Вирус любви

[Пyмяyx**]

7

Монреаль, 18 июля 1976 года.
Тёплый вечер, около 26 °C. Лёгкий ветер с реки Сен-Лоран. Облака лениво плывут над крышами.
Сергей, Маргарита и Эмин выходят из Олимпийской деревни. У Сергея — путеводитель с кленовым листом на обложке.
— Предлагаю маршрут, — говорит он. — Сначала к набережной, потом в Старый город. Там базилика, рынок, кафе. Вернёмся до заката.
— Звучит разумно, — кивает Эмин.
Маргарита улыбается:
— Главное — не заблудиться. Мы туристы, но не совсем обычные.

---

Они идут по Rue Notre-Dame, мимо старинных зданий, вывесок на французском, уличных музыкантов. На Place Jacques-Cartier — оживлённо: художники рисуют портреты, дети бегают, туристы фотографируются.
— Красиво, — говорит Маргарита. — Как будто в Европе.
— Это и есть Европа, только по другую сторону океана, — усмехается Эмин.
Они заходят в базилику Нотр-Дам. Внутри — витражи, тишина, прохлада.
— У нас в Кёльне тоже есть собор, — говорит Эмин. — Но этот — уютнее.

---

☕ Кафе у рынка Bonsecours
Они садятся на террасе. Заказывают кофе, минеральную воду, пирожные.
— Ты родился в Турции? — спрашивает Маргарита.
— Да. В Измире. Но почти не помню. Мне было пять, когда мир узнал о фламо. А через три года мы переехали в ФРГ. Отец получил работу на заводе. Мы сняли квартиру в Киле. Большую, но простую. Там было семь человек: родители, я, три сестры, два брата. Потом сестра вышла замуж, брат уехал в Гамбург. Сейчас нас пятеро. И ещё тётя с дядей — они без детей, живут с нами.
— Тесно?
— Не совсем. Квартира старая, с высокими потолками, длинным коридором. Но не роскошь. Просто — дом.
— А дома вы по-турецки?
— Да. Еда, язык, традиции. А школа, спорт — всё немецкое. Я живу между двумя мирами. Иногда это сложно. Но интересно.
Сергей кивает:
— У нас в Минске тоже такие дома есть. Только потолки пониже. А у нас — один мир. Советский.
Эмин улыбается:

---

Они идут обратно по Rue Saint-Paul, мимо антикварных лавок и уличных фонарей. Солнце клонится к горизонту.
— Ты думаешь, спорт — это навсегда? — спрашивает Маргарита.
— Нет, — отвечает Эмин. — Это этап. Но важный. Он учит быть собой.
Сергей добавляет:
— И быть рядом. Даже когда проиграл.
Они идут молча. Впереди — Олимпийская деревня. Вечер обещает быть неспокойным. Но пока — тишина, клены, и трое, которые стали ближе.

[Пyмяyx**]

​

[Пyмяyx**]

Не слишком ли короткая глава?

[Пyмяyx**]

Написал ещё главу, но понял свою ошибку. Выложу из здесь, просто, чтобы видно было, как движется работа.Они вернулись в Олимпийскую деревню незадолго до ужина. В столовой было оживлённо: запах жареного мяса, свежих овощей, хлеба и фруктов витал в воздухе. Меню дня включало:

• тушёную говядину с картофелем
• салат из капусты и яблок
• хлеб с кунжутом
• фруктовый компот и ванильный пудинг

Сергей взял мясо и два куска хлеба. Эмин — овощи, рис и салат. Маргарита — только салат и пудинг.
— Ты опять без мяса? — удивился Сергей.
— После прогулки не хочется тяжёлого, — ответила она.
— А я наоборот — проголодался, — усмехнулся он.
Они сели за стол. Эмин ел молча, но с удовольствием. Сергей начал разговор:
— А у вас в Германии что обычно едят?
— В школе — картошка, сосиски, капуста. Дома — рис, баранина, много специй. Турецкая кухня — ароматная, но не жирная.
— А у нас — борщ, гречка, котлеты. Иногда — селёдка. И чай. Много чая.
Маргарита улыбнулась:
— А вы нас как представляли?
Эмин усмехнулся:
— До знакомства? Как людей в ватниках, с балалайками и медведями…
Сергей рассмеялся:
– Шутишь?
– Шучу, конечно.
— А мы думали, что вы все в джинсах, пьёте колу и живёте в небоскрёбах.
— А на самом деле — мы все просто люди, — сказал Эмин. — С разными привычками, но похожими мечтами.
Маргарита кивнула:
— И с одинаковыми синяками после соревнований.

---

После ужина они вышли в коридор. Свет был мягким, вечерним.
— Слушайте, — сказал Эмин. — А давайте в сауну? Здесь есть. Тепло, расслабляет, полезно.
— Я за, — сказал Сергей. — После боёв — самое то.
Маргарита замялась:
— Я… никогда не была в сауне.
— Серьёзно? — удивился Сергей.
— Только один раз, в детстве. Мама повела в баню. Я зашла в парилку, а там так жарко… Я отказалась подниматься наверх, где ещё жарче, и убежала.
Эмин улыбнулся:
— Сауна — не страшно. Там можно сидеть ниже, не перегреваться. Главное — не бояться.
— И не забыть пить воду, — добавил Сергей.
— Ладно, — сказала Маргарита. — Попробую. Но если будет как в той бане — я сбегу.
Они пошли по коридору. Но вдруг раздался голос:
— Гусев! На минуту!
Сергей обернулся. Тренер стоял у двери, жестом приглашая.
— Извините, — сказал Сергей. — Сейчас вернусь. Или догоню.
Он ушёл с тренером.
Эмин и Маргарита остались вдвоём. Пауза. Потом Эмин сказал:
— Ну что, идём?
— Идём, — ответила она, и шагнула рядом.

Хотел отвезти их в сауну, но хватился, что Рита после перелома. А после перелома сауна запрещена.

[Пyмяyx**]

Переделанная 7 глава



Монреаль, 18 июля 1976 года.
Тёплый вечер, около 26 °C. Лёгкий ветер с реки Сен-Лоран приносит запах воды и жареных каштанов с лотков. Облака лениво плывут над крышами, подсвеченные закатным светом.
Сергей, Маргарита и Эмин выходят из Олимпийской деревни. У Сергея — путеводитель с кленовым листом на обложке.
— Предлагаю маршрут, — говорит он. — Сначала к набережной, потом в Старый город. Там базилика, рынок, кафе. Вернёмся до заката.
— Звучит разумно, — кивает Эмин.
Маргарита улыбается:
— Главное — не заблудиться. Мы туристы, но не совсем обычные.
Они идут по Rue Notre-Dame. Вечерний город живёт своей жизнью: вывески на французском, запах кофе из маленьких бистро, уличные музыканты играют джаз. На Place Jacques-Cartier оживлённо: художники рисуют портреты, дети бегают, туристы фотографируются.
— Красиво, — говорит Маргарита. — Как будто в Европе.
— Это и есть Европа, только по другую сторону океана, — усмехается Эмин.
Они заходят в базилику Нотр-Дам. Внутри — витражи, тишина, прохлада. Голоса стихли, и каждый из них почувствовал странное облегчение.
— У нас в Кёльне тоже есть собор, — говорит Эмин. — Но этот — уютнее.
Маргарита смотрит на витражи и думает: «Если мир исчезает, то хотя бы красота остаётся».
☕ Кафе у рынка Bonsecours
Они садятся на террасе. Заказывают кофе, минеральную воду, пирожные. Вечерний воздух пахнет ванилью и свежим хлебом.
— Ты родился в Турции? — спрашивает Маргарита.
— Да. В Измире. Но почти не помню. Мне было пять, когда мир узнал о фламо. А через три года мы переехали в ФРГ. Отец получил работу на заводе. Мы сняли квартиру в Киле. Большую, но простую. Там было семь человек: родители, я, три сестры, два брата. Потом сестра вышла замуж, брат уехал в Гамбург. Сейчас нас пятеро. И ещё тётя с дядей — они без детей, живут с нами.
— Тесно?
— Не совсем. Квартира старая, с высокими потолками, длинным коридором. Но не роскошь. Просто — дом.
— А дома вы по-турецки?
— Да. Еда, язык, традиции. А школа, спорт — всё немецкое. Я живу между двумя мирами. Иногда это сложно. Но интересно.
Сергей кивает:
— У нас в Минске тоже такие дома есть. Только потолки пониже. А у нас — один мир. Советский.
Эмин улыбается, но в его улыбке есть лёгкая грусть.
— Миры разные, но у всех одна беда.
Они идут обратно по Rue Saint-Paul, мимо антикварных лавок и уличных фонарей. Солнце клонится к горизонту, и город окрашивается в золотые тона.
— Ты думаешь, спорт — это навсегда? — спрашивает Маргарита.
— Нет, — отвечает Эмин. — Это этап. Но важный. Он учит быть собой.
Сергей добавляет:
— И быть рядом. Даже когда проиграл.
Они идут молча. Вечерний Монреаль шумит вокруг: где-то звучит саксофон, где-то смеются студенты, а на углу старик продаёт газеты с заголовками об Олимпиаде. Но для них троих — всё стихает.
Впереди — Олимпийская деревня. Вечер обещает быть неспокойным. Но пока — тишина, клены, и трое, которые стали ближе.

[Белая Хризантема**]

наконец то