А1
– Лях! Саша!
Саша обернулся.
– Соколовская! Виолетта! Вот так встреча! С 8 класса не виделись. Как ты? Где ты?
– Давно. Вас же перевели в другую школу.
– Да, в школу рабочей молодёжи. Решили, что раз мы уже семья, то нам со взрослыми проще будет. Да и к дому ближе. В нашу-то не наездеешься.
– И как там было?
– Ничего. Да не такие уж они взрослые. В основном 17-20 лет, но были и по 30.
– Ой, главное, как малышка? До меня дошло, что у вас девочка?
– Ой, девочка у нас чудо! Маргаритка. Красавица, болтушка. Недавно прыгать на двух ногах научилась. Так довольна! Словечки у неё свои смешные. «Мак» у неё и «мяч», и «мак» тоже. И всё время: «Я павильно сказала?» Смешная! Фотографии показать?
– Конечно, покажи!
– Слушай, а чего мы стоим? Давай посидим где-нибудь! Вот кофейня. Кофе хочешь?
– Хочу.
– Пошли!
Они взяли по чашке кофе и по коржику. Саша достал фотографии:
– Вот, смотри!
– Ой, какая хорошенькая!
– Да уж… Вот, глянь тут в деревню ездили. Там она кроликов за ушки трогала. Вот с кроликом. Потешная такая!
– Прелесть! А сам? Учишься? Работаешь?
– А сам сижу дома с женой и дочкой. И Таня не работает. Нам платят за то, что мы ребёнка растим. На семью мы получаем 250 рублей.
– Ничего себе!
– Вот! И продуктовые наборы. Хорошие.
– Шикарно.
– И няньки две. По очереди приходят… А, знаешь, сколько детей в Куйбышеве родилось в 1960-м году?
– Сколько?
– 104.
– Понятно.
– Вот потому с каждым носятся, как с писанной торбой.
– Так ты с тех пор так никого из наших не видел?
– Ну, почему? Иногда вижу. Я же бываю у мамы и у тестя с тёщей. Вот Вовку Лысого встретил где-то в марте. И Тишкину – Трушкину как всегда вместе. Церкевич приезжал несколько раз. Широков тоже раза три. А ты?
– Тоже Тишкину-Трушкину. От них, кстати, я и узнала, что у вас – дочка. Бахметьеву вижу. На днях – Лаврова Юру. Он на нефтеперерабатывающем работает. А Бахметьева – парикмахер… Да, знаешь, что Батенькин сидит?
– Нет, не знаю. За что?
– Кража со взломом.
– Ого… Ну, к этому всё шло.
– Да, связался с плохой компанией и вот – результат.
Помолчали.
– Да… Хорошо вам. Жизнь устроена. Доченька-лапочка. Лично я, по-хорошему вам завидую. Какие вы счастливые!
– Ну, как сказать…
– Скажи, как есть.
– Не знаю…
– Не знаешь? Удивительно.
– Ну… Понимаешь… Вот сколько песен, сколько стихов о том, что дети хотят скорее стать взрослыми, а взрослые тоскуют по детству. Интересно, в каком возрасте люди перестают мечтать вырасти и начинают по детству тосковать? В двадцать пять? В тридцать? В сорок? Вот мы поженились в четырнадцать. Сначала – да, эйфория. Я большой! Вы тут все – малявки, а я – женатый человек. И жена у меня беременна. Ого! Мне пятнадцать, а я уже отец! Мальчишки в футбол играют, девочки через скакалку прыгают. А я уже – папа. А потом… Потом пелёнки, беготня по поликлиникам, всякие бытовые хлопоты. Да, большая часть нагрузки ложится на Таню. Да, няньки есть. Да, бабушки помогают и дедушка. Но не могу же я досыпать или валяться с книжечкой на диване, когда все вокруг бегают и волнуются. Ведь это моя дочь, верно? Значит тоже надо вставать в 3 часа ночи, качать, песенки петь. Да, ребёнок – это радость. А такой, как моя Маргаритка, вдвойне. Да, понимаю, раньше людям было тяжелее: их же от работы никто не освобождал. А я дома сижу, и ещё чем-то недоволен. Но им-то было 20, а то и 30. У них была юность. А у меня – нет. И вот идёшь в магазин за продуктами, например, а во дворе – мальчишки мяч гоняют. А тебе с ними нельзя. Ты уже большой. Вздохнёшь и идёшь по делам. И вот начинаешь тосковать по той беззаботной жизни. Да, понимаю, что всё это звучит дико. Понимаю, что миллионы с радостью бы поменялись со мной. Да я и сам не променял бы дочь на футбол. Но… Ты меня понимаешь?
Виолетта помолчала минуту. Потом сказала:
– Да… Могу тебя понять. И при том вам завидую. У вас с Таней половая жизнь. А я только теоретически знаю, как это. И мне такое вряд ли светит. Вполне возможно, так и умру девушкой. Удивительно, да? Все считают меня красивой, а что толку?
– Да, ты красивая. А половой жизни у нас давно нет.
– ???
– Да, спим вместе. Спим голые. Но… Давно уже не стоит, прости за прямоту.
Саша покраснел. Потом продолжил:
– Враг любви – привычка. Каждую ночь – одно и тоже. Сначала – дрожишь, как хочешь. А потом приедается. Ну, да, меняли позы, меняли обстановку. Ролевые игры. Знаешь, что это такое?
– Нет.
– Ну, представляем себе, что я – больной, а Таня – медсестра. Или, наоборот, я – доктор, а она – пациентка. Или я большой начальник, а она секретарша. Были мы даже медведем и лисой. Но и это надоедает. Теперь просто спим ночью. Вообще, Таня очень хорошая, но мы и ссоримся часто. Наверное, так во всех семьях. Ссоры глупые, поводы бытовые. Что-то не туда положил. Зубная паста в раковине. Пилит. Бывает и я на неё рявкну. Потом самому стыдно. Тёща, тесть командуют. А тут ещё тётя Тоня из деревни. Так-то она неплохая, добрая, заботливая, готовит вкусно. Но до чего занудливая, надоедливая, болтливая! С ней пять минут пробыть тяжело. Уши вянут. Однажды я даже с тестем подрался из-за неё.
– Подрался?
– Да, глупая история. Я на соревнования опаздывал, а ей вздумалось меня супом накормить. Ну, да, она хотела, как лучше. Заботливая! А я опаздывал. Ну, и, случайно, честное слово, не нарочно, вышиб у неё из рук тарелку с супом. Не хотел я этого, но убегал и задел. А тесть решил, что я её ударил.
– Ужас!
– Да разобрались, помирились. Но теперь она приезжает в год раза два, а то и три. И мы на лето ездим в деревню в Брянскую область. Кстати, тогда в 1960-м, мы в Ялту съездили. Летом. Здорово было! Ах, как хорошо! Но второй раз мне это уже не светит. Всё по расписанию. Деревня Косачи Жирятинского района… А, хочешь, самое смешное? Речка там называется Самара! Представляешь? Свежий воздух! Молочко парное. Комары. Как мне всё это обрыдло! Тоска! Понимаешь? И, самое главное, так будет каждый год теперь. Всё расписано, всё распланировано. У вас у всех впереди что-то неизвестное, какие-то приключения. А у меня всё ясно… Ну, если не до конца жизни, то на много лет вперёд. Ну, что ты так на меня смотришь? С жиру бешусь? Понимаю. Я выгляжу, как миллионер, который слоняется по своему трёхэтажному особняку и ноет: «Как всё надоело! Как бы я хотел жить в маленьком уютном домике, работать, питаться простой пищей!» Понимаю, что выгляжу идиотом. Но вот так я чувствую.
– Убил!... Извини, но вынуждена с тобой согласиться. Действительно, с жиру бесишься. Мне бы твои проблемы!
– Да понимаю я, понимаю, что многие с радостью поменялись ты со мной местом. Видишь ли, ты – женщина. Женщины мечтают о семейном счастье. Девочки мечтают. Ещё, когда в куклы играют А мальчики грают в солдатики, в войну, мечтают о приключениях. Девочки любят читать про любовь. А мы – про приключения: Жюль Верн, Стивенсон, Майн Рид, Купер. Вот, у меня приключений и не будет больше. Меня даже в армию не возьмут.
– С ума сойти! Что я слышу!
– Вот-вот!
– Ты мальчишка!
– И мальчишка. И папаша одновременно. Вот такое раздвоение личности. Помнишь, на литературе учительница рассказывала, что у Пушкина стихи радостные, а если в них и грусть, то светлая, а у Лермонтова – сплошная безысходностью. Так вот у меня сейчас Лермонтовское настроение.
– Печорин ты наш! А ты уверен, что если бы ты не женился на Тане, то стал бы космонавтом, лётчиком или моряком? Мне почему-то кажется, пошёл бы как все учиться или работать и даже не задумывался бы о том, что что-то не так идёт в твоей жизни.
– Согласен! Да, более того, если бы, скажем, у Тани была бы взаимная любовь с Ивановым, я бы им завидовал. Белой завистью, конечно. И вздыхал бы: как им хорошо! Живут в любви! Секс каждую ночь. Доченька красавица! И квартира. И работать не надо. Мечта всех лентяев. Красота! Ну, вот, такая вот я метущаяся натура. Всё мне не так. А ещё… Пройдёт лет тридцать или даже шестьдесят, стану я старым и буду вспоминать вот эти годы, как лучшие в моей жизни. Но сейчас вот ною. Уж извини, что тебе ною. Накипело. Наболело.
– Да… Удивил ты меня… Не ожидала.
– Да я сам не ожидал. И что вот так разоткровенничаюсь, тоже.
– Ну, ничего вечного нет. Подрастёт твоя Маргаритка.
– И сколько мне будет? Да, я ещё буду не старым. Но юность проходит безвозвратно.
– Ну, что я могу сказать… Держись!
– Держусь. Что ещё остаётся? А славно ты тогда Батенькина отбрила. Знаешь, я так тебе благодарен был тогда, что ты меня поддержала. Думал о тебе.
– Ну, а как я могла поступить? Батенькин вёл себя как свинья.
– Но многие его боялись, подхихикивали ему. А ты – нет. Спасибо!
– Да, не за что.
– Виолетта, знаешь… А мне кажется, что с тобой бы у меня получилось. Теперь бы получилось.
– Как тебе не стыдно! У тебя жена, дочка.
– Да я же ничего не предлагаю. Я просто говорю.
– Нет, Саша! Во-первых, я никогда так не поступлю в отношении Тани. А во-вторых… – Виолетта положила ладонь поверх Сашиной, – Ты хороший парень, но я люблю другого.
– Кого?
– Какая разница! Ты его не знаешь.
– И, конечно же, безответно?
– Конечно! Иначе бы я была замужем и тоже у меня была бы дочка или сын. И я бы радовалась и судьбу благодарила.
– Ты прости уж меня! Разнюнился. Забудь, что я тут говорил. Всё у меня хорошо.
Допив кофе и поговорив ещё немного, они разошлись, каждый в свою сторону.