Страница 1 из 3 123 ПоследняяПоследняя
Показано с 1 по 10 из 21

Тема: Дети войны

  1. #1
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию Дети войны

    Дети войны — дети без детства. Пробирает до слез


    https://youtu.be/TtmNtjBBWao




    https://youtu.be/XeiSwAXMzC8




    https://youtu.be/ZvSSUoLYPFQ

    Трагедия блокадного Ленинграда в дневнике Тани Савичевой. Архивные кадры



    https://youtu.be/rrAhWrQtuWU


    Украденное детство. Малолетние узники концлагерей


    https://youtu.be/5JA5U4vYXj0


    Дети войны Последние свидетели 2009


    https://youtu.be/dO-rdVzpJ8k

    Клип Дети войны



    Опубликовала Ромашка . , 09.05.2017 в 03:32

    МИРТЕСЕН


  2. #2
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    svkrym@yandex.ru Крымская Светла…9 мая, в 03:40

    А я сегодня получила от друга замечательное стихотворение. мы с ним оба - дети войны.



    Ах, скажите, скажите скорее,
    Где, поляки, ваши евреи?
    Где торгуют они, где бреют,
    Лечат, учат, флиртуют, стареют,
    Проезжают в автомобиле?
    Почему вы их всех убили?

    Ах, скажите, скажите скорее,
    Где, литовцы, ваши евреи?
    Где такие ж, как вы, крестьяне —
    Те, кого вы толкали к яме,
    А кто прятался на сеновале —
    Тех лопатами добивали.
    Между сосен, янтарных кочек
    Не положите им цветочек?

    Ах, скажите, скажите скорее,
    Где, французы, ваши евреи? —
    Адвокаты, врачи, кокетки,
    Дети с вашей лестничной клетки,
    Те, которых вы увозили
    Ранним утром — не в магазины —
    К черным трубам, стоявшим дыбом,
    Чтоб соседи взлетели — дымом.

    Ах, скажите, скажите скорее,
    Где, голландцы, ваши евреи? —
    Часовщик, поправляющий время,
    И кондитер, испачканный в креме,
    Где рембрандтовские менялы?
    На кого вы их променяли?
    Почему вы их выдавали?
    Почему вы их убивали?

    Ах, скажите, скажите скорее,
    Где, британцы, ваши евреи,
    Те, кому вы не отперли двери?
    Пепел их — на земле, в траве и
    В вашем сердце, что всех правее.

    Ах, беспечные европейцы,
    Эти желтые звезды, пейсы,
    Полосатых призраков стаи
    В вашем зеркале не растаяли.
    По ночам в еврейском квартале
    Ветерок шелестит картавый.
    Как вам дышится? Как вам спится?
    Не тошнит ли вашу волчицу
    С бронзовеющими сосцами?
    Подсказать? Или лучше сами?

    Низкий поклон автору ...!!!

  3. #3
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    РАССКАЗЫ ДЕТЕЙ О ПЕРВОМ ГОДЕ НЕМЕЦКОЙ ОККУПАЦИИ

    Рассказы детей о первом годе немецкой оккупации приведены в книге писательницы Светланы Апексиевич «Последние свидетели».


    «Нашли в жите старого Тодора с нашими ранеными солдатами. Принес им костюмы своих сынов, хотел переодеть, чтобы немцы не опознали. Солдат постреляли в жите, а Тодору приказали выкопать яму возле порога своей хаты... Из окна видно, как он копает яму. Вот выкопал... Немцы забирают у него лопату, что-то по-своему ему кричат. Старый Тодор не понимает, тогда они толкнули его в яму и показали, чтобы встал на коленки. Выстрелили. Он только качнулся... Так и засыпали... На коленках...



    Всем стало страшно. Что это за люди? Возле порога убили человека и возле порога закопали. Первый день войны...»


    Катя Заяц, 12 лет


    «Мы ели воду. Придет время обеда, мама ставит на стол кастрюлю горячей воды. И мы ее разливаем по мискам. Вечер. Ужин. На столе кастрюля горячей воды. Белой горячей воды, зимой и закрасить ее нечем. Даже травы нет.

    От голода брат съел угол печки. Грыз, грыз каждый день, когда заметили, в печке была ямка. Мама брала последние вещи, ездила на рынок и меняла на картошку, на кукурузу. Сварит тогда мамалыги, разделит, а мы на кастрюлю поглядываем: можно облизать? Облизывали по очереди. А после нас еще кошка лижет, она тоже ходила голодная. Не знаю, что еще и ей оставалось в кастрюльке. После нас там ни одной капельки. Даже запаха еды уже нет. Запах вылизан».




    Вера Ташкина, 10 лет


    «Двоюродную сестру повесили... Муж ее был командиром партизанского отряда, а она беременная. Кто-то немцам донес, они приехали. Выгнали всех на площадь... Возле сельсовета росло высокое дерево, они подогнали коня. Сестра стоит на санях... У нее — коса длинная... Накинули петлю, она вынула из нее косу. Сани с конем дернули, и она завертелась... Бабы закричали...
    А плакать не разрешали... Кричать — кричи, но не плачь — не жалей. Подходят и убивают тех, кто плачут. Подростки шестнадцати-семнадцати лет, их постреляли... Они плакали...»



    Вера Новикова, 13 лет


    «Приютила нас всех еврейская семья, двое очень больных и очень добрых стариков. Мы все время боялись за них, потому что в городе везде развешивали объявления о том, что евреи должны явиться в гетто, мы просили, чтобы они никуда не выходили из дома. Однажды нас не было... Я с сестрой где-то играла, а мама тоже куда-то ушла... И бабушка... Когда вернулись, обнаружили записочку, что хозяева ушли в гетто, потому что боятся за нас. В приказах по городу писали: русские должны сдавать евреев в гетто, если знают, где они находятся. Иначе тоже — расстрел.



    Прочитали эту записочку и побежали с сестрой к Двине, моста в том месте не было, в гетто людей перевозили на лодках. Берег оцепили немцы. На наших глазах загружали лодки стариками, детьми, на катере дотаскивали на середину реки и лодку опрокидывали. Мы искали, наших стариков не было. Видели, как села в лодку семья — муж, жена и двое детей, когда лодку перевернули, взрослые сразу пошли ко дну, а дети все всплывали. Фашисты, смеясь, били их веслами. Они ударят в одном месте, те всплывают в другом, догоняют и снова бьют. А они не тонули, как мячики».


    Валя Юркевич, 7 лет



    «Возле нашего дома остановилась немецкая машина, она не специально остановилась, она испортилась. Солдаты зашли в дом, меня и бабушку прогнали в другую комнату, а маму заставили им помогать...


    Стало темно, уже вечер. Вдруг мама вбегает в комнату, хватает меня на руки и бежит на улицу. Сада у нас не было и двор пустой, бегаем и не знаем, куда спрятаться. Залезли под машину. Они вышли во двор и ищут, светят фонариками. Мама лежит на мне, и я слышу, как у нее стучат зубы, она холодная сделалась. Вся холодная.
    Утром, когда немцы уехали и мы вошли в дом, бабушка наша лежала на кровати... привязанная к ней веревками... Голая! Бабушка... Моя бабушка! От ужаса... От страха я закричала. Мама вытолкнула меня на улицу... Я кричала и кричала... Не могла остановиться...»




    Люда Андреева, 5 лет



    «...Мама что-то пекла из картошки, из картошки она могла сделать все, как сейчас говорят, сто блюд. К какому-то празднику готовились. Я помню, что в доме вкусно пахло... Немцы окружили дом и приказывают: «Выходи!» Вышла мама и мы, трое детей. Маму начали бить, она кричит:

    — Дети, идите в хату...

    Они заталкивают маму в машину и сами садятся.


    ...Через много лет я узнала, что маме выкололи глаза и вырвали волосы, отрезали грудь. На маленькую Галю, которая спряталась под елкой, напустили овчарок. Те принесли ее по кусочку. Мама еще была живая, мама все понимала... На ее глазах...»



    Валя Змитрович, 11 лет


    На фото : ребенок рядом с убитой матерью в концлагере для гражданского населения "Озаричи". Белоруссия.









    http://goodspb.livejournal.com...
    https://cont.ws/@masttodo/622119




    Опубликовал Игорь Молд , 23.05.2017 в 21:00



    Последний раз редактировалось Gulzhan**; 25.05.2017 в 10:00.

  4. #4
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    Из концлагеря домой мы шли пешком. Лучше было умереть, чем так идти

    Анастасия Смирдова/9 мая2017 ,16:20



    https://life.ru/1005129






    Дети и взрослые, которые живут сейчас и испытывают какие-то трудности, даже представить себе не могут, что перенесли дети войны.

    Смерть близких людей, адские пытки и мучения, концлагеря — это была трагедия всей страны и всего мира. И всё же в этот страшный период рождались и жили дети, которые даже спустя столько лет не могут забыть своих переживаний.


    Зайцева Галина Петровна — ребёнок войны. Сейчас ей 78 лет.


    Когда началась Великая Отечественная война, ей было всего два года. Мама сразу пошла в партизаны и уехала. Отец был врачом и помогал раненым, которых привозили из Ленинграда.
    — Это была Смоленщина. Когда пришли немцы, я была с бабушкой, без родителей. Многие родители скрывались, думали, что детей не будут забирать. Вначале всё было спокойно, но 2 октября нас забрали.

    Разделили: подростков
    — отдельно, родителей с детьми
    — отдельно. Нас всех забрали,
    — говорит Галина Зайцева.


    О том, как началась война, она знает по рассказам родственников и знакомых, ведь в два года никто ничего не помнит. Но время, проведённое в концлагере, она не забудет никогда, несмотря на то что, когда она туда попала, ей было всего три года. Воспоминания остались на всю жизнь, а ужасы преследуют даже во сне.

    — Я сейчас никак не могу этот праздник... представить. По-моему, все вот эти годы, когда наступает май... У меня это не праздник. Это слёзы и воспоминания. Мы все удивляемся, что — надо же — пришлось нам выжить. Значит, это судьба. Знаете, каждому своё отведено, — со слезами на глазах делится переживаниями и мыслями Галина.

    Специально для Лайфа Галина Зайцева рассказала о своих горьких воспоминаниях.






    Фото: © РИА Новости/Борис Ярославцев



    Мой ужас на всю жизнь


    — Вначале мы были в Белоруссии недели две, потом нас погнали к Литве. Там взрослые вывозили торф, работали. Но по весне нас повезли дальше. Мы побывали в Польше и оказались в Кёльне. Здесь был мой концлагерь, мой страх и ужас на всю жизнь.

    Чтобы пригнать нас в Кёльн, время от времени немцы сажали нас в вагоны и возили толпами, как скотину. Но большую часть мы шли пешком. Перед тем как гнать нас из Польши в Германию, нас отобрали и взяли самых сильных. В Кёльне было невозможно куда-то выползать, это была настоящая тюрьма. Была сильная охрана с собаками, и немцы ходили как минимум по двое.


    Все были взрослыми, даже в таком возрасте — в три года — уже понимали, что надо вести себя тихо и молчать. Никаких капризов — даже не знали, что это. Когда я попала туда, я хорошо понимала, что происходит и где мы.

    Мы были уже такие взрослые, мы так соображали. Порой смотришь на своих внуков, которым пять лет, удивляешься, что они не соображают, должны быть уже умными вроде

    Зайцева Галина, ребёнок войны



    У нас в концлагере были дети от трёх до 14 лет, в основном доноры. Немцы у нас брали кровь. Может, кого и на органы пускали, но я этого не видела. Рядом с нами были родители, но они, в отличие от нас, работали. Моих родителей там не было: мать была в партизанском отряде, отец — на фронте. На тех, кто работал рядом с нами, было жутко смотреть — они все были истощёнными, но всё равно помогали нам.








    Наш барак был в форме буквы Г, к нам была приставлена надзирательница. Очень хорошо её помню. Эльза — высокая тощая женщина с длинным хлыстом. Родители знали, где мы находимся, поэтому сами не ели и прятали для нас паёк. За ним ходили только те ребята, которые посмелее и постарше, а я была размазня и могла их подвести. Ребята ныряли в щёлочку, дверь открывалась, и они знали, где родители запрятали хлеб. Когда кто-то один выбегал из нашего барака к взрослому, где в земле родители прятали хлеб, мы смотрели за Эльзой. Надо было громко считать до восьми. Если звучало "восемь", это значило, что Эльза в дальнем углу и надо быстрее бежать к нам. Если Эльза узнавала, секла и отбирала всё. Секла так, что больше не захочется ничего.


    "Все наши надзиратели были женщинами. Они особо зверствовали. Мы иногда старались смеяться, веселить друг друга, но нас за это били, чтоб шума не было. Поэтому как Эльза придёт, так сразу все замолкают"



    Зайцева Галина, ребёнок войны




    Рядом с моим бараком была тётя, сестра мамы. У неё было два ребёнка, не осталось ни одного. Дочь в три годика умерла от голода, а сын в десять лет подорвался. Он с мальчиками побежал к танку. Может, немцы сказали, что там гостинцы. Мальчики все взорвались. Немцы специально так делали — запугивали нас, чтоб мы не смели бежать.

    Это был ужас, поэтому все говорили: "Не ходите, если немцы будут говорить, чтобы вы шли туда — там гостинцы. Там будут обязательно мины и взрывчатка".


    Особенно нас наставляли старшие ребята четырнадцати лет, что нельзя было плакать, а то убьют.

    Они говорили:
    "Не плачь, а то будет хуже",
    — шёпотом успокаивали.

    Наставляли:

    "У кого что болит

    — не говори, нельзя".


    Все говорили тихо. Все друг друга поддерживали и делились.

    Дети сами умирали, потому что было невыносимо, еды не было, нам было плохо.



    "Как только ведром с едой гремели, так сразу мы выстраивались по звуку послушно в шеренгу. Это было в каком-то коридоре. Немцы проходили и что-то лили в кружку. Сколько нальют, столько и получишь. Кто не успел, тому ничего не давали"














    Зайцева Галина, ребёнок войны



    Кто умирал, для тех была отдельная камера. Взрослые, кому 14 лет, начинали шептаться, мол, раз того и того ребёнка нет, значит, умер. И я хорошо помню, как плакали. Наверное, плакали потому, что узнавали, что их брат или сестра умерли.

    Немцы обращались с нами жёстко, пинали котелки так, что всё разлеталось. Хотя были и хорошие люди. Единицы. Помню, один немец давал мне хлебушек, говорил, что у него дома такой же "киндер". Значит, всё-таки у кого-то из них есть душа. Хотя я была маленькая, знаю, что некоторых девочек на ночь забирали. Это раньше мы не догадывались куда, а теперь понимаем.








    Возвращение: мы шли в Москву пешком



    Так продолжалось два года. Когда мне исполнилось пять с половиной лет, все старшие ребята смеялись, а мы спрашивали, чего смеются. Они отвечали: "Победа, наши войска пришли". Отношение немцев стало другое, перестали так зверствовать. Эта Эльза, наша надзирательница, сразу притихла, стала робка и не секла так сильно.


    Помню, как сказали, что наши победили и теперь мы "домой, домой". И когда наша часть ворвалась, парни молодые, солдаты, кричали: "Дети, не бойтесь, дети, мы домой вас сейчас будем отправлять". Они нас накормили. Это было такое счастье!


    Моё самое яркое воспоминание
    — когда кричали, что мы победили.


    Мы так прыгали и так плакали. Победу ещё не видели, а уже начали их котелки ногами поддавать. Немцы все как пришибленные стали. И знаете, уже не они нас били, а мы их. Мы их разгромили. И все дети лагерь ногами и руками пинали


    Зайцева Галина, ребёнок войны





    Очень тяжело было возвращаться назад. После освобождения нас никто не вёз обратно, мы шли пешком. Армия русская взять нас не могла. Сколько было попыток подойти к железной дороге, но солдаты охраняли военную технику в поездах и нас отгоняли.


    "По снегу, голодные. По-моему, всем хотелось умереть, но не так идти. А мы потихоньку перебирались"




    Зайцева Галина, ребёнок войны

    Мне абсолютно чужие женщины давали вещи. Помню, женщина юбку себе разорвала и сделала мне портяночки на ноги.

    Мы шли как могли. Бежали. Оставались на хуторах, ночевали, потом опять шли. И так от Германии дошли до Москвы. По пути задержались в Польше, потому что там можно было что-то раздобыть покушать.






    Не все вернулись


    Не все вернулись домой, многие заболели и умерли моментально — наверное, тиф был. Кто-то доходил до дома и в течение двух недель умирал.

    Все дома были опустошены, от некоторых и вовсе ничего не осталось. Тогда возвратившиеся стали копать под корнями деревьев, делать землянки. Так и жили.

    Я пришла домой с тётей. Осталась в семье я одна. Всю оставшуюся жизнь меня берегли. Мама и тётя не могли поделить. Отец на войне умер, в Ленинграде, там работал на санитарном поезде врачом.

    Дети, которые не попали в Кёльн, в основном все умерли. Кто-то болел, тот, кто пытался добыть пищу, часто попадал на заминированные зоны и взрывался.

    Мне уже потом, дома, несколько ребят рассказали, как вернулись. Друг рассказал, что они украли у немцев лыжи и на них бежали в лес. Чтобы собаки их не догнали, они забрались на ёлку, подтянув лыжи. Собаки след потеряли. Их долго искали, но не нашли.




    "Ребята придумали привязать себя ремнями или верёвкой к дереву, чтобы не уснуть и не упасть. Отсиделись. Когда слезли, знали только то, что надо идти на восток"





    Зайцева Галина, ребёнок войны




    Таких историй очень мало. Но кому-то удалось вернуться. И возвращались ещё через год-два после окончания войны. И знаете, ведь всё равно приходили все на Родину. А в Москве, когда праздновали Победу, все так плакали, все так кричали. Это такой праздник был!







    Мы считались людьми второго сорта


    Впоследствии, когда всё закончилось, мы никогда не писали, что были в Германии. Ни в одной анкете. Мне мать всегда говорила: "Смотри не напиши, что мы были в эвакуации, в плену и лагере". Даже в институт хороший не принимали, никуда. Почему-то мы считались людьми второго сорта. Я вам честно говорю: была такая анкета, где спрашивали про это. Мы писали, что, "нет, не были эвакуированы", "нет, не были оккупированы немцами". В приличные институты не брали тех, кто был оккупирован и кто вернулся из концлагеря.


    Такое длилось долго. Всего лет 15–20 как прекратили это анкетирование.


    Сейчас мы празднуем День Победы торжественно, радостно, плачем все, собираемся. Приглашают на парады. В совете ветеранов, где я была председателем медкомиссии, всегда давали приглашения на парад. До сих пор не верится, что мы своими глазами можем видеть всё это, что это не во сне. Так что я уже прабабушка, и это такая радость, счастье.


    Очень заботится обо мне внук. Если я остаюсь одна, внук звонит и спрашивает о том, как я, что нужно. Внук всегда говорит, что я расстраиваюсь.


    А я всегда помню, сколько неживых и невернувшихся! Как детей на платформу грузили в топку мёртвых, помню... И мне рассказывал другой ребёнок войны, как узнал, что сестра умерла. Когда общаемся с детьми войны — всегда плачу.

    Для детей я бы больше всего хотела, чтоб в нашей стране всегда был мир, чтоб они никогда не видели никакой войны. Никакой войны. Вот как сейчас: спокойно учатся, нормальная жизнь.

    Чтобы мы жили с голубым небом, чтобы мы могли везде побывать. Самое главное, чтоб все любили. И надо любить свою Родину. Тогда выживешь

    Зайцева Галина, ребёнок войны






    В этот раз на парад не пойду — очень плохо чувствую себя. Уже 80 на носу, так что тяжело. Самое важное, чтоб не было войны. Народ настрадался уже. Народ закалённый. Мы так благодарны, что живы.

    Как-то ездили в Польшу — точно помню все места и названия. В Германии не была. Почему-то панически боюсь. Вчера поехали узники по концлагерям, меня звали. Но я сказала: "Не-не-не". Даже не хочу на эти бараки глядеть.

    Помню их даже во сне. Закрываю глаза — и всё помню.




    Автор:
    Анастасия Смирдова


















    Последний раз редактировалось Gulzhan**; 03.06.2017 в 21:47.

  5. #5
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    Надеюсь на возмездие над палачами,издевавших над детьми.

  6. #6
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТЕЙ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

    Я видел, как у матерей штыками выбивали из рук детей. Я видел, как плакала соседская собака. Она сидела на золе соседской хаты. Одна… У нее были глаза старого человека…











    "Через два дня, наверное, к нам на хутор зашла группа красноармейцев. Запыленные, потные, с запекшимися губами, они жадно пили воду из колодца. И как же они ожили… Как просветлели их лица, когда в небе появилось четыре наших самолета. На них мы заметили такие четкие красные звезды. «Наши! Наши!» – кричали мы вместе с красноармейцами.

    Но вдруг откуда-то вынырнули маленькие черные самолеты, они крутились вокруг наших, что-то там трещало, гремело. Это как, знаете… Кто-то рвет клеенку или полотно… Но звук громче… Я еще не знал, что так издали или с высоты трещат пулеметные очереди. За падающими нашими самолетами потянулись красные полосы огня и дыма. Бабах! Красноармейцы стояли и плакали, не стесняясь своих слез. Я первый раз видел… Первый раз… Чтобы красноармейцы плакали… В военных фильмах, которые я ходил смотреть в наш поселок, они никогда не плакали.

    А потом… Потом… Еще через несколько дней… Из деревни Кабаки прибежала мамина сестра – тетя Катя. Черная, страшная. Она рассказала, что в их деревню приехали немцы, собрали активистов и вывели за околицу, там расстреляли из пулеметов. Среди расстрелянных был и мамин брат, депутат сельского Совета. Старый коммунист.


    До сих пор помню слова тети Кати: – Они ему разбили голову, и я руками мозги собирала… Они белые-белые…


    Она жила у нас два дня. И все дни рассказывала… Повторяла…


    За эти два дня у нее побелела голова. И когда мама сидела рядом с тетей Катей, обнимала ее и плакала, я гладил ее по голове. Боялся. Я боялся, что мама тоже станет белая…"


    "Вспоминаются какие-то отрывки… Иногда – очень ярко… Как немцы приехали на мотоциклах… А мы спрятались… У меня еще было два маленьких братика – четыре и два года. Мы с ними спрятались под кровать и весь день просидели там. Пока они не перестали тарахтеть…


    Я очень удивилась, что молодой фашистский офицер, который стал жить у нас, был в очках. А я себе представляла, что в очках ходят только учителя. Он жил с денщиком в одной половине дома, а мы – в другой.


    Братик, самый маленький, у нас простыл и сильно кашлял. У него была большая температура, он весь горел, плакал ночами. Наутро офицер заходит на нашу половину и говорит маме, что если киндер будет плакать, не давать ему спать по ночам, то он его «пуф-пуф» – и показывает на свой пистолет. Ночью, как только брат закашляет или заплачет, мать хватает его в одеяло, бежит на улицу и там качает, пока он не заснет или не успокоится. Пуф-пуф…


    Забрали у нас все, мы голодали. На кухню не пускали, варили они там только себе. Брат маленький, он услышал запах и пополз по полу на этот запах. А они каждый день варили гороховый суп, очень слышно, как пахнет этот суп. Через пять минут раздался крик моего брата, страшный визг. Его облили кипятком на кухне, облили за то, что он просил есть.


    А он был такой голодный, что подойдет к маме: «Давай сварим моего утенка». Утенок у него был самой любимой игрушкой, он никому его раньше в руки не давал. Спал с ним.

    Наши детские разговоры… Сядем и рассуждаем: если словить мышь (а их в войну развелось много – и в доме, и в поле), можно ли ее съесть? Едят ли синичек? Едят ли сорок? Почему мама не сварит суп из жирных жуков?

    Не давали вырасти картошке, лазили в землю руками и проверяли: большая она или маленькая? И почему все так медленно растет: и кукуруза, и подсолнухи…

    В последний день… Перед своим отступлением немцы подожгли наш дом. Мама стояла, смотрела на огонь, и у нее ни слезинки на лице. А мы втроем бегали и кричали: «Домик, не гори! Домик, не гори!» Вынести из дома ничего не успели, я только схватила свой букварь. Всю войну я спасала его, берегла. Спала с ним, он у меня всегда под подушкой. Очень хотела учиться. Потом, когда мы в сорок четвертом году пошли в первый класс, мой букварь был один на тринадцать человек. На весь класс."

    Иду из булочной… Получила дневной паек. Эти крохи, эти жалкие граммы… А навстречу мне бежит собака. Поравнялась со мной и обнюхивает – слышит запах хлеба. Я понимала, что это – наше счастье. Эта собака… Наше спасение!!

    Я приведу собаку домой… Дала ей кусочек хлеба, и она за мной пошла. Возле дома еще кусочек ей отщипнула, она лизнула мне руку. Вошли в наш подъезд… Но по ступенькам она поднималась неохотно, на каждом этаже останавливалась. Я отдала ей весь наш хлеб… Кусочек за кусочком… Так добрались мы до четвертого этажа, а наша квартира на пятом. Тут она уперлась и не идет дальше. Смотрит на меня… Как что-то чувствует. Понимает.

    Я ее обнимаю: «Собака миленькая, прости… Собака миленькая, прости…» Прошу ее, упрашиваю… И она пошла…

    Очень хотелось жить… В Ленинграде много памятников, но нет одного, который должен быть. О нем забыли. Это – памятник блокадной собаке. Собака миленькая, прости…"


    Аня Грубина, 12 лет:


    "Я знаю, что человек может есть все. Люди ели даже землю… На базарах продавали землю с разбитых и сгоревших Бадаевских продовольственных складов, особенно ценилась земля, на которую пролилось подсолнечное масло, или земля, пропитанная сгоревшим повидлом. Та и другая стоили дорого. Наша мама могла купить самую дешевую землю, на которой стояли бочки с селедкой, эта земля только пахла солью, а соли в ней было мало. Один запах селедки. А ленинградские парки были бесплатные, и их быстро объедали. Радоваться цветам… Просто радоваться… Я научилась не так давно… Через десятки лет после войны…"


    Юра Карпович, 8 лет:


    "Я видел то, что нельзя видеть… Человеку нельзя. А я был маленький…

    Я видел, как солдат бежит и как будто спотыкается. Падает. Долго царапает землю, обнимает ее…

    Я видел, как гнали через деревню наших военнопленных. Длинные колонны. В рваных и обожженных шинелях. Там, где они стояли ночью, была обгрызена кора с деревьев. Вместо еды им забрасывали дохлую лошадь… Они рвали ее…

    Я видел, как ночью пошел под откос и сгорел немецкий эшелон, а утром положили на рельсы всех тех, кто работал на железной дороге, и пустили по ним паровоз…

    Я видел, как запрягали в брички людей. У них были желтые звезды на спине… Их погоняли кнутами. Весело катались…

    Я видел, как у матерей штыками выбивали из рук детей. И бросали в огонь. В колодец… А до нас с мамой очередь не дошла…

    Я видел, как плакала соседская собака. Она сидела на золе соседской хаты. Одна… У нее были глаза старого человека…

    А я был маленький… Я вырос с этим…

    Прошло много лет… Теперь я хочу спросить: а смотрел ли на это Бог? И что он думал…"




    Источник
    http://timeallnews.ru/32289-vospominaniya-detey-velikoy-otec...





    Опубликовал Игорь Молд , 01.11.2017 в 18:37

  7. #7
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    - ПИОНЕРЫ НЕ СДАЮТСЯ! -ШЕПТАЛ МАЛЬЧИК, СЖИМАЯ РУКОЯТКУ ПУЛЕМЁТА. ОКОЛО ЧАСА ВЁЛ БОЙ ДЕСЯТИЛЕТНИЙ РАЗВЕДЧИК С ГИТЛЕРОВЦАМИ


    ЛЁНЯ АНКИНОВИЧ.
    Карательный отряд налетел в деревню Заболотье днём.Отец и мать Лёни Анкиновича были дома, когда в дверь заколотили прикладами.
    — Сынок, на чердак. Схоронись! — только и успел сказать отец.Дверь сорвали с петель, и дом наполнился топотом сапог, криками...







    — Партизаны! Выходи!..Мать и отец стали собираться.
    — Шнель! Скорей!
    Кто-то из солдат разрядил автомат по стенам комнаты — зазвенели разбитые стёкла окон. До Лёни долетали ещё крики солдат, выстрелы — каратели переходили от дома к дому. Потом всё стихло.
    После ареста родителей Лёня решил добраться до партизан.
    Мальчик всё больше углублялся в лес. Теперь можно уже не бояться, что его заметят.
    До озерца было недалеко, как дорогу ему вдруг преградил человек с двустволкой в руках.
    — Кто такой! Куда! — негромко спросил он.
    — Из Заболотья, из деревни я, — оправившись от неожиданного окрика, сказал Лёня. — У нас там фашисты. Каратели. Отца и мамку арестовали. Анкинович я. Лёня. Левона Никифоровича сын.
    Так десятилетний мальчик попал к партизанам под командованием Константина Сергеевича Заслонова.
    Пионеры не сдаются!
    Осторожно раздвинув ветки придорожного березняка, Лёня Анкинович оглянулся по сторонам: шурша колесами по мокрому гравию дороги, пронеслись один за другим несколько грузовиков. А затем остановились в конце магистрали - там, где дорога расходится на два проселка.
    - Немцы! - мелькнуло в голове разведчика.
    А в деревне партизаны. Их мало. И они не знают о том, что каратели окружают деревню. Как предупредить их?
    Не раздумывая, Лёня Анкинович бросился бежать через Сухую балку. Гитлеровцы заметили мальчика. Загремели винтовочные выстрелы, засвистели пули. Обожгло локоть, затем правую ногу.
    Но вот он около старой мельницы. Возле неё дорога поворачивает вправо. Отсюда до деревни Кашино километра три, не меньше. Добежать не успеешь. А что, если попробовать задержать немцев?
    Придерживая здоровой рукой простреленный локоть, хромая, Лёня бросился к партизанской землянке. Там, недалеко от развалившейся мельницы, был спрятан пулемет. Лёня подтащил его к узкому окну...
    Лихорадочно застучал «максим». Головная машина гитлеровцев остановилась и вспыхнула ярким факелом. Но вскоре немцы опомнились и бросились к землянке. Пулемётная очередь тут же прижала фашистов к земле.
    Около часа вел бой десятилетний разведчик Лёня Анкинович.
    - Сдавайся, партизан! - кричали гитлеровцы, когда смолкли выстрелы.
    - Пионеры не сдаются! - шептал мальчишка и еще крепче сжимал рукоятки пулемета.
    Неожиданно «максим» замолчал. Кончились патроны. А фашисты подходят все ближе и ближе.
    - Нет, гады, все равно не пройдете! - крикнул отважный партизан и бросил одну за другой несколько гранат.
    И вот в руках у Лени Анкиновича последняя граната. Мальчишка выдернул кольцо и выскочил из землянки.
    Фашисты ринулись навстречу. Они решили, что партизан идет сдаваться. Но тут Лёня взмахнул рукой. Раздался оглушительный взрыв...
    Пионер не погиб. Утром партизаны из бригады Константина Заслонова нашли тяжело раненного мальчика и отправили в партизанский госпиталь. Четыре месяца врачи боролись за жизнь юного героя. И он выжил!
    За этот подвиг Указом Президиума Верховного Совета СССР Лёня Анкинович был награждён орденом Красной Звезды.
    Выписавшись из госпиталя, отважный партизан вернулся в свой отряд.
    Окончилась война. Леонида Анкиновича направили в лётное училище. Вскоре бывший партизан стал военным лётчиком-истребителем.
    В 1956 году Леонид после демобилизации возвратился в родную Оршу.


    Морозов В. Лёня Анкинович. – М.: Малыш, 1978.
    Смеречинский В. Пионеры не сдаются! //Пионеры-герои: Очерки. – Минск, 1985.




    Источник →



    Опубликовал Юрий Ляховский , 07.10.2017 в 18:37

  8. #8
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    Слава юному Герою !!!

  9. #9
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    ГЕРОИ ВОВ: 13-ЛЕТНЯЯ РАЗВЕДЧИЦА ЛЮСЯ РАДЫНО

    Даже дети были готовы отдать свою жизнь ради мирного неба над головой, ради ясного солнца, ради жизни других. 200 дней и ночей навсегда вошли в историю Второй мировой войны.


    Источник:
    bloknot-volgograd.ru












    Источник: bloknot-volgograd.ru




    2 февраля благодаря нечеловеческой воле к победе и героизму солдат у стен Сталинграда немецко-фашистские войска были разгромлены. Но не только военные совершали подвиги.
    Даже дети были готовы отдать свою жизнь ради мирного неба над головой, ради ясного солнца, ради жизни других. 200 дней и ночей навсегда вошли в историю Второй мировой войны. В Волгограде каждый день Сталинградской битвы увековечен – именно столько ступеней ведет от подножья Мамаева кургана до его вершины.

    Люся Радыно – это одна из самых известных девочек-разведчиц Великой Отечественной войны.

    В Сталинград ее эвакуировали в 12 лет из блокадного Ленинграда. Она попала в детский приемник, куда однажды заглянул офицер. В ряды Красной армии шел набор детей-разведчиков. Люся вызвалась в числе первых добровольцев.

    Девочку-подростка отправили в разведшколу, где она прошла подготовку. Люсе были поставлены задачи добыванию разведданных, а также проведен инструктаж на случай встречи с немцами.

    И вот первый выход в тыл врага…Люся сразу же попалась на глаза немцам. Девочка рассказала, что идет на поля, где с другими детьми выращивает овощи, чтобы не умереть с голода. Фашисты поверили подростку, но идти дальше не отпустили – отправили на кухню чистить картошку.

    Любой ребенок в такой ситуации мог растеряться, но не Люся. Девочка придумала как вести разведдеятельность. Она посчитала каждую картошку, которую почистила, а потом сбежала. Эти данные помогли советским офицерам вычислить примерное число солдат врага.

    Всего Люся Радыно совершила 7 разведвылазок и ни разу не совершила, ни одной ошибки. После чего командование приняло решение больше не выпускать Люсю в тыл врага, так как это стало опасно. Она была награждена медалями «За отвагу» и «За оборону Сталинграда».

    После войны девочка вернулась в Ленинград, закончила институт, создала семью, много лет работала в школе, учила детей младших классов Гродненской школы № 17. Ученики знали ее как Людмилу Владимировну Бесчастнову.





    Источник: https://fishki.net/2517025-geroi-vov...ja-radyno.html © Fishki.net







    Опубликовал Игорь Молд , 21.02.2018 в 00:38

















  10. #10
    Регистрация
    15.06.2016
    Адрес
    Kyrgyzstan,Bishkek
    Сообщений
    32,934

    По умолчанию

    Комментарии


    Вера С21 февраля, 9:58


    Благодарю за еще одну судьбу героической битвы, ставшую известной ! О детях- героях раньше были написаны книги, с которыми не расстаюсь и сейчас. Иногда открываю, смотрю на их лица на старых фото, или рисунках, иногда просто глажу рукой корешки...и думаю - сколько же еще книг не написано. сколько еще судеб таких ребят осталось в темноте...
    А в последнее время сразу вспоминается недоросль из Уренгоя и его жалость к фашистам..




    ****
    Мне не жалко погибших немецких солдат,
    Что хотели с землёю сравнять Сталинград,
    Этих Гансов и Фрицев, лежащих в могиле,
    Потому что они мою землю бомбили!
    Мне не жалко лоснящихся, наглых и потных,
    Опьяневших от крови безмозглых животных,
    И за хворост, что брошен был в пламя пожара,
    Их настигла вполне справедливая кара.
    Предо мной на столе - желтизна фотографий,
    Где смеются довольные асы Люфтваффе,
    Это те, кто, нарушив святые законы,
    Санитарные подло бомбил эшелоны,
    Наши школы, больницы, дома, магазины
    С их кровавой руки превратились в руины,
    А на то, что дышало, любило, мечтало,
    Были сброшены адские тонны металла...
    Мне румын-итальянцев и венгров не жалко,
    И плевать – было холодно им или жарко,
    Все они в мою горькую землю зарыты,
    Потому что убийцы должны быть убиты.
    Я нарочно взвалил эту память на плечи,
    Чтоб вовек не дымили в Освенциме печи!
    Чтоб никто не познал, что такое – блокада,
    Голод, холод и лютая ночь Ленинграда.
    Кто-то будет доказывать мне со слезами:
    "Мы – солдаты Германии, нам приказали!
    Вот же фото детишек, и крестик на теле,
    Мы в России нечаянно, мы не хотели..."
    Пусть они будут клясться, больны и плешивы,
    Только я им не верю! Их слёзы фальшивы!
    Их потомки забыли войны "ароматы"
    И с готовностью в руки возьмут автоматы.
    Нам, увы, не вернуть наших жертв миллионы,
    Перед нами незримо проходят колонны,
    От начала войны - до Девятого Мая
    В наши души стучит эта бездна немая.
    Не осталось живого, поистине, места
    От МурмАнска до Крыма, от Волги до Бреста,
    На полях, где гуляли незваные гости,
    До сих пор мы находим солдатские кости!
    Между нами и Западом пропасть бездонна.
    Но Россия не мстит никогда побеждённым!
    Не тревожьте вы Имя Господнее всуе,
    С мертвецами наш гордый народ не воюет!
    --------------------------------------------------------------
    Мне не жалко погибших немецких солдат,
    Их порочные души отправились в ад.
    Не зовите меня в Бундестаг! Не поеду!
    Я не буду прощенья просить за Победу!
    .
    (Константин Фролов)



Страница 1 из 3 123 ПоследняяПоследняя

Информация о теме

Пользователи, просматривающие эту тему

Эту тему просматривают: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)

Ваши права

  • Вы не можете создавать новые темы
  • Вы не можете отвечать в темах
  • Вы не можете прикреплять вложения
  • Вы не можете редактировать свои сообщения
  •  
И как мы все понимаем, что быстрый и хороший хостинг стоит денег.

Никакой обязаловки. Всё добровольно.

Работаем до пока не свалимся

Принимаем:

BTС: BC1QACDJYGDDCSA00RP8ZWH3JG5SLL7CLSQNLVGZ5D

LTС: LTC1QUN2ASDJUFP0ARCTGVVPU8CD970MJGW32N8RHEY

Список поступлений от почётных добровольцев

«Простые» переводы в Россию из-за границы - ЖОПА !!! Спасибо за это ...



Яндекс цитирования Яндекс.Метрика

Архив

18+