​Они вошли в палату к умирающим детям с непроверенным флаконом, и то, что произошло дальше, навсегда изменило медицину.
Торонто, 1922 год.
В детском отделении больницы общего профиля Торонто ежедневно разворачивалась сцена безмолвного отчаяния. Молодые пациенты лежат в постелях, их тела истощаются из-за диабета 1 типа - диагноза, который тогда означал абсолютную смертную казнь. Не было ни лечения, ни излечение, ни надежды.
Единственным доступным медицинским вмешательством была жестокая голодная диета, рассчитанная продлить жизнь максимум на несколько месяцев. Дети находились на грани голодной смерти, были едва живы, лишены всех жизненных сил и радости, которые еще оставались. Родители беспомощно сидели рядом с кроватями, наблюдая, как их дети медленно угасают, зная, что медицина ничего не может предложить, кроме немного затянувшегося прощания.
Некоторые дети уже впали в диабетическую кому и лежали без сознания, а их семьи наблюдали за ними, ожидая неизбежного конца.
Затем, зимним январским днем 1922 года, группа исследователей прибыла в больницу с чем-то беспрецедентным: флаконом инсулина.
Фредерик Бантинг, молодой хирург, и Чарльз Бест, студент-медик, в течение нескольких месяцев работали под руководством профессора Джона Маклеода над извлечением полезной формы инсулина из поджелудочной железы животных. Биохимик Джеймс Коллип усовершенствовал их экстракт, очистив его настолько, чтобы сделать потенциально безопасным для использования человеком.
Но "потенциал" было правильным словом. У них были многообещающие результаты на собаках, но испытания на людях были неизведанной территорией. Никто не знал, сработает ли это - или станет только хуже.
Их первым пациентом был Леонард Томпсон, 14-летний мальчик, который весил всего 65 фунтов, его организм был поражен сахарным диабетом. 11 января 1922 года ему была сделана первая инъекция. Первые результаты оказались разочаровывающими и вызвали побочные эффекты - экстракт был недостаточно чистым.
Но Коллип продолжал совершенствовать формулу. 23 января 1922 года Леонард получил улучшенную дозу инсулина.
Превращение было поистине чудесным.
В течение 24 часов опасно высокий уровень сахара в крови Леонарда снизился почти до нормы. Симптомы начали возвращаться. Мальчик, который был в нескольких днях от смерти, начал поправляться. Он ел, набирал вес, проявлял энергию. Ему, вопреки всем прежним медицинским представлениям, стало лучше.
Новость быстро распространилась по медицинскому сообществу. По мере того, как команда совершенствовала свой процесс и производила больше инсулина, другие безнадежно больные пациенты получали лечение. Один за другим дети, находившиеся в коме, начали приходить в себя. К пациентам, которые находились в отдалении, начали возвращаться силы.
Сцены, которые разворачивались в больницах Торонто в последующие недели и месяцы, были непохожи ни на что, что когда-либо видела медицина. дети, находившиеся без сознания, открывали глаза. Семьи готовились к похоронам, а не планировали будущее. Болезнь, которая была абсолютным смертельным приговором, внезапно стала излечимой.
Исследователи могли бы стать невероятно богатыми. У них был ключ к лечению, в котором каждый больной сахарным диабетом в мире нуждался бы всю оставшуюся жизнь. Патент на инсулин мог бы многократно сделать их миллионерами.
Вместо этого они приняли экстраординарное решение, которое определило их наследие в большей степени, чем само открытие.
Они продали патент Университету Торонто за один доллар.
Доллар.
Их доводы были просты, но глубоки: инсулин был слишком важен, чтобы его можно было контролировать частными интересами или ограничивать соображениями выгоды. Они хотели, чтобы он был быстро разработан, широко распространен и доступен всем, кто в нем нуждается, независимо от их платежеспособности.
В 1923 году, всего через год после первой успешной инъекции, Бантинг и Маклеод были удостоены Нобелевской премии по физиологии и медицине. Нобелевский комитет не включил Беста и Коллипа в список лауреатов премии - решение, которое вызвало споры в то время и обсуждается до сих пор. Бантинг, признавая значительный вклад Беста, поделился с ним своими призовыми деньгами. Маклеод сделал то же самое с Коллипом.
Но настоящей наградой была не Нобелевская премия и не деньги, которые они могли бы заработать. Это было то, чего они достигли: превратили диабет 1 типа из неизлечимого диагноза в управляемое хроническое заболевание.
Леонард Томпсон, первый пациент, который был близок к смерти в январе 1922 года, прожил еще 13 лет - умер в 1935 году не от диабета, а от пневмонии. Эти 13 лет были годами, о которых его семья и не мечтала. Годы жизни, которых просто не было бы без инсулина.
И Леонард был только первым. За столетие, прошедшее после этого открытия, инсулин спас бесчисленные миллионы жизней. Сегодня дети с сахарным диабетом 1 типа могут рассчитывать на полноценную нормальную жизнь. Они могут ходить в школу, делать карьеру, заводить собственные семьи. Смертная казнь, введенная в 1921 году, стала разрешимой в 1922 году и остается таковой по сей день.
Открытие инсулина является одним из величайших триумфов медицины - не только из-за его научного прорыва, но и из-за того, что его первооткрыватели решили использовать его.
Они могли бы сохранить это. Они могли бы стать невообразимо богатыми. Они могли бы проверить, кого лечат, а кого нет.
Вместо этого они отдали это за доллар, чтобы сотворенное ими чудо дошло до каждого, кто в нем нуждался, независимо от богатства или обстоятельств.
Это решение - экстраординарный акт научного альтруизма - может быть не менее важным, чем само открытие. Потому что прорывы в медицине имеют значение только в том случае, если они достигают людей, которые в них нуждаются. И Бантинг, Бест, Маклеод и Коллип понимали, что спасение жизней важнее, чем сколачивание состояний.
Сегодня доступность инсулина остается сложной проблемой, и продолжаются споры о ценах и доступности. Но дух того оригинального патента стоимостью в один доллар - вера в то, что жизненно важные лекарства должны быть доступны каждому, - продолжает вдохновлять нас и бросать вызов.
Детям, находившимся в больничной палате в Торонто в 1922 году, разрешили вернуться домой. Некоторым из них пришлось повзрослеть. Им было дано будущее, которое несколькими неделями ранее казалось невозможным.
И за прошедшее столетие еще миллионы людей получили тот же дар: не лекарство, а жизнь. Возможность контролировать свое состояние, строить карьеру, растить семьи, жить дальше.
Вот что происходит, когда блестящие умы объединяются с бескорыстными сердцами. Это происходит, когда целью является не получение прибыли, а спасение жизней.
Фредерик Бантинг, Чарльз Бест, Джон Маклеод и Джеймс Коллип не только открыли инсулин. Они открыли его, а затем подарили миру за доллар - это доказывает, что величайшие открытия в медицине связаны не только с тем, что мы открываем, но и с тем, что мы делаем с этими открытиями.
Столетие спустя их наследие измеряется не накопленным богатством, а спасенными жизнями - миллионами жизней, от того первого мальчика в Торонто до детей, которым сегодня поставлен диагноз, и которые будут жить полноценной жизнью, потому что четыре исследователя предпочли человечность наживе.
Это не просто прорыв в медицине. Вот как это выглядит, когда наука служит человечеству на самом высоком уровне.
Маленькая бутылочка. Доллар. Миллионы жизней.
Такова история инсулина - и это напоминание о том, что иногда самые ценные вещи в мире - это те, которые мы решаем отдать.