бензина, и на моем МТ?
- Нет, Сеня, за руль нельзя садиться в нетрезвом состоянии.
Прошли пешком два км, капец. Клуб - это старое здание. Во времена социализма он служил полет собранию, а затем досугу молодежи, теперь Рафаил Мойшович сделал это баром с дискотекой.
Мы выпили, зашли ... Три лампочки - это будто светомузыка, у магнитофона лежит молоток и как перестает играть музыка, он получает молотком по корпусу.
Девушки разные, одни танцуют, как девушки, другие, как «прости, Господи», ну все, как в городе.
Выпили еще ... А потом еще ... И еще ...
Какая-то чернявенькая из тех, что «прости, Господи», трется возле меня. Так трется, что указывает на выход и шепчет:
- С лева кусты, через пять минут ... Я буду ждать ...
И получается. Я сажусь на скамейку, водка берет свое. Закрыл глаза и вижу Лизу в венчике из лесных цветов. Она бегает босая, смеется и танцует, а я играю на флейте. Господи, где она? Она не хочет меня видеть! В мечтах, она такая веселая, как в первые дни нашего знакомства. Под мою веселую мелодию, танцуя подходит ко мне, кладет руки на плечи ... Почему у Лизы такие тяжелые руки?
- Макс, ты спишь? - Сеня, верный дружок, всегда рядом, пусть будет здоров! - Там тебя хорошая барышня ждет!
- Пошла она ... - я хотел продолжить, и остановился, - Пошли спать, Колумбе?!
- Да, тебе уже хватит! Пошел я найду Николая.

Пока я ждал Сеню, подошла черноволосая и полезла сначала к губам, потом к брюкам.
- Я монах - капуцин, у меня вечные обеты целибата, - остановил своим языком и руками я грех.
- Что ты говоришь, которой целибат? - И полезла дальше.
- Ты любила когда-нибудь? - Только это остановило ее.
Пауза. Черные глаза заблестели слезами.
- Да он с другой. - Она указала на высокого смуглого парня, который смотрел мягко говоря нехорошо на нас целый вечер. Верзило, будто услышал, что о нем говорят, оставил свою даму в короткой юбке и прекрасными длинными ногами, и направился к нам.
- Слышь, пацан! Проблем хочешь?
- Ни в коем случае, - я был пьян и поэтому неконфликтный, я вообще не конфликтный, - ты ее любишь?
Он взял меня за рубашку и вытащил на улицу. Свежий воздух ворвалось в мои легкие - я проснулся.
- Стоп, верзило! Да, ты можешь набить мне морду, но знай, что эта девушка тебя, слышишь, тебя любит!
Он замер. Я смотрю на него. Туго догоняет. Жду минуту, становлюсь в стойку, как учили на карате в девятом классе.
- Ну, давай, нападай!
Верзилу как гром ударил!
- Она тебе говорила?
- Нет, я придумал! Конечно, говорила!
В этот момент на улицу выбежала и девица. Но заголосила:
- Не бей его, я сама виновата.
Верзила подошел к ней, «ударит» - подумал я, и крепко поцеловал. Я отвел глаза на звезды. Они - чудо.
После страстного поцелуя, он подошел шагами гиганта мне, с размаху пожал руку и затащил в бар пить, забыв на улице свою красавицу.

- Ку - ка - реку! - Прогремело над ухом.
- Маруська, не лезь ко мне.
- Ку - ка - рекуууууууууууууу! - Над ухом.
- А, где я? - На меня смотрит Кугут ...
На лево МТ, уже хорошо. Подо мной, солома и в волосах тоже. Голоав, Господи, что это - Армагидон? Поднимаюсь с трудом, шатаясь выхожу из сарая. Но вижу картину под названием «Доброе утро!». По двору ходят куры, не обращая внимания ни на кого, Миколина иметь возится, Сеня чистит зубы.
- А, доброе утро, миротворцу! Ты знаешь, что тебе предложено быть свидетелем на свадьбе, и еще первого ребенка - крести ты!?
- Доброе утро. Я очень рад за них. Когда отъедает?
Миколина иметь, не помню имя, бросила кормить кур и мне:
- А, проснулся, наш герой! Ну мо до завтрака, все готово!


Через пол часа мы наперлися борща с чесночными пампушками, купили у Николая бензина и наконец поехали!
Провожало нас казалось все село, женщины махали платками, мужчины носками, шучу, просто стояли. Меня называли сватом и кумом и понапихано целую коляску пончиков, сладких пирогов и в ПЭТ - бутылках, одноразового использования, молока и сыворотки. Кричали в след, чтобы на свадьбе, как закончится жатва, обязательно приезжал. Спасибо этим людям за добро.

Лиза. (10)

Дождь ... Обожаю дождь! Он смывает все черное и плохое из земли, из моей души ... Когда я попадаю под дождь, меня охватывает невероятная радость, как в детстве. Я готов танцевать и петь от счастья, что переполняет меня. Но не сейчас.
Мы едем в Сенин булочке под щедрым дождем заливает от души. Как я не стараюсь закрыться плащом в коляске, все равно, с каждой минутой ноги чувствуют - вода поднимается.
Вокруг стихия, гром гремит, дождь лье, а мы летим по потокам вод и разбитой дороге.
Я думаю о Лизе ...
Однажды я загулялся с Сашей. Приехал к нему, он поссорился со своей Света, как время показало - навсегда. Выпили пива, потом пошли на улицу и взяли еще ... Дома меня ждала Лиза. Мы договорились устроить романтический вечер при свечах и красным вином. Тогда я трижды пытался уехать, но трижды отменял такси. Вторую нужна была помощь верного друзья! За четвертым вместе наконец поехал. И попал к ней в час ночи. Мокрый, ибо тогда лил такой же дождь. Лиза была очень заморенный после работы, ее получили дети в школе, где она работала психологом. Я приперся с пивом и начал требовать внимания! Вот глупый! А она, милая, села возле меня и уснула на плече ...
Я перенес ее в постели. Потом сел на кухне, думая, какая я скотина, выкурив сигарету и глядя на бутылку нерозкуркованного вина ...
А наутро, она сделала мне яичницу с сосиской и не сказала ни слова упрека.
Думаю я и передумывает, что пошло не так? Наверное, я много работал и не уделял достаточно внимания. Действительно, веду, как ребенок, гоняюсь за призраками. Может действительно, все, решил, все написал, целая эта книга - напрасный труд? Может, чего жду - призрак? Может, и вправду, пойти работать к Саше и не морочить ни себе не людям голову? Кто я? Бедный художник, идущий к цели? А может то метет - невыполнима? Чего жду от этого путешествия, что я уехал? Возможно - ответы? Быть или не быть? Постоянное вопросы человечества и каждого человека ...
Грустно и тяжело на душе. Что делать дальше?
Как-то я прочитал Лиге главу, которую только что закончил. Лиза посмотрела на меня глубоко задумчивыми глазами, и сказала:
- Дорогой, ты гений.
От того я смутився, начал оправдываться, говорить, что есть талантливее меня. Но мне было настолько приятно, эти слова так согрели мою душу, я взял ее хрупкую, ломкую ручку и долго - долго целовал.
Лиза, ты мой талант, ты моя муза, ты мое все. Без тебя я не могу петь дальше, без тебя я не могу верить дальше. Ты у меня не веришь, как я могу себе верить?
Но, что я раскис совсем! Ответ придет в свое время, а я буду ее искать и Лизу ждать.


Оглянулся, Сеня настоящий мотогонщик, борется со стихией, перелетая через Ямищ нашего пути. На горизонте запестрели огоньки, рукой показываю Сене. Он кивнул и мы летим туда.
Это какая-то придорожная ночлежка, просто можно сказать: ночь кровати, для дальнобойщиков.
Грубая (толстая) баба, что стоит за стойкой, предложила нам несвежие бутерброды и комнату с тараканами. Но мне все равно, главное - есть горячая вода. Мы промокли и устали, как собаки. Искупавшись поочередно, последовательность выбирали, бросая монету, завалились спать на едином кровати. В целях экономии взяли одноместную комнату.


Мне приснилась Лиза, танцует во ржи. Подходит ко мне, я обнимаю ее, целую ... Но у Лизы почему усы ... Открываю глаза и вижу Сеню, испуганно смотрит на меня. Я отталкиваю его.
- Извини, друг, я думал, что это Лиза.
- Слава Богу, я уже подумал, что ... Все, в следующий раз спим отдельно, не надо мне быть лизозаминювачем! Короче, вставай, собирайся и поехали!
Мотыг почти высох, потому проснулись после обеда. И опять неприятная женщина с разрисованным лицом «a la на тропу войны», представляет нам бутерброды со шпротами, наверняка умерли в адских муках, ибо очень горькие. Чай - это пакетик заваренный трижды. Пока мы завтракали, за «сто грамм» заходило человек десять.
Я думаю о Лизе ...
Сеня толкает меня в плечо.
- О чем думаешь, брат?
- О Лизу. - С выдохом.
- На что она тебе? Посмотри сколько несорванных цветочков на лугу растет! Есть перспектива, дружище!
- Сень, я ее люблю.
- Вот, любовь! Не имеет его! Погулять - это можно!
- Нет, Сеньку. Любовь есть ... И я, все-таки люблю ...
- Любовь - это чувство в первые дни знакомства, для розплиднення, а потом жизнь!
- Сеня, ты не прав. - Кусаю так называемую диванчик и морщусь от горечи и голода. - Полюбишь, - жую, - поймешь.
- Друг, не хочу с тобой спорить! Я люблю! Люблю девушек, всех брюнеток, белокурых, рыжих, всех! Не люблю только девушек не нашего рода.
Сеня несколько шевинист. Спрашиваю:
- Почему?
- Потому что нет лучших за наших женщин! Они нежные, любящие, понимающие. - Сеня отправился в раздумья, что для его натуры несвойственно, как нашей власти - честность. - Вот, припруся я пьяный к немке, или англичанки, она выгонит и еще до суда пойдет! Восточные женщины - терпеливы и не хорошие. Китайки - это не женщины, а работы, еще не хорошие, все на одно лицо.
- Сеня, ты философ! - Иронизирую.
- А ты думал, мой, я только пью и девушек люблю!
- Я не в том смысле. Влюбишься - поймешь меня. Я пойду позвоню Лиге.


Занято. Набираю, еще ... «Абонент не может ...» Бросаю трубку.
Подхожу к Сене.
- Что, брат, абонент не может принять? Посоветую тебе, как приедем, не звони сразу ... - почесал затылок - это он наверное так думает. - Порозважайся с молоденькой Гуцулочка! И ты увидишь мир в других цветах!
- Сеня, друг, поехали!



По дороге ... (11)

Мы сидим на N - м километре, где-то между небом и землей, Адом и Раем, короче у велитезной круче. На дне этого утеса растут деревья, пуская свои корни в горы мусора выброшенного людьми. Круча такая глубокая, что эти мощные гиганты снаружи кажутся крошечными карликами. Над обрывом кружится воронье и ужасно кричат, кровь стынет от такого зрелища. Но когда поднимаешь глаза из этой бездны, видно, как за ней садится солнце. Оно большое, красное, мистическое светило, прощается с этим миром до завтра и делает это весьма величественно, словно Король жизни. На все широкое небо поразкидав он розовые краски - словно руки. Облака от розовых цветов сделались вроде домами ангелов. Ничто не сокрыто от Короля - солнца, он раскрасил также и землю, и каждую травинку, и нас.
Мы сидим с Сенею причаившы дыхание, смотрим на великодийство и пьем самопал, который Сеня получил из какого-то загашника. Наш верный товарищ - МТ, стоит позади молчаливым телохранитель. Он заглох два часа назад и чтобы мы не делали, не хотел ехать дальше. Солнце его также раскрасило, он похож на празднично одетого ветерана Великой Отечественной Войны. Такой же гордый, непреклонный и старый.
Мое сердце бьется словно бешеный - глядя на эту красоту. Глаза блестят, а в руке застыла стакан с самопалом.
- Эй, романтику, пей уже, а то испарится.
Я оторвал восхищенный взгляд от Короля - солнца на Сеню, он сидит весь розовый, как хорошо выкупанная поросенок с бородой - такое же розовое и наивно.
- Ну, - поднял стакан Сеня, - будем!
- Эй!
И мы чокнулись. Послышался звон стаканов в этом Королевстве прощание Солнца - это явное внесении человеческого хаоса - такая неупорядкованнисть системы, капля бензина на стеклянную, чистую поверхность горной реки. Жгучая жидкость залилась внутрь, опалив сначала горло, а затем и внутренности. Я скорей засунул в себя бутерброд с кровянкой.
Сеня посмотрел на меня взглядом победителя, и хлопнул могучей рукой по плечу. Я пошел в перед.
- Тише, друг, потому свалюсь в обрыв и меня съедят вороны.
- Ничего, терпи, это чтобы хорошо пошло! Ты лучше расскажи, над чем всю дорогу думаешь?
Мне не хочется про то говорить. Я вернулся к солнцу, почти село и махало «спокойной ночи».
- А тебе что?
- Да ничего интересного просто. Ты такой молчаливый всю дорогу. Ну давай, говори!
Сеня был похож на американского Санта Клауса в молодости, ему не хватало только сказать: «Хо - хо - хо!"
Я улыбнулся и посмотрел на солнце, от которого осталась только маленькая красная шапочка, вниз с горизонта.
Мне стало так больно и одиноко, может то солнце, садилось, а возможно вороны, что вражда кричат, будто угрожая: «Сломаешь шею, пав мы тебя съедим! Кр - р-р ... »
Глядя на ту шапочку мне захотелось висказатись ... Мысли сами полезли из моей головы.
- Понимаешь, - начал монолог глядя на солнце, - я сейчас не верю даже в дружбу ... Один мудрый человек, на вопрос, дружба? Мне ответила: не знаю, как любовь, но дружба точно есть! Сейчас, Сеньку, я не верю ни в любовь, даже в дружбу не верю! Ибо любовь, в моем случае - изменяет, даже я бы сказал: бросает. Дружба - это парадокс жизни - когда тебе нужна поддержка, ты ее не получаешь, а когда я уходил с советом и дружеским плечом, то не считается! Капец, все, что делаешь для людей, они не ценят ... Мое сердце раздавлено, оно не верит ни в дружбу, ни в любовь. Это ужасно ... Я не верю в себя, как в художника. Не верю в то, что делаю. Правду сказал Саша, я не современный и потому не актуален. Если бы я был талантлив, то меня бы заметили давно, то бы напечатали мою книгу. Мне одиноко и холодно в этом мире. У меня не верят близкие люди, как я могу верить себе? Меня все бросили ...
Сеня посмотрел удивленно на меня.
- Чувак, а я? Я здесь, рядом!
Я посмотрел на него и встретил оскорбления, наивные глаза большого ребенка. Сеня прав - здесь, рядом. Он меня не бросил. Я даже благодарен ему за то, что он не мучает меня советами и разборкой косточек моей души.
- Извини, друг, извини. Ты рядом, я очень благодарен тебе.
Сенин лицо расплылось в улыбке, сквозь густую, нечесаную, черную бороду просмотрели белые, ровные зубы.
- Да ничего, продолжай.
И я продолжил.
- Лиза, что я ребенок. Она права. Ее претензии достаточно понятны. Я не уделял ей достаточно внимания, я не серьезен. Ей хочется замуж, а я ее могу дать кроме кучи хлама - именуемые гордо «рукописи», кучи картин, всевозможных ковбочок, и тетрадей со стихами? Ты не представляешь, как мне трудно с самим собой! Как трудно жить белой вороной. Я мог бы пойти на нормальную работу, зарабатывать деньги, идти по карьерно лестнице вверх, но не могу, потому что я не то прет. Я должен писать, рисовать, не знаю почему, не знаю для кого, зачем? Но четко слышу приказ в голове: работай! Меня грызет совесть, если я не дай Бог, единый день прогуляю и ничего не сделаю. Сеньку, ты не представляешь, что творится здесь, - я положил руку на сердце, и крепко потряс футболку, - там пусто, холодно, страшно. Что делать дальше, куда идти, к чему стремиться? Все, что ты видел у меня дома, я ночью разбил, я разбил, не знаю, как сжег. - Понимаю, что Сеня возможно меня не понимает, но реку, которая течет уже не остановишь, - Я в загнан в угол. Кто я? Для чего иду? Я имел четкий ответ до этого всего, а сейчас не верю себе. Я бездарность, несчастная бездарность. Это ужасно ...
Пауза. Мы сидим смотрим на небо, что за считанные секунды нажмет кнопку «выкл.». Вороны не стесняясь начали кружить возле краю обрыва, есть у нас.