Эти дни город замер в тягостном ожидании. Казалось, даже собаки не лают… ну, почти не лают, мыши не шуршат. Дети точно почти не шумели. Все знали: умирает всеми любимый и уважаемый в городе человек, большой праведник. Лучшие врачи ничего не могли поделать: старость. Весь день к дому Иоганна шли люди. И городская знать и простолюдины. Все хотели ещё хотя бы раз увидеть Иоганна, услышать его голос. Пришёл священник, исповедовал старика. Грехов Иоганн вспомнил немного, и все они были, ну, совсем незначительными. Священник удивился: любой прихожанин… нет, не любой, а любой добрый, богобоязненный прихожанин за час успевает нагрешить больше, чем старый Иоганн – за всю жизнь.
В 9 вечера он закончил диктовать секретарю последнюю главу своего трактата «О природе любви и ненависти», над которым он трудился последние девять лет и мысленно возблагодарил Всевышнего за то, что тот дал ему возможность закончить труд. Незадолго до полуночи он попросил родных и близких, сидевших возле его кровати удалиться и оставить его наедине с мыслями. Все послушно вышли.
Говорят, у праведников смерть бывает лёгкой. Ему не было больно. Просто слабость во всём теле, которая казалось почти приятной. Он лежал и вспоминал свою жизнь с детства и до последних дней. Кажется, он начал даже проваливаться в сон, как вдруг услышал шорох. Мышь? Нет, не похоже. Шорох повторился. Потом послышалось мерзкое хихиканье, угол осветился тусклым красным светом, и Иоганн с ужасом увидел двух отвратительных волосатых существ, с рогами, пятачками. Черти! Господи, как же так?! Да, конечно, Иоганн грешен. Все мы грешны. Но неужели настолько, чтобы попасть в ад? Да, наверное, наверное, грешен! Иоганн хотел позвать кого-нибудь, но из его уст не вышло ни звука. Ему оставалось только смотреть на незваных гостей.
И в ту же секунду другой угол комнаты озарился ярким голубым светом и там возник ангел:
– Не бойся их, Иоганн! – сказал он, – ты заслужил Царство Небесное. Они ничего тебе не могут сделать. Так всегда бывает, что когда умирает человек, к нему являются и ангел и чёрт. Но один забирает его с собой, а другой уходит ни с чем. Только вот не понимаю, зачем их двое?
И уже обращаясь к чертям:
– Я собираюсь забрать с собой этого человека. Он жил праведной жизнью и заслужил рай. Вам я его не отдам!
– Да забирай! – сказал один из чертей, - Он твой. Мы не возражаем. Только… - чёрт сделал паузу.
– Что «только»?
– Только не спеши ангел. Поговорить надо.
– О чём нам с тобой разговаривать?
– «С тобой»… Вообще-то к старшим на «Вы» обращаться положено. Тебя этому не учили? Или, может быть, ты не знаешь, кто я?
– Знаю, Велиал.
– Молодец! Знаешь. А кто рядом со мной?
– Араквиэль
– Правильно. Один из предводителей падших ангелов ордена Наблюдателей, которые сожительствовали с "дочерьми человеческими". Между прочим, Араквиэль - один из пятерых, которые поведут человеческие души на Страшный Суд. А ты кто? Я тебя не знаю. Как тебя зовут?
– Жак, – ответил ангел.
– И какого ты же чина, ангел Жак?
– Девятого.
– Девятого! Последнего! Посмотри, Иоганн, кто тебя больше ценит! Из ада прибыли два старейших и известнейших демона, а рай прислал какого-то несчастного ангелочка девятого чина! «Такой праведник, такой праведник!», а прислали молокососа.
– Ангелы не пьют молоко.
– Ты понял, что я хотел сказать. Знаешь что, Жак, позови-ка ты своего начальника. Хочу разговаривать с кем-нибудь посерьёзнее.
Ангел хотел что-то ответить, но тут в углу возник ещё один ангел. Он выглядел юным, как и Жак, и кротким, как все ангелы, но было в его осанке, в его манерах некое величие.
– Я уже здесь. О чём ты хотел поговорить, Велиал?
– О! Кто к нам пришёл! Сам Задкиил пожаловал! Ну, вот это – совсем другое дело! А то присылают мальчишку! Вот теперь и поговорить можно.
– Да, поразительное дело! В кои веки черти ангелов зовут! Обычно вы, наоборот, стараетесь обделать свои дела от нас подальше.
– Да! Редчайший случай! Чёрту понадобилась помощь ангелов.
– Чёрту или Аду?
– Чёрту. Мне лично. Сатана ни при чём, хотя он, конечно, в курсе.
– Так зачем же тебе ангелы?
– Да вот просто мы с ним поспорили. И спор наш связан вот с этим человеком.
– А в чём суть спора?
– Об этом я расскажу, чуть позже.
– Ладно. Ну, хоть на что поспорили?
– Ну, на деньги, на золото чертям спорить бессмысленно. Всё это мы имеем в неограниченном количестве и в любую минуту можем добыть, сколько хотим. Но некоторые предметы существуют в единственном экземпляре или в нескольких экземплярах. И больше их не будет. Разве что, копии, но кому интересны копии? Вот это ценно. Все мы коллекционеры. Вот у Араквиэля, например, хранится корона царя Ирода. А у меня есть кое-что получше: огрызок яблока, которое Ева дала Адаму.
– Огрызок? – удивился Жак, – и он сохранился?
Чёрт снисходительно посмотрел на ангела:
– Он запаян в хрусталь. Очень милая вещица. Стоит у меня на столе. Я бы, конечно, не стал отдавать её за корону. Всё-таки, насколько он древнее! Но спор – другое дело! Кстати, знаете, что он сначала предложил мне в качестве заклада? Один серебряник! Из тех, которые получил Иуда. Но их же тридцать! Из них одиннадцать хранятся у Вельзевула. Тоже мне, редкость!
– А мы нужны тебе как свидетели и как третейские судьи?– понял Задкиил.
– Именно! Лучше свидетелей не сыщешь. И уж, точно, никого из вас нельзя будет заподозрить в предвзятости. Никому мысль в голову не придёт, что кто-то из вас лучше относится ко мне или к нему. Согласны?
– Да, пожалуй. Ну, и как ты себе это представляешь?
– Очень просто. Сейчас мы увидим несколько моментов из жизни этого человека. Потом я раскрою суть спора. И вы скажете, кто из нас двоих прав. Если, конечно, мой коллега будет возражать. Всё это займёт, от силы, полчаса. А потом забирайте его душу. Сатана на неё не претендует. Каждый остаётся при своём. Баланс между силами добра и зла не нарушен ни в чью сторону. Я получаю законно выигранную корону. А вы все узнаёте кое-что интересное. Всё по-честному. Ну, что, идёт? Если вам кажется, что в моём предложении скрыт подвох – ваше право не согласиться. Но, вы понимаете, мы, черти, такой народ, что можем и пакость сделать. То есть Иоганна вы своего получите, но проволочка будет долгой. Гораздо дольше.
– Ладно, чёрт! – согласился Задкиил, – посмотрим, чем ты решил нас удивить.
– Слушаю и повинуюсь, хихикнул чёрт.
Одна стена комнаты вдруг исчезла и все, находившиеся в комнате увидели узкую крутую улочку. По улице идёт маленькая, бедно одетая девочка. В руках она несёт свёрток. Вдруг дорогу девочке преграждают три подростка. Они начинают разговор, задают девочке разные вопросы. Сначала, совершенно безобидные. Но девочка явно напугана. Она хочет поскорее завершить разговор и пройти мимо подростков, но не тут-то было. Те ведут себя всё наглее, всё агрессивнее. Интересуются, что в свёртке. Узнав, что там – пирог, который девочка несёт своему папе, парни требуют «поделиться». Девочка прижимает сверток к груди, пыталась не отдать, но справиться с тремя парнями она, конечно же, не может. На глазах у плачущей девочки, хулиганы делят пирог между собой:
– А это отнесёшь папе! – хохочет один из них, отщипывая от пирога крошку.
Вдруг, откуда-то появляется мальчик помладше. Он бесстрашно бросается в атаку на обидчиков девочки. Всё происходит настолько неожиданно, что первые несколько секунд, ему сопутствует удача. Парни в растерянности. Мальчику даже удаётся повалить на землю одного из противников. Но вот они опомнились, навалились трое на одного и защитник девочки избитый лежит на мостовой, а один из обидчиков сидит на нём и держит его за волосы:
– Проси прощения, гадёныш!
Мальчик мужественно молчит. Кажется, всё кончится для него сейчас очень плохо. И вдруг:
– Что здесь происходит? – высокий красивый мужчина в синем камзоле и чёрной фетровой шляпе сверху вниз смотрит на драку. На бедре у мужчины висит шпага. Хулиганы тут же дают стрекача. Мужчина помогает мальчику подняться:
– Спасибо! – говорит мальчик
– Я видел, что ты заступился за девочку. Молодец! Как тебя зовут, мальчик?
– Ганс.
– Иоганн, значит… Подожди, я сейчас…
Мужчина открывает сумку, висящую у него через плечо, достаёт оттуда какой-то пузырёк и обрабатывает раны мальчика. Мальчик ещё раз благодарит мужчину.
– Эта девочка, наверное, твоя сестра?
– Нет, я видел её иногда, но даже не знаю, как её зовут.
– Наверное, тебе просто она нравится?
Мальчик пожал плечами:
– Девочка, как девочка!
– И ты бросился один на троих, а ведь они все старше тебя! Тебе сколько лет?
– Десять.
– А, ведь, если бы я не вмешался, всё бы могло кончиться гораздо хуже.
– Вы спасли меня господин…
– Зови меня просто дядя Людвиг! Не стоит благодарности. Скажи, Ганс, а если ты ещё раз увидишь, что эти ребята обижают девочку или другие ребята обижают другую девочку, как ты поступишь?
– Точно также. Буду драться.
– А если их будет не трое, а, скажем, десять? И это будут не двенадцатилетние мальчишки, а отборные головорезы?
– Всё равно.
– Но тебя же просто убьют!
Мальчик молчал.
– И девочке ты не поможешь.
– Всё равно…
– Наверное, ты не можешь спокойно смотреть на жестокость, на несправедливость. Я правильно тебя понял?
– Да, господин!
– «Дядя Людвиг»! Я же просил так меня называть.
– Да, дядя Людвиг.
– Мир несправедлив. Что поделаешь? Такова жизнь.
– Так надо что-то делать! Надо что-то менять!
– Надо… А кто будет менять?
– Хорошие люди.
– А где эти хорошие люди?
– Разве в мире нет хороших людей?
– Есть, мой мальчик и много. Но они разбросаны по всему миру и не знают друг друга.
– Так, может быть стоит разыскать их, собрать вместе.
– Стоит. Но кто этим займётся?
– Я! Я этим займусь!
– О! Браво! Мне нравится твоя решимость. И как же ты собираешься это сделать?
Иоганн растеряно молчал.
– Ну, вот как ты думаешь, Иоганн, я – хороший человек?
– Да, конечно! Вы очень хороший человек.
– А кто твой отец, Ганс?
– Бондарь Петер.
* – А он хороший человек?
*– Очень хороший, добрый, умный!
– Ну, вот нас уже трое.
– А как зовут твою мать?
– Хельга.
– Она у тебя хорошая?
– Да, очень.
– Ну, вот видишь. Нас уже четверо. Думаю, ты вспомнишь ещё сколько-то хороших людей. Будем мы собираться вместе, и будет нам хорошо.
– А дальше?
– А что дальше?
– Дядя Людвиг! Но ведь несправедливость в мире останется.
– Ты прав, мой мальчик. Ну, так что ты думаешь делать?
– Бороться.
– С кем?
– С плохими людьми.
– А как ты будешь бороться? Выйдешь на площадь и крикнешь: «Плохие люди! Выходите на бой!»?
Ганс молчал.
– А плохие люди могут быть сильнее тебя. Более того, они могут быть вооружены. А у тебя есть оружие, Ганс? Палаш или шпага. Я уж не говорю про пистолет.
– Нет у меня оружия.
– А у них не только пистолеты и ружья, у них и пушки есть. Но даже если бы у тебя было оружие, Ганс, ты стрелять умеешь?
– Не умею.
– А фехтовать?
– Не умею.
– А на коне ты скакать умеешь?
– Нет, дядя Людвиг.
– Ты честный и смелый, мой мальчик. Это очень хорошо, что ты такой. Но если ты так будешь бросаться на тех, кто сильнее тебя, ты будешь бит. И рано или поздно погибнешь. Конечно, это благородно, погибнуть за правое дело, но не глупо ли погибнуть, ничего не достигнув? Может быть лучше научиться побеждать? Как ты думаешь? Представляешь себе, что ты становишься сильным, что ты всю эту шпану раскидываешь как котят?
– Да, конечно, побеждать лучше.
– А драться ты не умеешь. Ты не сможешь противостоять даже двум мальчикам твоего возраста или одному, но старше. Хочешь, я научу тебя некоторым приёмам рукопашного боя? Всегда сможешь дать сдачи.
– Вы так добры, дядя Людвиг но…
– … Но ты не хочешь меня затруднять…. На этот счёт не беспокойся. Не каждый день мне приходится встречать таких смелых и благородных мальчиков, как ты. Не стесняйся. Ведь я буду помогать тебе не ради тебя самого, а ради дела Добра. Так что будь спокоен. Раз ты решил бороться со Злом, я помогу тебе. Я научу тебя и драться и фехтовать и стрелять и скакать на коне. В общем, завтра жду тебя возле Северных ворот.
Картинки сменялись одна за другой. Сменялись и дни. Вот дядя Людвиг учит Ганса приёмам кулачного боя:
– Повернись боком. Так тебя труднее будет ударить… А теперь бей, не бойся!
Постепенно движения Ганса стали отработанными, выверенными.
И вот Ганс снова поднимается по крутой узкой улочке. Дорогу ему преграждает ватага подростков. Только их уже не трое, а восемь. В прочем, те трое тоже здесь. Завязывается словесная перепалка. Потом вожак, здоровый верзила, пытается ударить Ганса. Но, что это? Маленький Ганс легко уворачивается. Верзила падает лицом в грязь. Тут же Ганс бьёт второго, третьего… Вот уже четверо противников кто лежит без движения, а кто катается по земле от боли. Остальные разбегаются. Добро торжествует.
А вот маленький Ганс заступается за девушку, к которой пристают парни пьяные и совершенно взрослые. Сначала они не принимают всерьёз такого противника, смеются над ним, однако через несколько минут им приходится пожалеть об этом. Ганс легко расправляется с ними. Враги повержены. Девушка горячо благодарит спасителя.
А вот дядя Людвиг и Ганс фехтуют на деревянных мечах. А вот Ганс учится ездить на лошади.
– Ну, что, мой мальчик, – говорит дядя Людвиг, – ты делаешь немалые успехи. Скажу тебе по секрету (только ты не зазнавайся), что ты стал очень хорошим бойцом. Пока что тебе приходилось иметь дело только с уличной шпаной, но я уверен, что ты бы справился и с более серьёзным противником.
Они сидели в харчевне, подкрепляясь после очередного занятия.
– А вот теперь скажи, – продолжал дядя Людвиг, – как ты думаешь, того, чему ты научился, достаточно, чтобы победить Мировое Зло?
– Недостаточно.
– Правильно. А почему ты так думаешь?
– Я один.
– Всё верно, мой мальчик. Ты один, а несправедливостей в мире много. Ты стал сильным и ловким. Ты справишься хоть с двумя десятками сверстников или с пятью простолюдинами, пусть даже у них топоры и вилы. Даже с двумя-тремя опытными вооруженными фехтовальщиками. Но с армией ты не справишься. А у многих злодеев есть целые армии. А как ты думаешь, что нужно, чтобы справиться с целой армией?
– Нужна тоже армия – ответил Ганс.
– Правильно. Ну, и как ты думаешь набрать эту армию? Будешь ходить по улицам, и предлагать всем вступить в свою армию Добра?
– Нет, конечно! – засмеялся Ганс.
– А как?
– Я не знаю. Посоветуйте, дядя Людвиг! Я чувствую, что у Вас есть решение.
– Правильно чувствуешь. Для того, чтобы победить Зло, одной физической силы недостаточно. Нужны знания. Только обладая знаниями, ты сможешь убедить людей идти за тобой. Но и это не всё. Среди твоих врагов, поверь мне, немало умных и хитрых негодяев. Многие из них, даже, с учёными степенямию.. Не удивляйся: если бы Зло всегда было глупым, оно давно было бы побеждено. Если хочешь победить зло, ты должен много знать, мой мальчик.
– Дядя Людвиг, но мой отец небогат. Мне нечем платить за обучение.
– На сей счёт не беспокойся, мой мальчик. Я оплачу твоё обучение
– Дядя Людвиг! Нет! Я не смогу принять эти деньги!
– Сможешь. Ты, ведь, хочешь победить Зло? Гордость, это очень хорошая черта, но хорошо ли это получится, если из-за гордости справедливость не восторжествует и Зло останется непобеждённым? У меня достаточно денег и оплата твоей учёбы не только не нанесёт урона моему достатку, но останется для меня совершенно незаметной. В прочем, если хочешь, считай, что я даю тебе взаймы. После окончания учёбы, когда ты начнёшь хорошо зарабатывать, ты можешь вернуть мне эти деньги, если захочешь.
Вечером того же дня дядя Людвиг переговорил с бондарем Петером. Сначала Петер тоже отказывался принять такой дар, но дядя Людвиг смог убедить его. Через неделю Ганса отправили в лучшую гимназию.
Ганс оказался способным учеником. Учителя не могли нарадоваться на него. Однокашники сдружились с ним. Всем очень нравился добрый, вежливый, честный мальчик. Правда, сначала кое-кто пытался задирать новичка, но довольно быстро получил урок и понял, что так поступать – себе дороже.
Дядя Людвиг часто навещал Ганса, справлялся об успехах. Иногда, с разрешения директора, который, оказывается, был много лет знаком с дядей Людвигом, они, то есть дядя Людвиг и Ганс выезжали за город потренироваться, чтобы Ганс не забыл навыков рукопашного боя, стрельбы, фехтования и верховой езды.
Родители, братья и сёстры тоже навещали Ганса, поскольку гимназия находилась недалеко от дома. А на каникулы учащихся распускали по домам.
Когда Гансу исполнилось семнадцать, дядя Людвиг отвёз его в университет. Предварительно посоветовавшись, они решили остановиться на философском факультете.
В университете Ганс учился так же хорошо, как и в гимназии. Точно также он сдружился с другими студентами. Но отличался от них тем, что никогда не участвовал в студенческих попойках. Это дядя Людвиг отговорил его:
– Не пей много. Пьянство само по себе грех. Но страшнее, что в пьяном виде человек теряет контроль над собой и может совершить очень тяжёлые грехи.
Сначала студенты посмеивались над новичком, но потом перестали. Ведь Ганс умел располагать к себе.
Однажды дядя Людвиг приехал очередной раз навестить Ганса. Как всегда Ганс обрадовался дорогому гостю, но дядя Людвиг был невесел:
– Скажи, мой мальчик, куда ты собрался сегодня вечером?
– Вы и об этом знаете? – удивился юноша.
– Я знаю много такого, что тебе и не снилось. Так куда ты собрался?
– В гости.
– В гости… Ратушная улица, дом третий от угла с Оружейной улицей, не правда ли?
– Да… – признался Ганс.
– Алиса. Дочь ювелира. Семнадцать лет. Красивая девушка. У неё стройная фигура, соблазнительная грудь, красивые ноги и руки. С двенадцати лет встречается с самыми разными мужчинами, и, поверь, мой мальчик, не для того, чтобы вместе смотреть на то, как течёт река, или обсуждать поэзию Вергилия. Она кажется чистой и невинной, но это падшая женщина, она прекрасна снаружи, но внутри – похоть и гниль, мой мальчик, и оказавшись рядом с ней, ты падёшь также низко, как и она. И как же ты после этого сможешь защищать Добро?
– Но я не собирался грешить, дядя Людвиг! Я всего-навсего приглашён в гости. Вы угадали, поговорить о поэзии.
– Мой мальчик, самый большой обман, это когда человек обманывает сам себя. Ты уверен, что идёшь, действительно, посидеть за столом, поесть фруктов, поговорить о возвышенном, но в глубине души ты ждёшь другого. Ты уверен, что в любую минуту ты сможешь встать и уйти, но ты ошибаешься. Дьявол силён. Стоит тебе случайно прикоснуться к её руке или бросить взгляд на вырез платья, уверяю, ты потеряешь голову. И дальше всё произойдёт само. Точнее, ты будешь думать, что само, но дьявол будет вести тебя. Алиса опытная соблазнительница. Ты метко стреляешь, владеешь шпагой, но перед женскими чарами не могли устоять и рыцари и, даже, многие монахи. Ты пропадёшь. Я понимаю, понимаю, что ты - молодой мужчина и тебя не могут не интересовать девушки! Это нормально. Обещаю тебе, что в твоей жизни ещё будет любовь, чистая и сильная. И будет у тебя жена, которая нарожает тебе ребятишек. А прелюбодеяние – один из самых страшных грехов. Неужто ты согласишься променять вечную жизнь в раю и наши планы на сколько-то минут в объятьях какой-то женщины?
Несколько секунд Иоганн молчал. Но потом, совладав с собой, ответил:
– Да, дядя Людвиг, Вы как всегда правы. Но что же мне делать? Я обещал.
– Бери бумагу, перо!
Юноша повиновался.
– Пиши письмо: «Сударыня! Я очень польщён Вашим приглашением, но вынужден отказаться. Я решил всецело посвятить себя науке. Прошу прощения, если мой отказ нарушил Ваши планы. Пожалуйста, больше не ищите встреч со мной! С уважением, Иоганн! P.S. Ещё раз прошу меня извинить» Написал? Я позабочусь, чтобы оно дошло по адресу. А ты, мой мальчик иди в церковь, исповедаться. Уверен, у тебя хватит силы воли до конца дня не поменять своё решение.
Дядя Людвиг удалился, а Ганс переоделся в чистое, и пошёл в церковь.
И вот пришёл день окончания университета. Ганс на сей раз никак не мог отказаться от участия во всеобщем торжестве. Но пробыл недолго. Выпил всего одну кружку вина, попрощался с товарищами и поехал домой. Родители были вне себя от счастья: их сын теперь учёный человек! Дядя Людвиг, разумеется, присутствовал тут же.
– Ну, что, мой мальчик, – сказал дядя Людвиг, когда они, наконец, остались одни, *– я горжусь тобой. Но как ты думаешь, ты достиг совершенства? Теперь ты можешь переделать мир?
– Не знаю, дядя Людвиг. Вы считаете, что ещё нет?
– Ну, посуди сам. Разумеется, знать философию очень нужно. Но вот, представь себе, пойдут враги на тебя войной. Да, ты превосходно держишься в седле, владеешь шпагой и стреляешь. Но один против армии ты не устоишь. Допустим, у тебя будет своя армия, но сможешь ли ты управлять ей? Хватит ли тебе знаний, полученных в университете?
*– Вы правы, дядя Людвиг, не хватит. Так что же делать?
– Учиться, мой мальчик. Учиться дальше. Тебе предстоит великая миссия. Ты должен всё знать и уметь. Иначе как ты справишься со Злом.
И Ганс учился. Военному делу и фортификации, навигации и медицине, пению и игре на скрипке, изобразительному искусству. В совершенстве овладел английским, французским, голландским, испанским, португальским, итальянским, шведским, русским, польским, венгерским, турецким, арабским. Даже писал стихи на этих языках. А его немецкий стал просто безукоризненным.
Дядя Людвиг восхищался Гансом, хвалил его. Но каждый раз снова и снова ставил перед Гансом вопрос: «Ну, что, мой мальчик, достиг ли ты совершенства?» И Ганс вынужден был признавать, что до совершенства ему ещё далеко.
– А вот в Индии, – говорил дядя Людвиг, – есть такие люди, йоги называются. Удивительные люди. Они могут прокалывать своё тело иголками, не испытывая боли, спать на гвоздях и битом стекле, неделями обходиться без пищи и воды, без одежды ходить по морозу. А главное, они достигают высочайшей степени просветления духа. Как ты думаешь, пригодились бы тебе их знания?
– Да, конечно, дядя Людвиг, – отвечал Иоганн и ехал в Индию изучать йогу.
В Японии они изучал борьбу каратэ. В Китае – борьбу ушу. Побывал во многих странах и отовсюду он вёз главное: знания.
В родной город Иоганн вернулся, когда ему было уже тридцать шесть. Здесь уже прослышали о его учёности и мудрости. Бургомистр предложил ему возглавить городскую библиотеку и Иоганн согласился. Он много работал, добывал для библиотеки самые лучшие книги, и вскоре библиотека стала образцовой.
В тридцать девять Иоганн женился. Марта была совсем не похожа на развратную Алису. Это была тихая, скромная, набожная девушка, светящаяся добротой. Всем родным Иоганна девушка понравилась сразу. Дядя Людвиг тоже одобрил выбор своего ученика. Супруги просто обожали друг друга. Вскоре у них пошли дети. Всего Марта родила Иоганну девять детей. И каких замечательных!
Конечно же, семейные заботы отнимали немало времени, но Иоганн никогда не забывал о своём высоком предназначении и трудился не покладая рук. Кроме того, он продолжал учиться. Ведь чтобы побороть Мировое Зло ему следовало достичь совершенства. Он изучил право, литовский язык, персидский язык, астрономию, астрологию, химию, алхимию, игру на фортепиано, игру на клавесине, на гитаре, на флейте. Он знал, как плавить металлы и как гранить драгоценные камни. Оказавшись в дремучем лесу без огня или в пустыне без воды, он бы выжил, потому что знал, как.
Соседские дети ходили за ним по пятам, потому что никто иной не знал столько интересных историй, удивительных легенд и преданий:
– Гер Иоганн, расскажите сказку, – просили маленькие. И он рассказывал.
– Гер Иоганн, расскажите про дальние страны, – просили дети постарше. И он рассказывал и показывал диковины, привезённые из-за моря.
А когда Иоганну исполнилось сорок пять, он предложил бургомистру создать в родном городе университет. Предложение было с энтузиазмом принято, и закипела работа. Архитектора звать не пришлось: Иоганн знал архитектуру и сам создал проект. Он же руководил строительством. Он же потом расписывал своды университетской церкви. Он же стал ректором нового университета. А кто же ещё?
Но, хотя он и был очень занят, он всё же находил время для учёбы. Он изучил коневодство, ветеринарию, плотницкое дело, финский и норвежский языки, игру на барабане, игру на органе. Ведь неизвестно, какие знания ещё могут понадобиться, чтобы справиться с Мировым Злом!
Иоганн разбогател, но не стал окружать себя роскошью. Его семья жила в просторном доме и ни в чём не нуждалась, но излишеств он себе не позволял и всё, что он зарабатывал свыше суммы, необходимой чтобы продолжать жить, как он жил, Иоганн тратил на свой университет или отдавал церкви или на какие-нибудь благотворительные нужды. Он мог накупить сладостей и угостить всех соседских детей. Он мог бросить нищему не медную монетку, а увесистую золотую.
Как только у Иоганна стали водиться деньги, он заявил дяде Людвигу, что готов вернуть ему плату за обучение, как они и договаривались. Но тот предложил потратить эти деньги на какое-нибудь доброе дело, поскольку сам дядя Людвиг ни в чём не нуждается. И Иоганн отдал эти деньги на приют для бездомных.
Иоганн преподавал, писал учёные труды, помогал людям, чем мог и продолжал самосовершенствоваться. Он изучил зоологию, ботанику, нумерологию, пчеловодство, чешский язык, игру на ручной и губной гармонике, тайнопись, узелковое письмо американских индейцев, часовое дело, но всё рано понимал, что до совершенства ему ещё далеко.
Иоганн старел. Хотя он постоянно делал физические упражнения и до глубокой старости находился в неплохой форме. Старел и дядя Людвиг. Постепенно стало казаться, что они примерно одного возраста. Идут по улице два почтенных старика, только один называет другого: «дядя Людвиг», а второй первого – «мой мальчик». Так и бывает обычно. Двадцатилетний отец и новорождённый сын – разве можно усомниться, кто старше? А если сыну восемьдесят, а отец дожил до столетнего возраста и хорошо сохранился, их можно принять и за братьев.
И вот последняя картинка: Иоганн дописывает свой трактат и просит оставить его одного.
– Ну, что, господа люди и ангелы? Вы пока ещё не поняли, причём тут мы? – обратился Велиал ко всем присутствующим, – На первый взгляд, жизнь праведника из праведников. Не к чему придраться. В прочем, не беспокойтесь, со второго раза тоже. И с третьего. Иоганн праведник и скоро он отправится в Рай. А теперь я приглашаю вас в Ад. Нет-нет, спускаться под землю мы не будем. Я вам просто покажу события, происходившие в Аду каких-то семьдесят лет назад.
Вместо стены появилось изображение Ада. Все, находившиеся в комнате, увидели огромный зал. Сводчатый потолок опирался на массивные колонны. Стены и пол были сделаны из грубо отёсанного серого камня. Большую часть зала занимал длинный стол, такой же грубый и массивный, как и всё здесь. На столе стояли всякие яства, а за столом пировали черти.
– Это наша трапезная, пояснил Велиал, – Простые черти обедают в других местах. Тут только знатные, особо приближённые к Люциферу. Министры, так сказать. А вот сам Люцифер сидит во главе стола.
Люцифер сидел на троне. Он был раза в полтора выше и толще остальных чертей и этим выделялся.
– Данте писал, что Люцифер, якобы, всё время жуёт Иуду, Брута и Кассия, как корова жвачку. Как видите, ничего подобного не происходит. Ну, делать Люциферу нечего, как жевать каких-то грешников! В прочем, Данте не лгал. Просто тогда Люцифер специально для Данте устроил такую сцену. Ну, посудите сами, если бы он всё время кого-то жевал, когда бы он делал все свои злые дела?! Смотри, Иоганн! Когда ты ещё увидишь такое. Там в Раю скучища! То ли дело у нас!
Среди других чертей, за столом сидели Велиал и Араквиэль. Черти о чём-то беззвучно спорили.
– Сейчас вы услышите, о чём мы говорили тогда, *– сказал Велиал. И появился звук.
Автор этих строк задумался: а стоит ли знакомить читателя со всеми присутствовавшими на пиру у Сатаны? Тем более, что Иоганн их имён так и не знает. И автор решил, что не стоит. Кроме Велиала, Араквиэля и самого Люцифера пусть они будут обозначены номерами: 1-й чёрт, 2-й чёрт и так далее.
1 чёрт: Ну, и что в этом удивительно? Нет худа, без добра, а добра без худа. Истина стара как мир.
2 чёрт: Именно! Допустим, разбойники убивают очень хорошего человека. Но, возможно, у этого человека родился бы сын-негодяй. Не так уж редко у хороших родителей вырастают беспутные дети. И сын этот принёс бы людям очень много зла.
Араквиэль: Или вариант ещё интереснее. Погибает хороший человек. А через несколько лет у некой женщины рождается сын, который приносит людям много добра. Какая связь? А такая, что если бы тот человек не погиб, он бы познакомился с этой женщиной, женился бы на ней, у них бы родились дети. Самые обычные дети. А тот бы замечательный ребёнок так бы и не родился.
3 чёрт: Выходит, мы творим добро? Ведь зло, которое мы творим, рано или поздно оборачивается добром!
1 чёрт: Несомненно! Так же как ангелы творят зло. Ведь добро, которое они творят, рано или поздно оборачивается злом.
2 чёрт: Как говорится, благими намерениями выстлана дорога в ад.
4 чёрт: Но потом, рано или поздно, зло, которое творим мы, обернувшись добром, в конце концов, снова оборачивается злом…
2 чёрт: …которое снова оборачивается добром. И так до бесконечности.
5 чёрт: Тогда какой смысл в нас, и какой смысл в ангелах, если всякое зло оборачивается добром и наоборот?
Люцифер: На ближайшую перспективу. На ближайшую перспективу мы делаем зло. А уж какое добро оно повлечёт, нас это не касается. Точно также как ангелы не задумываются, какое зло может быть порождено их добром.
4 чёрт: Что уж тогда говорить о людях!
Велиал: А я тут вот что подумал: человек может творить добрые дела, но дела эти будут на пользу нам.
4 чёрт: Например, учёный трудится над изобретением, которое потом используется для уничтожения людей.
1 чёрт: Или некто спасает тонущего негодяя, не зная, что тот негодяй.
3 чёрт: Или зная. Бывают такие блаженненькие, которые жалеют негодяев, спасают их от возмездия. Вот приговорят какого-нибудь разбойника к смертной казни, а они: «Нельзя так! Он же человек! Не мы дали жизнь, не нам и отнимать! Надо проявить милосердие! Нельзя отвечать злом на зло!» И разбойник, отсидев несколько лет в темнице, выходит на свободу и снова грабит и убивает. Или врач лечит мерзавца: «Я давал клятву Гиппократа!»
Велиал: А как вы посмотрите на ситуацию, когда человек отличает добро от зла и сознательно делает добро. Без вышеописанных ситуаций. А благодаря ему Зло усиливается.
4 чёрт: Занятно.
Велиал: Я придумал кое-что интересное. Давайте возьмём мальчика. Хорошего мальчика. А я, например, стану его ангелом-хранителем…
Черти хохочут.
5 чёрт: Ну, насмешил! Ты – ангел!
3 чёрт: Ты на себе посмотри, рогатый!Ангел! Ха-ха-ха!
Велиал: Ну, рога – не проблема. Трудно ли принять любой облик? Так вот, представьте себе, я становлюсь для этого мальчика ангелом-хранителем и побуждаю его только к добрым делам. И сам, заметьте, САМ оберегаю его от пороков. Если я увижу, что он собирается согрешить, я сам не дам ему это сделать.
3 чёрт: Будешь следить, чтобы к обедне не опаздывал, чтобы вовремя причащался, исповедовался?…
Велиал: Зря смеёшься. Да, буду. Я из него сделаю праведника высшей пробы. Святого.
Араквиэль: И он будет делать исключительно добрые дела?
Велиал: Приложу все усилия, чтобы только добрые.
Араквиэль:Но в результате выиграет Зло?
Велиал: Именно так.
1 чёрт: И как же ты думаешь этого добиться?
Велиал: Увидите.
4 чёрт: Интересно, интересно…
3 чёрт: И никакого подвоха?
Велиал: Никакого. Только добрые, действительно, добрые дела. Более того, я не собираюсь делать из него блаженного дурачка. Я сделаю всё, чтобы развить его ум и наполнить его знаниями. Пока вы учите людей воровать да девок щупать, я буду учить этого мальчика ремёслам и наукам. Буду учить самостоятельно мыслить.
Араквиэль: Не знаю, что ты придумал, но лично мне твоя затея не кажется осуществимой. Во-первых, не верю, что ты справишься с ролью ангела. Ты – чёрт и привычки у тебя соответствующие.
Велиал: Все мы были когда-то ангелами…
Араквиэль: Вспомнил! Когда это было! Попробуй, начни, но уверен, ты не выдержишь, когда он потянется к бабе или к рюмке.
Велиал: Я выдержу.
Араквиэль: А во-вторых, если он будет творить только добрые дела, то как же это поможет делу Зла?
Велиал: А вот посмотрим!
Араквиэль: Спорим на огрызок?
Велиал: Ха! На огрызок! Вещица ценная.
Араквиэль: Но ты же уверен в успехе!
Велиал: А что ты поставишь против огрызка?
Араквиэль: Серебряник Иуды.
Велиал: Смеёшься? Какой-то серебряник?
Араквиэль: А чем тебе серебряник плох?
Велиал: Тем, что их тридцать. А огрызок один. Уникальный.
Араквиэль: Но ты же уверен в успехе!
Велиал: Уверен. Но мой огрызок обидится, оказавшись на одной доске с каким-то несчастным серебряником.
Араквиэль: Ладно. Корона Ирода подойдёт?
Велиал: Огрызок, конечно, древнее… Сравнить Адама и Еву и Ирода…
Араквиэль: Зато какая работа! Согласись, руки мастеров древней Иудеи были куда искуснее, чем зубы первых людей.
Велиал: Ладно. Уговорил. Пойдёт. Огрызок против короны.
Араквиэль: Ну, что поспорили?
Араквиэль протягивает Велиалу когтистую лапу.
Велиал: Подожди. Прежде нужно спросить разрешения у Люцифера. Будет ли позволено мне направлять человека на путь добра?
Люцифер: А я не возражаю. Мне самому интересно, что из этого эксперимента получится. Тем более, если это послужит нашему делу.
Велиал: Но есть ещё один момент: если этот человек будет вести праведную жизнь, то после смерти он попадёт в рай, и мы ничего не сможем с этим поделать.
Люцифер: Но силы Зла всё равно выиграют, если я тебя правильно понял?
Велиал: Да, именно так. Да, душа этого праведника попадёт в рай, но сколько других душ попадёт в ад! Мне кажется, дело стоящее.
Люцифер: Ладно. Не возражаю. Пускай отправляется в рай ко всем ангелам, раз мы получим много других душ. Но, Велиал, а если твой эксперимент не удастся?
Велиал: Значит, у нас будет отрицательный опыт.
Люцифер: Хитрый ты! … Ладно, я согласен.
Велиал: Ну, вот и отлично!
Велиал и Араквиэль пожимают друг другу руки, а Люцифер разбивает рукопожатье.
– Ну, теперь вы всё поняли? В углу вместо рогатого, мохнатого существа стоял дядя Людвиг. Но не старик, а молодой красавец в том же синем камзоле и чёрной фетровой шляпе, в которых он впервые предстал перед Иоганном семьдесят лет назад, – да, мой мальчик, я – чёрт. И не просто чёрт, а Велиал. Ты изучал в университете богословие и прекрасно знаешь, кто я такой. Один из вождей темных сил, сильный и могущественный вице-король Адской, империи, ближайший соратник Сатаны. Не обижаешься, что я не раскрылся? Ну, и правильно! Благодаря мне ты прожил длинную праведную жизнь, стал учёным человеком, попутешествовал по миру, сделал немало добрых дел и скоро отправишься туда, куда стремятся все добрые христиане. А без меня у тебя бы это не получилось. Стал бы бондарем, как твой почтенный батюшка, прожил бы тяжёлую жизнь, и не сделал бы сотой части того, что сделал. Да глядишь, другие черти толкнули тебя на путь порока, и жарился бы ты в аду!
– Велиал, – Араквиэль, молчавший до сих пор, подал голос, – я так и не понял, в чём выигрыш сил Зла?
– Сейчас объясню. Смотрите!
Все присутствующие увидели реку и мельницу на ней. Мельник с женой грузили на телегу мешки, а по тропинке вдоль реки шли дядя Людвиг и молодой Иоганн:
– Поможем? – обратился дядя Людвиг к Иоганну.
– Да, конечно!
И они стали помогать мельнику.
– А вот теперь посмотрите, что творилось чуть ниже по течению! – сказал Велиал.
Маленький мальчик отчаянно боролся с течением. Один раз он смог позвать на помощь, но рядом никого не оказалось. Мальчик начал захлёбываться. Ещё несколько раз голова показалась над поверхностью и окончательно исчезла под водой. На поверхность поднялись только пузыри.
– Бедный ребёнок! – сказал Велиал гнусным тоном лицемера, – бедная его матушка! Ганс, а ведь ты бы мог спасти мальчика! Мы шли как раз в том направлении. И если бы не задержались, то ты бы вытащил его. Ведь ты превосходный пловец, не правда ли? Но ты сделал доброе дело: помог людям. Ганс, неужели ты думаешь, что мельник и мельничиха не справились бы без нас? Оба они люди сильные, с малолетства, приученные к физическому труду. Кстати, они и не просили о помощи. Мы сами вызвались. Да ты сделал добро, но добро несопоставимое с тем, которое мог бы сделать.
– А вот ещё эпизод, *– продолжал Велиал.
Иоганн и дядя Людвиг идут по улице. На углу нищий просит подаяния.
«Надо помочь, – говорит дядя Людвиг, – Ганс, у тебя найдётся монетка? У меня при себе нет кошелька.»
«И я не догадался кошелёк взять.»
Ганс суёт руку в карман:
«Есть одна монетка.»
Тут же кидает монетку в шляпу нищего. Иоганн и дядя Людвиг идут дальше, беседуя на разные темы. На следующем углу сидит ещё одна нищенка. Иоганн и дядя Людвиг разводят руками: больше денег нет.
« Эх, – сокрушается Ганс, – как же это нас обоих угораздило оставить кошельки дома!»
– Ганс, – говорит Велиал, – разве первый нищий не показался тебе подозрительным? Какая у него была сытая и наглая рожа! Это, мой мальчик, был просто бездельник и пропойца. Ты ему очень помог. Он сразу пошёл в кабак. Ох, и гульнул он на золотую монету! А вот старушка, которую мы встретили потом, действительно была немощной и несчастной и ей, действительно, не хватало на хлеб. Через три дня бедняжка умерла. А если бы ту монетку ты кинул ей, она бы осталась жива.
Вообще, мой мальчик, ты довольно часто жертвовал тем, кто прекрасно бы обошёлся без твоей благотворительности, а до тех, кто остро нуждался в помощи, она не доходила. Ты не виноват, ты делал добрые дела, и я тебе помогал в этом, но я всегда старался сделать так, чтобы эти добрые дела не были слишком большие. Есть пословица: «Из двух зол выбирай меньшее» Вот в этом-то и есть моя хитрость: делать так, чтобы ты выбирал меньшее, из двух добр. И если перед тобой стоял выбор, я старался склонить тебя к варианту, который бы больше устроил силы Ада, то есть нас.
Кстати, с Алисой всё тоже было не так однозначно. Девушка влюбилась в тебя и, если бы ты не порвал с ней, она бы исправилась и стала бы порядочной женщиной и верной женой. Но ты оттолкнул бедняжку, и она покатилась по наклонной плоскости. Через год её зарезал пьяный любовник. Но ты, Иоганн, узнал об этом только сейчас.
А ещё, ты в курсе, что пока ты ездил в Японию, на твою страну напали враги. Захватчики были отбиты, но какой ценой! Сколько невинных погибло! А остался бы ты дома, как бы пригодился твой талант полководца, который скоро, увы, зароют в землю!
Но всё это цветочки. Сейчас будет самое интересное. Ты вполне мог реально изменить баланс добра и зла. Мой мальчик, ты бы мог возглавить страну. Да-да! Шанс был вполне реален. Тебя хотели сделать премьер-министром. Ведь ты такой учёный, такой умный! Но ты в этот момент созерцал свой пуп в Тибете. Ну, и сделали этого Кауэра. Нет, он тоже не простачок, но тебе, мой мальчик, он в подмётки не годится. В стране ничего не изменилось с его приходом. А в мире – тем более. А вот, если бы этот пост занял ты, в стране было бы построено то самое справедливое и счастливое общество, о котором так мечтают прекраснодушные идеалисты и которое никогда построено не будет. Нет, ты представляешь себе? Нет голодных, нет нищих, никто никого не мучает, все дети учатся. Но и это ещё не всё. Стабилизируется ситуация в Европе, а потом и в мире вообще. Представляете? Никаких войн. Или почти никаких. Мир, процветание. Но теперь время упущено и этого не будет. Вот какого страшного добра нам удалось избежать. Ну, что, убедил? Араквиэль, корона моя?
– Не убедил, – ответил молчавший до сих пор Араквиэль!
– Что же тебя не устраивает? – искренне удивился Велиал.
– Видишь ли, ты сам создал для своего подопечного особые условия, потом сам же не дал ему возможности совершить то самое добро. Это всё равно, что устроить пожар, потушить его и ставить тушение пожара себе в заслугу. А если бы ты не вмешался, то у него бы не возникла не только возможность совершить то ужасное добро, но даже возможность совершить то добро, кстати, заметь, совсем немалое, которое он совершил. Ну, подумай сам, что было бы с этим несчастным, если бы ты не вмешался? В худшем случае, он бы просто стал бондарем, как и его отец, ну, вёл бы праведный образ жизни, ну молился бы, ну, женился бы, ну, наплодил бы детей. Но университет бы он не основал и благотворительностью бы так широко не занимался. Медяк попрошайке – и «Спасибо!» А могло бы быть и по-другому. Например, со своим правдоискательством он мог погибнуть в детстве или в юности. А может быть, да с очень большой вероятностью, кто-нибудь из наших навёл бы его на путь порока и стал бы он обычным грешником. Или необычным: из таких вот сверхправедников часто получаются изумительные злодеи. И был бы он давно у нас в Аду. А теперь нам придётся отдать его вот этим, – он показал на ангелов, – Выходит, что в результате твоего эксперимента добра в мире стало больше. Так что, извини, корону ты не получишь, огрызок, будь любезен, отдай мне и приготовься к неприятному разговору с Люцифером.
– А мне кажется, что Люцифер одобрит мои действия. И корону ты мне отдашь.
– Интересно. Вываливай свои аргументы!
– Да, признаюсь, есть в моём поступке некая демонстративность. Хотелось мне преподнести свою победу максимально эффектно. Но дело не только в этом. Да, вероятно, Иоганн без моего вмешательства сделал бы меньше добрых дел, чем он сделал их при моём участии. Между прочим, все они не такие уж и значительные. Даже университет. Идея создания университета витала в воздухе, как говорится. И если бы не мы с Гансом, он всё равно был бы создан. Ну, чуть позже. И я даже могу сказать, кому бы было поручено его создание: профессору Хуберу. Тому самому, который всё время был заместителем ректора и который сейчас руководит университетом с момента, как Иоганн занемог. В отличие от посредственного премьера Кауэра, Хубер талантлив, и справился бы с задачей не хуже Иоганна, ну, или немного хуже. Денег бы тоже хватило. Ну, было бы здание чуть менее помпезным: для студентов это не столь важно. Но главное не это. Главное, я придумал идеальный способ, как поступить, если человек задумал какое-нибудь большое доброе дело. Надо просто сказать ему, что он ещё не готов, что нужно сначала достичь совершенства. Короче: «Начни с себя!»
Мир, в котором мы живём, далёк от совершенства. Время от времени кто-нибудь пытается сделать хоть что-то, чтобы мир стал лучше. И что он слышит?
«Уже пробовали, не получилось». И дальше: «Знай сверчок, свой шесток», «Выше головы не прыгнешь», «Плетью обуха не перешибёшь» и прочее. Но некоторые не слушают и пытаются прыгнуть выше. И вот, чтобы они, всё-таки, не добились успеха, моё изобретение: формула «Начни с себя!»
Казалось бы, всё логично. Чтобы сделать что-то великое, надо много знать и уметь. Кто бы спорил? Хочешь мир усовершенствовать, а сам! На себя посмотри! Весу лишних 5 фунтов, английский знаешь со словарём, вышивать крестиком не умеешь... А сколько раз ты можешь отжаться от пола? А перечисли-ка годы правления всех французских королей! А теперь испанских! ...
И бедняга начинает себя совершенствовать. Идёт в гимнастический зал, нанимает репетиторов по итальянскому языку, изучает гончарное ремесло...
А я-то рад - радёшенек. Мир переделан не будет. Всё дело в том, что предела совершенству нет. Совершенство недостижимо. А жизнь конечна. Человек состарится и умрёт несовершенным, а до совершенствования мира руки у него так и не дойдут. Если бы сейчас Иоганну вернуть молодость, я бы нашёл, чем его загрузить. Ведь он ещё не освоил зулусский язык, монгольский язык, борьбу нанайских мальчиков, термодинамику, гидравлику, линейную алгебру, езду на верблюде. А вдруг придётся сражаться со злодеями в аравийских песках? … Да мало ли что может пригодиться тому, кто решил творить добро! Причём все эти знания и навыки, действительно, нужные и полезные. Но не хватит и сотни жизней, чтобы освоить их. А пока человек будет всё это осваивать, негодяи, с нашей помощью, будут творить свои дела, грешники будут грешить и в мире останется всё как есть. До начала Армагеддона, разумеется.
– Выходит, – удивился Жак, – ни одно дело нельзя начинать вообще?
– Именно это я и пытаюсь добиться, чтобы люди ни одно серьёзное дело не начинали. И, ведь, не поспоришь: ну, как ты можешь освобождать страну от врагов, если и стрелять толком не умеешь! Как ты можешь встать во главе государства, если не владеешь навыками управления?
– Но, действительно, ничего, ведь, не получится, если человек не готов к данному действию!
– Именно так! Вот видишь, Араквиэль, мои слова не только на людей действуют, но и на ангелов. Жак, переходи к нам на работу. У нас веселее!
– Эй, Велиал! – возмутился Задкиил, – тебе не кажется, что ты заигрался?
– Начальство рассердилось! Да ладно! Шучу! Но, согласись, я прав! Вот ты сам, такой умный, ты видишь решение проблемы? Если человек начнёт большое дело, не будучи к нему готовым, он неминуемо проиграет, а пока будет готовиться и жизнь пройдёт.
– Да проблема вполне разрешима, – ответил Задкиил, – Надо понять момент, когда у тебя есть большие шансы справиться с поставленной задачей и начать действовать, параллельно продолжая себя совершенствовать. Действительно, ни одной жизни не хватит, чтобы совершенства достичь и, если бы совершенство было обязательным условием, для того, чтобы начать любое дело, то ни одно дело не было бы начато.
– Вот! – Велиал поднял вверх палец, – но попробуй, определи момент между «ещё рано» и «уже поздно»! Это и нам-то, чертям и вам, ангелам, не всегда под силу. А что уж говорить про людей! Я нашёл великую формулу, которая не позволит начаться ни одному большому доброму делу: «Начни с себя!» И всё. Всё!!! Ну, а чтобы мой уважаемый коллега окончательно убедился, что мой способ действенен, я покажу ещё несколько картинок.
Все увидели комнату, в которой за столом сидели двое: солидный мужчина и молодой человек.
*– Вот Англия. Этого юношу зовут Вильям. Он разработал очень интересный проект переустройства общества. И вот что ему говорит его отец: «Сынок, всё это, конечно, интересно, но сначала тебе нужно выучиться, освоить профессию, а потом уже можно начинать». А вот молодой болгарин, мечтающий освободить свою Родину от Османского ига. Но и его отговаривают, мол, рано ещё. Сначала нужно… А вот принц. Принц! Ему не нужно пробиваться наверх. Его проект можно начать осуществлять хоть завтра. Но король советует ему не торопить события. А потом принц сам станет королём и задумки молодости отойдут на второй план и забудутся. А вот Австрия… А вот Франция… А вот Россия… А вот Египет… А вот Персия… У меня две тысячи четыреста семнадцать сюжетов. Вам уже некогда, но чертям стоит посмотреть на досуге. Особенно про Иоганна. А, согласись, красиво я всё провернул. И, главное, наглядно. Всем чертям урок! Ну, что, Араквиэль, отпустим ЭТИХ, пусть идут в свой рай или будем сидеть и смотреть все две тысячи четыреста семнадцать? Я, ведь, и в аду их покажу.
– Ладно, – вздохнул Араквиэль, - убедил. Получишь ты свою корону.
– Ну, вот и славно! Мы можем идти. У вас, господа к нам вопросов нет? Если нет, – спасибо за внимание. Хозяину привет! Иоганн, мой мальчик, прощай! Больше мы не увидимся. Ступай в свой Рай, похрумкай там яблочками и за меня тоже… Да, кто-то говорил, что ад человек носит в душе. Ну, вот, подумай на досуге о тех возможностях, которые ты упустил. Алису вспоминай почаще. А какая она была роскошная, а? Меня вспоминай, но не поминай лихом! Прощай!
Черти исчезли, ставив после себя омерзительный запах серы. Стена комнаты снова стала просто стеной.
– Фу, навоняли! – поморщился Задкиил, – ну, а нам пора. Иоганн, понимаю, что тебе тяжело сейчас, особенно после разглагольствований этого шута, но надо идти!
– Пошли, Иоганн, – сказал Жак, – не расстраивайся, ты сделал много добрый дел! В Раю ждут тебя.
На следующий день по городу тянулась длинная похоронная процессия. Хоронили большого человека и праведника Иоганна. Тут были и отцы города, и преподаватели университета и студенты, и просто горожане. Король даже послал своего человека, выразить соболезнование. Разумеется, за гробом шли безутешные вдова и дети покойного. Среди тех, кто провожал Иоганна в последний путь, можно было увидеть сгорбленного от горя старика. Его знали все: это Людвиг, друг и любимый учитель Иоганна, переживший своего ученика. Людвиг поцеловал покойного в лоб, положил ему на грудь две тёмно-бордовые розы и удалился. Один из студентов хотел, было, проводить старика до дому, но тот отказался. Больше Людвига никто не видел.
Меньшее добро
Ответить с цитированием
Сообщение от Пyмяyx**
