Пумяух**

[Бумя]

​


Еду из Петах-Тиквы. Дерех Ерушалаим

Выезжаю из Петах-Тиквы по 40 шоссе. За спиной - развязка с 471 шоссе

С этой бородой и усами выглядишь как 90летний старик Прими критику Надо немного следить за собой Если хочешь носить усы и бороду-надо их систематически подстригать...

[Пyмяyx**]

Я же стригся и на Новый Год был стриженным! И ты видела меня таким.

[Белая Хризантема**]

​Любовь - болезнь. В одно мгновенье

Вдруг поражает слух и зренье.
В горячке ум, в мурашках кожа,
Пульс перебоями тревожит,
Зачем-то вдох, Забыл про выдох,
И не нормальнее улыбок,
Чем у влюбленных не найти.
Но от любви нам не уйти.
Хоть сделай тысячу прививок,
Клянись не повторять ошибок
И помнить опыт прежних лет-
К любви иммунитета нет.
Любовь - болезнь, она зараза,
Но как же, черт возьми, прекрасно
Вдруг снова ею заболеть.
Чтоб сердцу захотелось петь,
Чтоб в ритме танго кровь бурлила,
Душа чтоб в небесах парила
Чтоб видеть только то, что хочешь,
Чтобы безумны были ночи,
А дни, минуты ожиданья.
До драгоценного свиданья.
Чтоб умирать от вожделенья,
Чтоб тело в трепетном волненьи,
Томилось в предвкушеньи страсти,
Чтобы глаза искрились счастьем...
Не важно, что потом случится...
Любовь - болезнь.
Где б заразиться?

© Оксана Ганеева,

P.S.
F63.9 — под таким номером любовь внесена в реестр заболеваний Всемирной организацией здравоохранения. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) внесла любовь в официальный реестр серьезных заболеваний.
После алкоголиков, игроманов, маньяков-поджигателей, токсикоманов, клептоманов и выдергивателей волос. Иначе пункт F 63.9 именуется «Расстройство привычек и влечений неутонченное» Общие симптомы:
— Навязчивые мысли о другом
— Резкие перепады настроения
— Завышенное чувство собственного достоинства
— Жалость к себе
— Бессонница, прерывистый сон
— Необдуманные, импульсивные поступки
— Перепады артериального давления
— Головные боли
— Аллергические реакции
— Синдром навязчивой идеи: она любит, я знаю, но молчит.

Нравится

[Белая Хризантема**]

Пумяух после праздника))

[Пyмяyx**]

Двоюродная сестра наткнулась в Сети на статью о наших родственниках:
http://shtetle.com/Shtetls/vitebsk/lioznianski.html

Аркадий Шульман

СЕМЬЯ ЛИОЗНЯНСКИХ

Сотни тысяч детей военного времени узнали, что такое детские дома и остались жить только благодаря помощи и заботе чужих людей. Имена и фамилии многих из них дети войны, ныне сами ставшие дедушками и бабушками, никогда не знали. Но всегда вспоминают с теплотой, нежностью и огромной благодарностью.

Доба Львовна Лиознянская
с внучками Юлией и Полииной.

Лиознянские: мама и трое детей уехали из Витебска, как говорит Эрнст Абелевич, последним эшелоном. Отец, уже мобилизованный в Красную Армию, сумел посадить их в теплушку и только после этого ушел на фронт. По дороге их бомбили, немецкие самолеты хозяйничали в воздухе. Им еще повезло, что состав шел через лес. Машинист остановил поезд, люди выпрыгивали из теплушек, снимали детей и прятались в лесу. Самолеты отбомбившись, стали расстреливать людей из пулеметов, но густая крона деревьев многим помогла спрятаться. Когда закончился налет вражеских самолетов, отцепили разбитые теплушки от состава, и собрались ехать дальше. Трое детей Лиознянских плакали, звали маму, но она не отзывалась. И если Эрнст, которому было то всего два годика, еще мало что понимал, то его старшие сестры: Полина, которой исполнилось десять лет и восьмилетняя Юля, уезжали на восток, чувствуя, что какое-то огромное, невозможное оценить детским умом, горе, обрушилось на них. Мама находилась в том же составе, но была ранена во время авианалета и лежала без сознания в другой теплушке. Но счастье всей семьи, ее подобрали посторонние люди, не оставили погибать в лесу. Маму, Фруму Львовну Лиознянскую (Пейсаходину), довезли до ближайшего населенного пункта, в котором был госпиталь, и передали военным медикам.
Детей довезли до города Октябрьский, тогда это была Тамбовская область (теперь Саратовская), и сдали в детский дом.
«Сестры мне рассказывали, что относились к нам хорошо. Сам я, конечно, этого не помню. Но были накормлены, одеты, досмотрены сестры учились и за это огромное спасибо посторонним людям, которые спасли наши жизни. К сожалению, мы даже не знаем их имен», – сказал Эрнст Лиознянский.

Фрума и Абель Лиознянские.

До 22 июня 1941 года семья Лиознянских счастливо жила в Витебске. Глава семьи Абель Юдович работал директором хлебопекарни № 3. Витебляне с довоенным жизненным стажем, наверное, вспомнят: она находилась в центре города, напротив, кинотеатра «Спартак». Абель Юдович был из Яновичей, небольшого местечка под Витебском. Лиознянские были жителями в Яновичей в нескольких поколениях. Родился Абель в семье учителей в 1898 году. Юдель Лиознянский преподавал математику, его жена – русский язык. В семье росли шесть братьев и сестра. Все они, как тогда говорили, «вышли в люди», получили образование: брат и сестра стали учителями, остальные – военными. Безусловно, местечковые юноши и девушка достигли этого, в том числе и благодаря советской власти. Юдель умер, еще до женитьбы его сына Абеля. Жена Юделя умерла 26 апреля 1941 года. Они похоронены на снесенном ныне Яновичском еврейском кладбище.
Абель Юдович приехал в Витебск из Яновичей в 1932 году. Работал пекарем, затем окончил институт и стал директором пекарни.

Фрума Львовна Лиознянская. 1938 г.

Фрума Львовна была из Суража, тоже местечко, расположенное недалеко от Витебска. Она 1906 года рождения. Но мачеха ей прибавила в документы сразу четыре года. Мать Фрумы умерла, когда девочке было всего два года, отец умер, когда еще не исполнилось восемь лет. После смерти первой жены, отец взял в жены вдову с тремя детьми. В совместной жизни у них родилось еще трое. Пока был жив отец, мачеха хорошо относилась к приемным детям, а после его смерти, постаралась поскорее выпроводить их из дома. Никто не брал на работу маленькую девочку, и тогда мачеха приписала ей четыре она. Фрума пошла работать в Сураже в артель. Девочка была способная и, будучи сиротой, без чьей-либо помощи окончила вначале техникум, а затем медицинское училище. Работала медиком.


Когда Фрума Львовна в госпитале пришла в сознание, первая мысль была о детях. Где они, что с ними? Она стала их искать по всем детским домам, которые были по пути следования эшелона с эвакуированными из Витебска. Старшие девочки знали фамилии, имена, даты рождения. И Фрума Львовна смогла найти детей. А вот забрать их к себе сумела не сразу. После выздоровления, она продолжила служить в том же эвакогоспитале. Он находился недалеко от линии фронта. И только в ноябре 1943 года маме дали санитарный самолет и она прилетела за детьми и забрала их к себе. С тех пор и до демобилизации, они были рядом с ней в госпитале.
«Отец был лейтенантом, сапером, прошел практически всю войну, от первого дня и дошел до Австрии. Погиб в декабре 1944 года, – рассказывает Эрнст Абелевич. – Мама не получала писем от отца. Наконец, разыскала в какой воинской части он служил. Написала письмо, пришел ответ, что Лиознянский выбыл. Однажды в годы войны он мог встретиться с мамой, но не судьба. После ранения в 1942 году, попал в тот же госпиталь, где служила мама. Но находились они в разных отделениях и не знали друг о друге. Однажды одна медсестра, случайно разговорившись с мамой, сказала, что в их отделении лечится раненный, с такой же фамилией, как у нее. Мама побежала в то отделение, но отца уже выписали. Потом они нашлись, переписывались».
Где погиб лейтенант Лиознянский дети знали, а вот где конкретно похоронен – нет. В 70-е годы Эрнст Абелевич писал запросы, ездил в Архив Министерства обороны в Подольск, обращался в газету «Красная Звезда», журнал «Советский воин». Он нашел сослуживцев отца. И те рассказали, что похоронили на окраине города, там где был бой, в братской могиле. Штыком на дереве вырезали фамилии погибших. Думали, потом после войны кто-то поставит памятник.

Григорий Лиознянский (слева).

Не вернулся домой с войны и старший сын Лиознянских. Григорий до войны поступил учиться в военное училище. В 1941 году, когда началась война, он перешел на последний курс. Курсантов сразу бросили в бой. Григорий Лиознянский был командиром танка, погиб 6 июля 1941 года в Эстонии у города Йихви. Там и похоронен.
В этой семье все мужчины ушли на фронт и все сложили свои головы.
«Мамин брат Пейсаходин Залман Львович был в партизанском отряде у Миная Шмырева, – рассказывает Эрнст Лиознянский. – Однажды он отправился в разведку. Его узнал довоенный сосед и выдал. Залмана повесили в Сураже на площади. Другой мамин брат Яков Львович прошел всю войну, вернулся домой, умер в 1962 году.

Залман Львович Пейсаходин. Первый ряд, 5-й слева.

Наш родственник Борис Дукаревич тоже воевал в партизанском отряде у Миная Шмырева. Он еще до войны работал вместе со Шмыревым. Потом стал летчиком. Когда его самолет сбили, он сумел выжить и волею судьбы оказаться в партизанах у Шмырева. Борис Дукаревич погиб в годы войны. Минай Филиппович Шмырев после войны передал его жене Елизавете Моисеевне, она жила в Туле, часы мужа. Он хранил их у себя, как память о друге.
В Яновичах в годы войны оставалась сестра отца Галина Лиознянская. Она погибла в гетто».

Фрида Львовна Эрперт.
Сестра Фрида Львовна Эрперт, мачеха, Гриша.

Демобилизованная из армии Фрума Львовна вернулась в Витебск с тремя детьми в октябре 1945 года. Дом, где они жили, разбомбили, поселились на частной квартире. Потом дали комнату, в которой раньше жили, погибшие в годы войны витебляне. Фрума Львовна пошла работать в детскую консультацию, где и отработала до самой пенсии. Сестры со временем окончили медучилище и работали медсестрами в поликлинике №2.
«Я учился в школе в первые послевоенные годы, – рассказывает Эрнст Лиознянский. – Время было непростое. И дано было уметь постоять за себя. Со мной учились ребята, старше меня и на два, и на три, и на четыре года. Был сын и внук полицая. Но в основном были хорошие, дружные ребята.
За погибшего отца мы получали пенсию. На еду хватало, а больших запросов в то время ни у кого и не было. После школы, я работал на заводе. И в бригаде ко мне относились с уважением. Хотя всякое случалось. Я активно выступал за права рабочих. После моих писем в самые высшие инстанции, восстановили льготную пенсию для работников электронной промышленности».

[Пyмяyx**]

Доба - моя прабабушка. Её немцы закопали живьём в землю.
Про тётю Фруму слышал.
Тётю Фриду помню очень хорошо. Фронтовая медсестра. После войны работала в Военно-Медицинской академии. Очень часто бывала у нас дома, а мы - у неё. А ещё она была женой Теодора Семёновича Альтова, отца известного юмориста Семёна Альтова. То есть Семёну она приходится мачехой.
Дядю Эрика, тётю Юлю и тётю Полину видел один раз: мы проезжали через Витебск и они подошли на вокзал.
Шмырёв, батька Минай - руководитель крупного партизанского соединения в Белоруссии - личный друг моего деда по маме.

[Белая Хризантема**]

​

[Белая Хризантема**]

200%

[Пyмяyx**]

​

[Белая Хризантема**]

​Любовь отца — исключительна, она не похожа на любовь матерей, в ней мало слов.
Но она бесценна...