Гы)))Цитата:
Сообщение от Пyмяyx**
А и то и то не хотите? как у нас при Путине?)))))
Вид для печати
Гы)))Цитата:
Сообщение от Пyмяyx**
А и то и то не хотите? как у нас при Путине?)))))
Названия коверкают не от незнания, а для легкости произношения.Цитата:
Сообщение от Пyмяyx**
Бывает так, а бывает и так.
Люди с безграмотной речью, именно, от незнания.
В 1974 году жила на Урале, пили восстановленное молокоЦитата:
Сообщение от ИВС
Оно у вас было восстановлено из сухого молока.Цитата:
Сообщение от Белая Хризантема**
А сейчас оно "восстановлено" из пальмового жЫра и всякой химоты.
Оно не киснет. Оно становится горьким, вязким и вонючим.
Это так.Цитата:
Оно не киснет. Оно становится горьким, вязким и вонючим.
Так жду, что скажут Архиповы.
А12
– Какой у Вас красивый пёс! Как его зовут?
Перед Бихелем стоял румяный толстяк лет шестидесяти в чёрном плаще и чёрной шляпе. Так, ничего особенного, просто прохожему понравилась собачка. Обычное дело.
– Маузер
–Хороший пистолет. Мощный. Хотя, немного устаревший. И разброс пуль при стрельбе с большого расстояния великоват. И перезаряжать трудновато. И тяжеловат. Зато надёжен, прочен. Увлекаетесь оружием?
– Имя дал не я. Это полицейский пёс. Списан по возрасту. И левый глаз почти не видит.
– Маузер, Красавец! Вот, знаете ли, люблю больших собак. Не люблю всякую тявкающую мелюзгу: болонок, шпицев. Это для меня не собаки! Измельчали собаки. И люди тоже.
Бихель пожал плечами.
– А, знаете, как эта порода по-русски называется?
– Как?
- «Немецкая овчарка», – по-русски произнёс толстяк, – что в переводе означает собака для охраны овец. Видите, даже русские признают эту собаку нашей.
– Вы знаете русский? – спросил Бихель.
– Да, я воевал в России. Славная была прогулка.
– Конец совсем не славный, - поморщился Бихель.
– Увы! Ну, что поделаешь? Много недоучли. Но, согласитесь, идея-то была грандизная.
– Идея была отвратительная, – жёстко сказал Бихель.
– Вы так считаете?
– Да, я так считаю.
– А вот многие немцы думают по-другому.
– Значит, война их ничему не научила.
– То есть Вы не считаете, что мы имеем право вернуть наши земли.
– Снова война?
– А как Вы хотели? Кроме войны другого способа не придумали? Или Вы предлагаете попросить: «Русские, верните нам Восточную Пруссию! Поляки, верните нам Силезию! Ну, пожалуйста! Мы очень просим!» Так?
Бихель скривился, как от зубной боли.
– А если нет, значит, надо собрать силы и ещё раз попробовать. Как Вам эта идея?
– Это идея маньяка!
– И Вы готовы смириться с тем, что мы потеряли Силезию, Померанию, Восточную Пруссию? Что наша Родина, разделена и в восточной её части хозяйничают большевики?
– В том, что это произошло, ваша вина.
– Моя?
– Ваша в широком смысле. Вина тех, кто поддержали Гитлера. Но и Ваша лично тоже. В частности. Если бы не вы с вашим Гитлером, у нас была бы большая и единая Германия. И Силезия, и Штетен и Кёнигсберг. Если бы не вы вашим Гитлером, миллионы людей остались бы живы. Обидно ли мне, что моя страна стала меньше? Да обидно. Но я готов смириться с этим. Да, готов. Потому что альтернатива этому – новая война. Новые лишения. Новые жертвы. И исход этой войны непредсказуем. Вы можете гарантировать, что Германия её выиграет? А если проиграет? Что отдавать придётся? Голштинию? Вестфалию? Бремен? Франкфурт? Мюнхен? Или Гамбург? Поставим вопрос по-другому: что останется от Германии? И останется ли что-нибудь? Останется ли, вообще, такая страна? И останемся ли мы? Уймитесь уже! Дайте немцам жить спокойно! И всему миру тоже.
– То есть, Вы считаете, что в случившемся виноваты не американцы с англичанами, которых дёргал за ниточки еврейский капитал, не большевики, не внутренние предатели в стране, а мы, солдаты Германии, с нашим, как Вы выразились, Гитлером?
– Именно так я считаю.
– А Вам не кажется Ваша позиция малодушной? Сидеть в навязанных границах и дрожать. Лишь бы не трогали!
– Нет, не кажется.
– Простите за нескромный вопрос, а Вы служили? Что Вы сделали для страны?
– Моя совесть чиста. Я занимался разработкой средств лечения вирусных заболеваний. И думаю, что благодаря моей работе спасено немало людей. В том числе, солдат на фронте. Так что не вам меня совестить.
–Ну, а вот, представьте себе, патриоты Германии придут к власти. И объединят страну. И вернут все потерянные земли. И двинемся дальше. И что будете делать Вы? Ведь, небось, захотите устроиться в этой новой Германии получше. А Вас спросят: «А что Вы сделали, чтобы патриоты пришли к власти?»
– Не дай бог, если нацисты снова придут к власти. Уверен, вменяемые немцы этого не допустят.
По изменившемуся тону собеседников, Маузер чувствовал, что разговор хозяину не нравится. Пёс поглядывал то на Бихеля, то на незнакомца. «Хозяин, – спрашивал он взглядом, – тебе не кажется, что этот тип обнаглел? Как он с тобой разговаривает! Разреши, я проучу наглеца! Только скажи: «Фас!» и я разорву его!»
Бихель заметил, что Маузер нервничает, потрепал его по холке.
– Пошли домой, друг – сказал он, - нагулялись.
И, повернувшись к толстяку:
– Думаю, наш разговор закончен. Прощайте! Надеюсь, что я Вас больше не увижу.
– Будьте здоровы, – отозвался тот, – и пёсику Вашему здоровья!
Неплохо, но как то сухо как отчет.
Да? Не заметил. А что бы ты изменила?
А13
Бихель возвращался домой в самом отвратительном расположении духа.
Права была Ингрид, ой, права! Не следовало сообщать всему миру раньше времени про успехи лаборатории. Удивительно ли, что его работой заинтересуются теперь самые разные тёмные личности и организации.
Конечно, не исключено, что толстяк – просто прохожий, болтун, ищущий единомышленников. Старому вояке хочется поделиться воспоминаниями, как он «геройствовал», и чтобы его собеседник восхищался и цокал языком. Но это вряд ли. Не похоже. Кажется, он серьёзно влип. Вероятнее всего, толстяку и тем, кто стоит за ним, нужен гулпанцин. И не только им. Иностранные разведки, дельцы, мафия… Да мало ли кто ещё? И кончится всё может очень плохо. Как угодно, плохо
Ингрид, конечно, об этом разговоре рассказывать не надо. Зачем её пугать? И так она переживает… Или лучше рассказать? Вдруг и ей угрожает опасность? Чтобы, хотя бы, была осторожна. А раз так, то и сыну и с невесткой рассказать нужно. Или подождать?
Во всяком случае, в полицию заявить нужно обязательно. Завтра же он пойдёт и заявит. В конце концов, его проект имеет значение для всего Человечества. Пусть выделяют охрану. И поторопиться, насколько это, конечно, возможно. Когда исследования будут закончены, Бихель и его лаборатория будут не по зубам любому хищнику.
Пусть все остается как есть.Цитата:
Сообщение от Пyмяyx**
А14
Гамбург. Ничем не примечательная квартира в ничем не примечательном доме на Миттельвег. Хозяин, седовласый усатый мужчина в серых домашних штанах и тёмно-коричневом свитере сидит в кресле и читает газету.
Звонок в дверь. Хозяин откладывает в сторону газету и идёт открывать.
На пороге стоит румяный толстяк.
– А, Хорст! Проходи! Я тебя ждал.
Гость и хозяин пожимают друг другу руки. Гость снимает обувь, вешает плащ на вешалку, идёт мыть руки.
Потом оба проходят в комнату. Садятся.
– Пить хочешь? Чай, кофе, пиво? Коньяк, шнапс, вино?
– Налей шнапсу, Карл! На улице прохладно… Спасибо!
– Ну, чем порадуешь?
– Поговорил я с этим Бихелем.
– И что?
– Нет. Завербовать его не получится. У него к нам стойкая неприязнь. Кажется, ещё немного и он бы спустил на меня свою овчарку. Представляешь, пса зовут Маузер.
– Маузер? Забавно. Этот Бихель ничего не заподозрил?
– Думаю, нет. Я вёл себя просто как прохожий. Был с ним предельно вежлив. Не пытался прямо завербовать. Просто выяснил его отношение к национал-социалистической идее.
– Надеюсь, не угрожал, когда он отказался?
– Что ты! Ни в коем случае! Пожелал им обоим, ему и псу, здоровья. Можешь поверить, без иронии или скрытой угрозы в голосе.
– То есть ты думаешь, что он ни о чём не догадался?
– Кто его знает. Он умный. Может, и догадывается. Но надеюсь, что нет. Даже если догадывается, наверняка знать не может.
– Ну, что ж, жаль, что он не захотел стать одним из нас. Придётся поговорить с ним по-другому. Прежде всего нужно собрать сведения о его семье, близких.
– Кое-что я уже узнал, заранее. Итак, жена Ингрид, 57 лет. Сын Гюнтер, 32 года, инженер, жена сына Эльза, 32 года, преподаватель музыки. Внучке 10 лет. Зовут Габи. Живут в Гамбурге. Адрес пока не узнал. Но это сделать нетрудно.
– Ну, что, неплохо. Внучка – это просто чудесно! Ведь дедушка любит свою внучку, правда? Ну, и хорошо бы получше узнать его биографию. Может, наследил где?
– Есть ещё кое-что интересное. Бихель женат второй раз. Есть ли дети от первого брака, я не знаю. Но вот жена… Жена живёт на востоке, в Ростоке. Имя, семейной положение, чем занимается ещё не выяснил. Пока всё, что знаю.
– Ай-ай-ай! И с таким пятном на биографии его взяли на ответственную работу! А вдруг он с первой женой связь поддерживает? А вдруг через них обоих секретная информация к русским утекает! Интересно! Ой, интересно! Да, похоже, нам есть за что ухватиться!
– Будет забавно, если она окажется, скажем, членом компартии. Или не она сама, а какой-нибудь её родственник.
– Да, это было бы забавно. Попробуем и в этом направлении поработать. Надо подключить наших людей на Востоке. Пусть они всё выяснят про первую жену Бихеля.
Интересно закрутил, посмотрим ,что из этого получится.
Хорст шустрый лихо взялся за работу))
Ну, дык, "Абвер"!
Какое доброе лицо! Ну, вообще, если бы у всех злодеев были злые лица, то они бы не смогли делать злые дела.
Он неплохой человек, но идейный....Цитата:
Сообщение от Пyмяyx**
Интересно.Мне нравится.
Брак формальность. Так определили сами люди Любовь от Бога и это факт для меня Брак по любви это прекрасно А зачем брак без любви Это и есть разврат
Вот Одли так думал. Почитай, что было дальше.
Дим, ты превосходно пишешь!
Цитата:
Сообщение от Hamfree
Спасибо! Рад, что понравилось.
А15
Заканчивался обеденный перерыв. Юрген Кёлер и Гюнтер Шварц курили под навесом. Из корпуса вышел Рудольф с ящиком в руках. Рудольф улыбнулся:
– Здравствуйте, герр Кёлер и герр Шварц! Хорошего Вам дня!
– Здравствуй, Рудольф!
– И тебе хорошего дня!
Рудольф понёс ящик в другое здание.
– Хороший парень, – сказал Юрген.
– Ты так думаешь?
– Да, – удивился Юрген, – вежливый улыбчивый, расторопный. Несколько дней как у нас, а уже со всеми подружился. А что? Тебе он не нравится?
– Честно говоря, не нравится. Слишком сладкий, липкий.
– Мне так не кажется. Во всяком случае, он куда приятнее Ганса.
Ганс работал ранее на должности, которую теперь занимал Рудольф. Малый лет тридцати, толстый, с сонными глазами, с вечно недовольным выражением лица. С работой он справлялся, но каждый раз, когда его о чём-то просили, он делал такую недовольную физиономию: «Ну, что вам от меня нужно? Не видите, я занят?» Нет, вслух он это не произносил никогда. Но выражение лица… Ганс ни с кем не дружил, ни с кем даже не разговаривал иначе как по делу. В работе лаборхельфера бывают перерывы, когда нет для него поручений. И вот в такие минуты он просто сидел, тупо глядя перед собой. Никто никогда не видел Ганса с книгой или с газетой. Петер сначала пытался его разговорить, но Ганс отвечал односложно и неохотно, и Петер оставил попытки. В общем, когда Ганс уволился, ни у кого из сотрудников это не вызвало никаких эмоций. Почему Ганс уволился и куда пошёл работать потом – неизвестно, и никому не интересно. То ли дело, Рудольф! Улыбчивый, общительный.
– Ганс, конечно, серость унылая, но он весь – как на ладони. Он предсказуем. А Рудольф… Всё ему интересно. Всюду нос суёт. Такое ощущение, что что-то вынюхивает…
– Ты думаешь, что он шпион?
– Кто его знает!
– Да брось! Он же ещё мальчишка. Знаешь, сколько в разведшколах учат?
– Везде шастает. Ну, вот, уж больно он всем интересуется. И больно всем старается понравиться.
– Шастать везде – это его работа. А что общительный - характер у него такой. Общительный.
– Характер, говоришь? А как тебе вот это? Иду я на днях, вижу: Рудольф. Воровато оглянулся по сторонам и достал фотоаппарат. Я ему: «У нас запрещено фотографировать». Он: «Ой, простите, извините! Не знал. Всё! Больше не буду!» Убрал аппарат. Зря я его спугнул. Надо было мне, конечно, проследить, что именно он снимать будет.
– А где это было?
– Возле гаража.
– Гм! Это серьёзно. Сказал кому-нибудь? Майеру? Бихелю?
– Не сказал. Только тебе. А вдруг я ошибаюсь? Парню просто хотелось показать родным, где он работает. А я поломаю парню судьбу.
– Я бы сказал.
– Я решил сам последить за ним.
– И что?
– Ничего нового. Во всяком случае, больше он фотографировать не пытался.
– Ну, вот. Теперь и я стану парня подозревать.
– Вот и присмотрись к нему!
– Да, теперь присмотрюсь.
По-моему взгляд слишком умный.
Разговор 1 апреля с двоюродной сестрой, которая молча читает роман:
[22:20, 01.04.2021] Она: Привет! У тебя опять спина белая? Ай-ай-ай!
[22:21, 01.04.2021] Я: Привет! Ну, так я давно не негр
[22:21, 01.04.2021] Я: А у тебя синяя
[COLOR=#ff3366][22:21, 01.04.2021] Она: Серьёзно? А я-то думала...
Апрель закончился и май скоро тоже, ни строчки ни написано, чего автор ждет,что роман сам напишется?
А16
Вечером 25 сентября Рудольф поехал домой. Родители были очень рады. За неделю они очень соскучились. Мать приготовила праздничный ужин, спекла яблочный штрудель с орехами. Наглядеться не могла на сына. Всё пыталась его лишний раз, потрогать, обнять. Родители расспрашивали его про бабушку, про работу. И Рудольф с удовольствием рассказывал. Конечно, родители были в курсе дел сына. Созванивались каждый день. Но теперь Рудольф смаковал подробности. Кроме того, он показывал свои рисунки. Комментировал.
После ужина он заперся в ванной: печатал фотографии. Потом показывал домочадцам. Не все, конечно. Часть предназначалась для Пауля.
Собрание ордена Саламандры состоялось на следующий день 26 сентября. «Рыцари» с интересом слушали рассказ Рудольфа, разглядывали рисунки и фотографии, задавали уточняющие вопросы. Больше всего вопросов задавал, конечно же, Пауль. В основном вопросы касались планировки и конструктивных особенностей здания. Пауль рассматривал фотографии и схемы, прикидывал, как лучше разместить заряды. Расспрашивал про управление институтом, про Бихеля. Впечатлил рассказ про живущую при институте семью: Курта, Марту и их дочку. Марта ни капли не была похожа на соседку Пауля Урсулу, но в его сознании Марта ассоциировалась с Урсулой. Настолько, что дважды Пауль оговорился и вместо имени «Марта» произнёс «Урсула». И возненавидел он Марту больше всех, даже больше Бихеля. Марта стала для Пауля олицетворением всех грехов и мерзостей этого мира. Мира, который надо уничтожить.
Потом Пауль и Рудольф обсуждали детали операции, прежде всего, схему размещения зарядов.
Пауль решил, что тянуть больше нельзя. В любой момент Бихель сможет заявить об окончании работы, обнародовать формулу лекарства. Короче, крайне желательно провести операцию в течение ближайшей недели. И не надо ничего бояться. Бог поможет. Точное время – на усмотрение Рудольфа. На месте ему, конечно же, виднее.
На следующий день Пауль снова собрал орден. Последний раз уточнили детали операции. Потом Пауль последний раз проэкзаменовал Рудольфа и был удовлетворён результатом. В конце Пауль произнёс перед «рыцарями ордена» прочувственную речь о Боге, о великой миссии ордена и т.д. «Рыцари» аплодировали. И как завершающий аккорд Пауль торжественно передал Рудольфу рыжий чемодан с адской машиной.
27 сентября вечером Рудольф вернулся к бабушке в Гамбург.
– А что в чемодане? – спросила бабушка?
– Да, друг просил передать кое-что своей тёте. Она тоже живёт в Гамбурге.
Наконец то я читаю главу романа,ура!
Жду отзыв.
Так мне понравилось,все логично.Цитата:
Сообщение от Пyмяyx**
А17
Бихель собирался пойти в полицию. Каждый день собирался. И каждый день визит в полицию откладывался. По разным причинам. Хотя, главной причиной было, честно говоря, нежелание идти. Он был, представьте себе, застенчив. Да, видный учёный, немолодой и опытный человек. Он не робел, выступая на всякого рода научных конференциях. Ещё в молодости не боялся высказывать своё мнение, спорил с любыми авторитетами, не боялся спорить с начальством. Но то была наука – его стихия. Сходить в магазин или в поликлинику для него тоже не было проблемой. Но там – чёткая процедура: выбрать товар, расплатиться, забрать товар и уйти. Совсем другое дело зайти в ту же полицию. Ситуация нестандартная. К кому обращаться? Как излагать суть дела? Как к нему там отнесутся? Сочувственно? Равнодушно? Насмешливо? Бихель и мысленно репетировал свой разговор с полицейскими, представлял, как будет краснеть, мямлить, заикаться под их взглядами и ему становилось не по себе. Да, разумеется, в институте тоже иногда возникали ситуации, когда нужно было контактировать с разными организациями, но этими делами занимались другие сотрудники, например, Юрген, который превосходно умел договариваться с людьми. Бихель же занимался исключительно наукой. Юргену можно было поручить многое, но не поход же в полицию!
Вчера Бихель уже почти собрался идти, но дома забился сток раковины на кухне и пришлось этим заниматься. Своими силами, с помощью вантуза, справиться не удалось. Жена позвонила водопроводчику (она, конечно, знала, что для мужа такой звонок – мука). Пока дождались, покак он закончил работу… Ну, что поделаешь? А в душе Бихель обрадовался, что визит в полицию можно снова отложить.
Ну, сегодня он, точно пойдёт! Сколько можно тянуть? Хватит! Мужчина он, в конце концов или нет? Ведь опасность реальна и дурак бы понял! А он всё откладывает. Ну, а что он мог вчера сделать? Оставить жену наедине с забитой раковиной?
Ладно. Сегодня точно…. Хотя… А куда спешить? Пока всё тихо. Неприятный толстяк больше не появлялся. Скорее всего, он просто прохожий. Мало ли среди немцев таких, которые думают, как он? Просто ожидал встретить в лице Бихеля единомышленника. Не встретил, извинился и пошёл своей дорогой… Эй, Бихель! Может, хватит себя обманывать? Ты же прекрасно понимаешь, что очень и очень многие желают заполучить гулпанцин. Даже если этот жирный нацист – просто прохожий, то где гарантия, что не появится второй, третий? Точно появятся! Нет, надо идти. Сегодня после работы. Сразу. Не заходя домой… Или зайти поужинать? Нет, сначала надо сделать дело, а уже потом… А с другой стороны, сколько его там продержат? Надо будет всё записать, запротоколировать. А вдруг там очередь? А Ингрид будет волноваться? Ладно, сначала поужинаю, а потом на сытый желудок пойду. Опять откладываешь? Ещё на полчаса. И доволен! Да, доволен! Честно. Но уж после ужина – точно.
Бихель подошел к входной двери, вставил ключ в скважину, открыл дверь. Из квартиры пахнуло чем-то вкусным. Ингрид вышла навстречу. Супруги поцеловались.
– А у нас мама, – радостно сообщила Ингрид, – мой руки и будем ужинать.
Да… Сегодня опять не получится пойти в полицию. Оставить жену с тёщей и умотать куда-то было бы крайне невежливо. И обе женщины обидятся. А как с тёщей объясняться? Ладно, сегодня уж не пойду, но уж завтра – точно!
Бихель облегчённо вздохнул и пошёл в ванную.
Интересно. Захватывает.
А18
На среду 30 сентября в 15:00 в институте было назначено заседание. Присутствовать должны были все научные работники, включая лаборантов. На Рудольфа это не распространялось: он же относился к обслуживающему персоналу.
Объявление Рудольф увидел днём во вторник и решил, что пора. На подготовку у него были сутки. А готовиться особенно и не надо было. Почти всё было готово. Рудольф написал предсмертное письмо. То, что в живых он останется вряд ли, Рудольф отдавал себе отчёт.
Вечером 29 сентября Рудольф поужинал с бабушкой. Он был оживлён, весел, шутил. Ночью Рудольф спал прекрасно. Утром он, вкусно позавтракав, попрощался с бабушкой и пошёл на работу.
Чемоданчик не вызвал у вахтёра никаких подозрений. В конце концов, Рудольф не раз разгружал машины и таскать туда-сюда разные предметы было частью его работы.
Итак, основных задач было три:
- Устранить Бихеля
- Уничтожить ведущих учёных института.
- Уничтожить запасы гулпанцина, а также других веществ, связанные с производством лекарства: компоненты, реактивы и т.д.
- Уничтожить записи, из которых можно было понять, как производить гулпанцин.
Второстепенной задачей было устранение, по возможности, остальных сотрудников и (личная просьба Пауля) – Марты. Рудольфу было непонятно, какое значение имело для Пауля ликвидация этой безобидной женщины, которая, конечно же, не могла знать секретов производства гулпанцина. И почему именно Марту, а не Курта, например? Но Рудольф считал себя солдатом, выполняющим приказ. Ликвидировать? Есть ликвидировать! Ему не жалко. В обоих смыслах: не жалко выполнить просьбу-приказ приятеля-командира и, конечно же, не жалко Марту. Вообще, жалость – чувство не свойственное истинному арийцу, чувство для него постыдное. Себя Рудольф, ведь, тоже не жалел.
Больше всего операции угрожал Петер. Как и Рудольфу, Петеру на заседании делать было нечего. Поэтому, выбрав момент, Рудольф накапал Петеру в стакан с чаем снотворное. Ничего не подозревавший Петер выпил свой чай. Через некоторое время он уснул прямо за столом. Был риск, что в комнату кто-то войдёт и застанет хаузмастера спящим. Однако этого не произошло.
План Рудольфа был таков:
- Вывести из строя Петера (Ну, это он уже сделал).
- Заложить взрывчатку и поставить время (машинка была с часовым механизмом).
- Проникнуть в лаборатории и устроить там пожар. (Пауль боялся, что взрыв только разметает бумаги и потом тем, кто придёт в на развалины, удастся собрать их и восстановить содержимое записей)
- Спрятаться в бомбоубежище. Переждать взрыв.
- Выйти из бомбоубежища, проверить территорию. Если надо – уничтожить оставшиеся бумаги и добить оставшихся в живых сотрудников (для этого Пауль дал Рудольфу «Вальтер»)
А вот в шестом пункте Пауль и Рудольф расходились. Пауль предполагал, что Рудольф должен спрятаться в подвале другого здания (взрывать предполагалось только главное), а когда приедут полиция, скорая и проч. сказать: «Я спустился сюда (далее, правдоподобная причина) а тут – взрыв, выстрелы… Стрелявшего видел. Он перемахнул забор вон там». Разумеется, при таком варианте свидетелей оставлять в живых было нельзя. Но для себя Рудольф решил по-другому. Он не будет прятаться. Он будет отстреливаться, громко петь военные песни времён Рейха и геройски погибнет с именем фюрера на устах. Но Паулю об этом Рудольф, конечно же, сообщать не стал.
Были ещё идеи. Например, водрузить на развалинах знамя со свастикой. Сделать – не проблема. Рудольф же – художник! А ещё принести магнитофон с записями нацистских песен и маршей. Но и от того и от другого Рудольф решил отказался. В те времена магнитофоны были громоздкие.
Труднее всего было досидеть до означенного часа. Рудольф боялся, что кто-то войдёт и увидит спящего Петера.
И вот учёный совет начался. На всякий случай Рудольф выждал ещё 10 минут. В 15:12 он вошёл в главное здание. В вестибюле и коридоре было пусто. Спустился в подвал. Расставил в означенных местах заряды. Соединил их проводами с адской машиной. Всё это заняло у него 7 минут. В 15:22 работа была закончена. Часы Рудольф поставил на 15:40. За 18 минут надо успеть. Конечно, можно было выставить любое время, но тянуть было опасно: мало ли что могло случиться и помешать плану? Например, кто-то из зала выйдет в туалет или зайдёт посетитель из какой-нибудь организации, с которой институт сотрудничает. В 15:24 Рудольф поднялся на второй этаж. Первый занимали вестибюль, столовая и всякая мелочь, на третьем размещалось руководство. Лаборатории же размещались, именно, на втором.
Коридор был пуст. Рудольф шёл быстрым шагом, но не бежал: топот могут услышать. В руке Рудольф нёс канистру с бензином.
Рудольф зашёл в лабораторию. Никого из сотрудников на месте не было. Он прошёл в конец лаборатории, потом вернулся к двери, щедро поливая пол и столы бензином. Вышел за дверь, чиркнул спичкой. Огонь быстро занялся. На часах было 15:31. То есть на вторую лабораторию оставалось 9 минут. А ещё сбежать вниз по лестнице и спуститься в бомбоубежище. Должен успеть. Вот и вторая лаборатория. Сейф. А вдруг, всё самое важное хранится там и взрыв не уничтожит содержимое сейфа? Ладно. Нет времени. Рудольф быстро поливает бензином всё вокруг, особенно, вблизи сейфа. Тут же ставит канистру с остатками бензина. Быстро идёт к двери. Бросает зажжённую спичку. Хорошо горит!
Теперь – вниз. Осталось 2 минуты. Мало. Но успеть можно. Уже можно бежать. Это ничего не изменит. Рудольф сбегает вниз по лестнице. Только бы не упасть! Вот и дверь…
Это была последняя мысль Рудольфа. Грянул взрыв.
Некплохо,заинтриговал однако)
А я так надеялась, что Маузер найдет взрывчатку, не зря же он полицейский пес...
А оказывается, он совершенно лишний участник сюжета. просто громоздкое ненужное украшение...
Не делайте скоропалительных выводов. ;)
а что, еще взрывы планируются?
Кое-что другое.
Пока рассказывать не буду.
А, может, и взрывы.
В общем, я молчу и только читаю.
Участвовать в творчестве не дают - ну и не очень-то и надо :qip_kz:
Кто не даёт? Почему не даёт? Кстати, давно мы в Анапе не были.
А то, что по Гамбургу у меня свои планы были, так звиняйте!