Жил в Рыбограде, а точнее, в его трущобной окраине, один Рыб по имени Бычок, завсегдатай кабака «Синяя Яма». Здесь он как правило пропадал все выходные дни, а также будничные вечера после, а иной раз и вместо рыботы.
И вот как-то раз возвращался он в изрядном подпитии домой, где ждала его жена – Рыба-Пила Рая с вечно голодным выводком рыбятишек. Время было позднее, а он еле-еле волокся по заиленной колдобистой дороге, точно донная рыба. В темноте и тучах ила он заблудился и вместо своего дома попал на местное кладбище, но был так пьян, что не понял этого. Пошарахавшись меж могильных плит, Бычок наткнулся на какую-то дверь, ведущую, как ему показалось, в подвал, и, скатившись вниз по крутой лестнице, забылся пьяным сном.
Проспавшись, он обнаружил себя в полной темноте, и не мог понять, где это он очутился, а ещё жив он, или уже умер. Но, потому как ему очень захотелось опохмелиться, решил, что все же жив.
- Эй, есть кто-нибудь?
- Никого здесь нет…- отвечал ему некий глухой голос.
- А ты кто?
- Никто.
- А как звать тебя по-батюшке?
- Никак…
- А, Никто Никакович, стало быть… Слушай, Никакич, будь другом, дай чего-нить выпить – трубы горят!
- Что ты просишь, безумец, пить, когда тело твое погружено в воду?!
- Слышь, Никакич, голова чугунная, трубы горят… Ну давай, хоть за знакомство, дернем с тобой!
- Пусть я мертвец, но ты – безумец! Я не могу дернуть, потому что у меня давно нет ни хвоста, ни плавников, - ничего. И сам я давно уже – Ничто!
-- Да ладно те, Никакич… Слышь, хозяин, если выпить нет, как мне отсюда выйти? Темень хоть глаз выколи, да еще и мороз пробирает – как в могиле!
- Ты и есть в могиле… Причем в моей!
- Так что это получается… Я умер, что ли?! – ужаснулся своей догадке пьяный рыб… Тишина и темнота стали ему ответом.
- Нет, погоди! – заполошился пьянчужка, - я так не хочу, я так ещё мало пожил... С чего бы мне умирать? И выпил-то вчера всего-ничего… Ну правда: побольше, чем обычно, но меньше, чем иногда! Меня дома ждут – жена, рыбята! Мне.. мне вообще, на рыботу надо! Рыботы полно, и трубы горят…
Бормоча этот свой монолог, пьяный Бычок бестоково тыкался во все окружающие его точки пространства, но повсюду утыкался в каменную неприступную стену.
- Эй! Где ты там, а? – вопросил он снова к духу пещеры, поняв бесполезность своих усилий.
Но ответом Бычку была гробовая тишина. Вокруг стояла беспросветная темнота, и голос его тонул в безмолвии.
- Никакыч! – возопил в отчаянии перепугавшийся рыб, - Миленький, отзовись хоть ты! Я домой хочу… Отпусти меня, а? Ждут меня там, говорю же тебе!!!
Жуткий потусторонний смех раздался ему в ответ:
- Ждут? Тебя?! Никто там тебя не ждет! Рыба твоя рада –радешенька, что ее муж-пьянчужка окочурился, дети ждут- не дождутся, когда она выберет им нового отца семейства – не того, что в Синей Яме пропадает каждый выходной, а после рыботы спешит по вечерам домой с подарками… На рыботе … да когда ты в последний раз там появлялся трезвым? Твоё место сразу же заняли, когда поняли, что ты пропал…
Тут Бычок начал трезветь от холода и нахлынувшей тоски. Потерянный, никому не нужный, в чужой могиле, он вначале тихо икал, трясясь от холода, потом подвывал, все громче и громче, и наконец завопил что есть мочи:
- Выпусти!!! Выпусти меня отсюда! Нептуном клянусь – больше в Синей Яме и плавника моего не будет! Каждый выходной буду с женой и семьей проводить. Малышей моих тетешкать….
И тут он залился по-рыбски обильными слезами от нахлынувшего на него отчаяния…
- Эй-эй-эй, что ты творишь – у меня на повышенную соленость аллергия! А ну, выкатывайся вон отсюда! – зарычал жутким голосом невидимка.
И после этих слов невидимая дверь распахнулась наружу, а плачущий рыб был вытолкнут неведомой силой наверх, на Рыбье кладбище.
С перепугу он так припустил, что вскоре уже очутился на знакомой рыбоградской окраине, где маячил синими огнями знакомый кабак. Ничтожное время спустя оказался у входа в «Синюю Яму» - гиблое местечко, где вечно пахнет тиной, водорослевой брагой и несбывшимися надеждами.
Бычок вкатился по склизской лестнице в полутемную пещеру, слабо освещаемую тухлым сиянием медуз-неоновок. Бармен – осьминог, со щупальцами в порезах от разбитых бутылок, стоял за стойкой из старой затонувшей лодки как всегда невозмутимо. На стойке - борте были выгравированными автографы давно спившихся рыб-легенд. Он с привычной меланхолией взглянул на Бычка и продолжил мутить фирменные коктейли заведения - «Губительное счастье» и «Сифон безумия».
Так и не поймав равновесия, Бычок криво скользнул на валун за первым попавшимся столиком. Скользкие валуны служили стульями в убогом заведении. Все они были облеплены пьяными моллюсками, питающимися рвотными массами посетителей,. Гул в «Синей Яме» на минуту затих, и сосед за столиком, Окунь с прозвищем «Философ», спросил у Бычка:
- Ты где пропадал, пьянчуга? Твоя Рыба-Пила тут такой визг подняла, вторые сутки тебя по всей округе разыскивает… На Тот свет, что ли, провалился?
- Ой. Ребятушки… Именно что на Тот! Дайте, братцы, опохмелиться – всё вам расскажу.
Заинтригованные соседи по столику – Сомик по кличке «Пивососыч», бойцовый Петушок с прозвищем «Бой Трезвости» и две кильки с подбитыми глазами, повернули морды в сторону Бычка. Одна из килек предположила, что тот просто на жалость давит, выпрашивая опохмелку. Но он тот клялся и божился, трясся и икал, как никогда ранее. Потому соседи, решив, что с ним и в самом деле что-то стряслось, все же скинулись Бычку на дозу самого дешевого «Донного- отстойного».
Бычок и впрямь жаждал выговориться, потому, едва проглотив рюмашку и все еще трясясь, начал свой рассказ. Начало рассказа совпадало с реальностью – что он заблудился и заснул незнамо в какой норе. Но под конец, разгорячившись от спиртного, подливаемого заинтригованными слушателями, Бычок, захорохорившись, стал привирать. Слёзы и мольбы его были вычеркнуты из контекста, и уже с некой бравадой Бычок продолжал:
«Тут я говорю ему, этому духу бесплотному: «Раз ты по-рыбски не сечёшь, как гостей принимать в своей хате, так вынимай меня из своей норы, чтоб я тотчас дома оказался!» А он… дух тот… как ощерился на меня своей зубастой пастью, сам - просто скелет, и в пустых глазницах адский огонь горит! Тут что-то ка-а-а-ак торкнуло, и к-а-ак понесло меня наверх с потоком воды… И вынесло наружу. Вот такие страсти, Нептуном – богом клянусь!
Заинтригованные посетители «Синей Ямы» облепили столик, где приводнился Бычок, и начали расспрашивать:
- Да где же ты выплыл?
- На кладбище, говорю же вам, на городском кладбище! – отвечал Бычок каждому, но за ответ предусмотрительно просил подлить в его чарку.
- А что за дверь там была? Какая?
- Какая-то белокаменная, узкая – еле туда и пролез… это я помню, а больше – ничегошеньки!
Тут один хмельной студент за столиком слева закричал:
- А я знаю! Я читал! Есть такая легенда, что в склепе на рыбоградском кладбище был похоронен святой рыб – Философ, и он многих учил жизни мудрой. Говорят, что умер он с тоски, потому что не смог в своих трудах объяснить Закон жизни... И дух этот и после смерти не обрел покоя. Но многие до сих пор ходят к его склепу, задавая мысленно свой вопрос, получают ответ на него, если только не устрашатся провести целую ночь на могиле возле склепа!
Публика в «Синей Яме» притихла, а потом расшумелась с новой силой.
- Ерунда это! Рыбские сказки! – басил какой-то пьяный оппонент студенту, но кое-кто в толпе твердили, что знают такую легенду. Наконец, всех перекричал Селёда – Солёный:
- А слабо тебе, Бычок, показать нам то место?! Мы туда счас всей шарой как закатимся, всё и проверим... Глядишь - узнаем, как нам зажить счастливо!
Бычок было заотнекивался, говоря, что забыл, как и где плыл, и не может уже и плавниками пошевелить от усталости… Но когда дружки пообещали ему бутылку самогона «Отливная горечь» в качестве гонорара, согласился без колебаний!
Желающие сыскать могилу Рыба - Философа гонораром закупились тут же, у Бармена, и уже разлили своей шобле «на посошок» по рюмашкам, как дверь «Синей Ямы» отворилась, и на пороге показалась Рыба- Пила Рая.
Тут увидела она, что её пьяного рыба волокут вновь на какую-то попойку, да как завизжит:
- Отстаньте от мово рыба! Вам в вашей «Синей яме»! тут только бы споить кого! Я его два дня ищу, рыбята дома слезами без папеньки заливаются, а ваша шайка-лейка опять куралесит! Вот я на вас в РыбУправу пожалуюсь, РыбНадзор на вашу ильную помойку нашлю!
Толпа быстренько рассосалась – стать перепиленным Рыбой-Пилой желающих не было. Бычок, побрыкавшись для порядка, смирился под острозубой пастью своей рыбы. Затем, как мог, приосанился, и даже вроде рад был, что плывёт домой, к своей рыбе под бочок, к малым рыбеночкам… Правду сказать, побывать вновь на кладбище в той ужасной могиле Философа, ему и за гонорар не хотелось. Итак, под взвизги Рыбы-Пилы, семейная пара ретировалась из «Синей Ямы».
Шобла, желавшая искать могилы Философа, уже раздумала идти на кладбище, и сгруппировалась за столиком, чтобы пропить купленную самогонку. И лишь Селёда Солёный с горечью констатировал:
- Эх вы, рыбная мелочь, никакого у вас разумения нету! Нет бы – за счастьем плыть, так вы скорее за жабры своего рыба ухватите – и к себе, точно добычу, в нору тащите. А только –то? И разве же счастье это???
Ответить с цитированием
