Вирус любви

[ИВС]

См. тему "Сладкое слово "Свобода"." и в ней - мою статью.
Хорошо питаться, это ещё не всё, что нужно человеку.
Вот предложили бы мне каждый день - икру, трюфели, дорогие коньяки, но чтобы за это ползать на карачках, лобызать чьи-то ноги и знать, что в любой момент меня могут побить - уж лучше пальмовая бурда.

Гы)))
А и то и то не хотите? как у нас при Путине?)))))

[ИВС]

Но это тоже не от незнания и не от неумения выговорить сложное название. Уверяю, все, кто так говорил, прекрасно знают, как правильно и кто такой был Карл Маркс.

Названия коверкают не от незнания, а для легкости произношения.

[Пyмяyx**]

Бывает так, а бывает и так.
​Люди с безграмотной речью, именно, от незнания.

[Белая Хризантема**]

Кстати о птичках, т.е. о коровках. Эти коровы живут в таких условиях (да и вообще живут) исключительно благодаря кровавому тирану Лукашенке, не желающему рушить народное хозяйство в угоду транснациональным корпорациям. Придут к власти его демократические конкуренты - пустят под нож и коровок, и МАЗ и БЕЛАЗ и все остальное...
Мы в РФ уже забыли вкус натурального молока, пьем бурду из пальмового жира... прямо как при фламе(((((


Извиняюсь за отступление от темы.

В 1974 году жила на Урале, пили восстановленное молоко

[ИВС]

В 1974 году жила на Урале, пили восстановленное молоко

Оно у вас было восстановлено из сухого молока.
А сейчас оно "восстановлено" из пальмового жЫра и всякой химоты.
Оно не киснет. Оно становится горьким, вязким и вонючим.

[Пyмяyx**]

Оно не киснет. Оно становится горьким, вязким и вонючим.

Это так.

[Пyмяyx**]

Так жду, что скажут Архиповы.

[Пyмяyx**]

А12
– Какой у Вас красивый пёс! Как его зовут?
Перед Бихелем стоял румяный толстяк лет шестидесяти в чёрном плаще и чёрной шляпе. Так, ничего особенного, просто прохожему понравилась собачка. Обычное дело.
– Маузер
–Хороший пистолет. Мощный. Хотя, немного устаревший. И разброс пуль при стрельбе с большого расстояния великоват. И перезаряжать трудновато. И тяжеловат. Зато надёжен, прочен. Увлекаетесь оружием?
– Имя дал не я. Это полицейский пёс. Списан по возрасту. И левый глаз почти не видит.
– Маузер, Красавец! Вот, знаете ли, люблю больших собак. Не люблю всякую тявкающую мелюзгу: болонок, шпицев. Это для меня не собаки! Измельчали собаки. И люди тоже.
Бихель пожал плечами.
– А, знаете, как эта порода по-русски называется?
– Как?
- «Немецкая овчарка», – по-русски произнёс толстяк, – что в переводе означает собака для охраны овец. Видите, даже русские признают эту собаку нашей.
– Вы знаете русский? – спросил Бихель.
– Да, я воевал в России. Славная была прогулка.
– Конец совсем не славный, - поморщился Бихель.
– Увы! Ну, что поделаешь? Много недоучли. Но, согласитесь, идея-то была грандизная.
– Идея была отвратительная, – жёстко сказал Бихель.
– Вы так считаете?
– Да, я так считаю.
– А вот многие немцы думают по-другому.
– Значит, война их ничему не научила.
– То есть Вы не считаете, что мы имеем право вернуть наши земли.
– Снова война?
– А как Вы хотели? Кроме войны другого способа не придумали? Или Вы предлагаете попросить: «Русские, верните нам Восточную Пруссию! Поляки, верните нам Силезию! Ну, пожалуйста! Мы очень просим!» Так?
Бихель скривился, как от зубной боли.
– А если нет, значит, надо собрать силы и ещё раз попробовать. Как Вам эта идея?
– Это идея маньяка!
– И Вы готовы смириться с тем, что мы потеряли Силезию, Померанию, Восточную Пруссию? Что наша Родина, разделена и в восточной её части хозяйничают большевики?
– В том, что это произошло, ваша вина.
– Моя?
– Ваша в широком смысле. Вина тех, кто поддержали Гитлера. Но и Ваша лично тоже. В частности. Если бы не вы с вашим Гитлером, у нас была бы большая и единая Германия. И Силезия, и Штетен и Кёнигсберг. Если бы не вы вашим Гитлером, миллионы людей остались бы живы. Обидно ли мне, что моя страна стала меньше? Да обидно. Но я готов смириться с этим. Да, готов. Потому что альтернатива этому – новая война. Новые лишения. Новые жертвы. И исход этой войны непредсказуем. Вы можете гарантировать, что Германия её выиграет? А если проиграет? Что отдавать придётся? Голштинию? Вестфалию? Бремен? Франкфурт? Мюнхен? Или Гамбург? Поставим вопрос по-другому: что останется от Германии? И останется ли что-нибудь? Останется ли, вообще, такая страна? И останемся ли мы? Уймитесь уже! Дайте немцам жить спокойно! И всему миру тоже.
– То есть, Вы считаете, что в случившемся виноваты не американцы с англичанами, которых дёргал за ниточки еврейский капитал, не большевики, не внутренние предатели в стране, а мы, солдаты Германии, с нашим, как Вы выразились, Гитлером?
– Именно так я считаю.
– А Вам не кажется Ваша позиция малодушной? Сидеть в навязанных границах и дрожать. Лишь бы не трогали!
– Нет, не кажется.
– Простите за нескромный вопрос, а Вы служили? Что Вы сделали для страны?
– Моя совесть чиста. Я занимался разработкой средств лечения вирусных заболеваний. И думаю, что благодаря моей работе спасено немало людей. В том числе, солдат на фронте. Так что не вам меня совестить.
–Ну, а вот, представьте себе, патриоты Германии придут к власти. И объединят страну. И вернут все потерянные земли. И двинемся дальше. И что будете делать Вы? Ведь, небось, захотите устроиться в этой новой Германии получше. А Вас спросят: «А что Вы сделали, чтобы патриоты пришли к власти?»
– Не дай бог, если нацисты снова придут к власти. Уверен, вменяемые немцы этого не допустят.
По изменившемуся тону собеседников, Маузер чувствовал, что разговор хозяину не нравится. Пёс поглядывал то на Бихеля, то на незнакомца. «Хозяин, – спрашивал он взглядом, – тебе не кажется, что этот тип обнаглел? Как он с тобой разговаривает! Разреши, я проучу наглеца! Только скажи: «Фас!» и я разорву его!»
Бихель заметил, что Маузер нервничает, потрепал его по холке.
– Пошли домой, друг – сказал он, - нагулялись.
И, повернувшись к толстяку:
– Думаю, наш разговор закончен. Прощайте! Надеюсь, что я Вас больше не увижу.
– Будьте здоровы, – отозвался тот, – и пёсику Вашему здоровья!

[Белая Хризантема**]

Неплохо, но как то сухо как отчет.

[Пyмяyx**]

Да? Не заметил. А что бы ты изменила?